Бром развернулся им навстречу с секирой наперевес. Удивительно, что он еще держится на ногах. Фит, прихрамывая, подошел и встал рядом с ним.

Один из градчан начал что-то кричать в их сторону. Но это был не вызов и не угрозы, а ритуальное объявление о намерениях, рассказ о том, что они делают и почему решили это сделать. Фит понял это даже не по словам, а по их заунывной протяжности. Воин воспользовался тайным наречием градчан, их языком вюрда, которого Фит не знал.

— Да обрушится все это на вас и ваши головы во время дня и ночи и в бурю, и при спокойном море, — вдруг заговорил вышнеземец, лежавший почти у ног Фита.

Оказывается, он не умер, хотя при крушении ему сломало обе ноги. Лерн, несмотря на то что у него с головы еще текла кровь, пытался заставить его укрыться, но вышнеземец отталкивал его и пытался взобраться на скалу.

— Сей вюрд вы сотворили себе сами, когда Бедствие взяли в свой этт и решили его защищать, — продолжал вышнеземец. Он посмотрел на Фита. — Это их слова. Мой переводчик работает. А ты их понимаешь?

Фит покачал головой.

— Почему они называют меня бедствием? Чем я это заслужил?

Фит пожал плечами.

Внезапно изможденное лицо вышнеземца прояснилось.

— А, это все переводчик! Это буквальный, просто буквальный перевод. Dis-aster, бедствие… Бедовая звезда. Они называют меня Бедовой Звездой.

Фит встал рядом с Бромом лицом к градчанам. Воины продолжали свою декламацию. За его спиной вышнеземец продолжал переводить.

Градчане устремились в атаку.

Двое аскоманнов, не имея щитов, приняли вызов. Сначала их секиры широкой дугой прошлись по лицам первого ряда воинов, затем, немного опустившись, достали второй ряд. Градчане, словно воды оттаявшего моря, отступили, но тотчас снова ринулись в бой, хрустя обледеневшей галькой. Бром рассек чье-то плечо. Фит вдребезги разбил челюсть противника и вырвал у него щит. Железной бляхой щита он ударил следующего подоспевшего градчанина в лицо, вдавив кости носа глубоко в череп. Огромная двуручная секира нависла над Бромом, но Фит успел отбить ее захваченным щитом, а Бром, воспользовавшись тем, что противник стоял с поднятыми руками, рассек ему живот.

Нахлынула следующая волна, потом еще. Каждый раз они были вынуждены отступать на несколько шагов. Драккары под красными парусами уже подошли к берегу, и с них высаживались воины.

— Как думаешь, они привезли достаточно тел? — спросил Бром.

Он тяжело дышал, лицо побледнело от боли и усталости, но в голосе еще звучала насмешка.

— Ничего подобного, — ответил Фит. — И нитей тоже слишком мало.

Лерн, оставив вышнеземца на скале, подошел и встал рядом с ними. Он взял меч из рук убитого воина, поблагодарил его за оружие и пригнулся, встречая очередной натиск.

Сзади надвигался шторм. Он завывал над ледяным полем замерзшего моря, словно хор Подвселенной. Все незакрепленные предметы начали раскачиваться. На головы и шеи троих аскоманнов летели пригоршни ледяной крупы. Отдельные льдинки пробивались даже сквозь кольчугу.

А спереди на них надвигался людской шторм. По большей части это были градчане — три или четыре десятка воинов с разрисованными для убийства лицами. Однако среди них уже появились и балты, прибывшие на своих медлительных челнах, и они тоже нетерпеливо ступали по смешанному с песком льду.

Но их стремление к убийству было странным. Оно родилось из отчаяния, из непреодолимого желания освободиться от тяжести проклятия, выполнить свой долг и покончить с этим. Не было слышно ни боевых кличей, ни громогласных заверений в товариществе и призывов к общей цели. Им все это очень не нравилось, а возможно, их уста были запечатаны страхом.

Они только протяжно и безостановочно бормотали. Они повторяли оберегающие и изгоняющие заклинания, заученные еще в детстве у костров этта, отточенные, сильные, могущественные слова, в которых хватало угрозы, чтобы не подпустить Бедовую Звезду.

Но и Бедовая Звезда тоже их сдерживала.

Их собралось очень много: хэрсиры — в основном ветераны боев, мореходы — сильные мужчины с мускулистыми от работы топором руками и широкими от постоянной гребли спинами. Они заполнили весь берег, целая армия, а не просто банда грабителей. Фиту никогда еще не доводилось видеть перед собой столько лиц. С такими силами можно завоевывать королевство. Можно отобрать у вождя все его владения.

И все они собрались ради одной цели — убить троих хэрсиров и калеку. Троих хэрсиров и калеку, защищенных единственным щитом, воткнутым в гальку. В этой промерзшей пустоте им уже некуда было бежать, а за спинами остался только неумолимо надвигающийся запоздавший психопатический шторм.

И все же они колебались. Они были напуганы. Их атакам не хватало решимости. Они рвались вперед, но в глазах плескался страх, а движения оружия выдавали их неуверенность. Каждая атака вынуждала аскоманнов отступать к ледяному зеркалу, где они уже не могли крепко держаться на ногах и сопротивляться натиску противников. Но после полудюжины атак Фит, Бром и Лерн уже повергли наземь десяток воинов, и снег под ними покраснел от крови.

А потом Фит увидел годи балтов, Хунура. Его драккар только что пришел, и хэрсиры на руках вынесли годи на берег. Этот высокий костлявый ублюдок стоял на их сцепленных руках и жезлом из медвежьей лопатки показывал наверх, где оставался вышнеземец. Желтый холодный свет солнца, пробившийся между сгущающимися тучами, сверкнул на его кольцах и серебряной гривне. Мантия из птичьих перьев раздувалась за спиной, словно ранний снеговой заряд.

Он кричал. Налетавший ветер разносил его ядовитые проклятия, призывающие духов воздуха, вигхтов Подвселенной и всех демонов Хель прийти и уничтожить Бедовую Звезду. У Фита стало покалывать кожу, но не из-за секущей ледяной крупы.

Прибытие годи и его крики подстегнули градчан. Они снова бросились вперед, и Фит понял, что эта атака будет самой тяжелой. При столкновении троим аскоманнам снова пришлось отступить на шаг назад. Сразу две секиры обрушились на щит Фита и свалили его. Третья секира расколола обод щита. Фит своей секирой разнес череп ближайшего градчанина, потом резко выдернул ее из падающего мертвого тела и размахнулся для следующего удара. Рукоять секиры сломала лицевую пластину шлема и глазницу очередного врага. Но теперь Фит уже не мог прикрывать Брома с фланга.

Бром обезумел от усталости и боли. Он колол и рубил секирой, но в его ударах не осталось ни силы, ни мастерства.

Фит услышал, как Лерн приказывает Брому сосредоточиться. Сам Лерн продолжал орудовать позаимствованным у вигхтов мечом. Он был достаточно опытен, чтобы в тесноте свалки пользоваться не лезвием, а концом клинка. Лерн держал его на уровне пояса, распарывая животы и ломая грудные клетки. Ему досталось отличное оружие с острым кончиком, оно с легкостью прокалывало кольчуги и доставало до тел врагов.

Но вскоре один из градчан прикрылся щитом, и меч Лерна прошел сквозь него почти на длину предплечья, однако застрял в крепкой древесине. Лерн попытался извлечь клинок, но владелец щита резко дернул на себя и вытащил Лерна из строя. Градчане мгновенно набросились со всех сторон и оборвали его нить: четыре из пяти вражеских клинков поочередно вонзились в его тело, свидетельствуя о том, что их хозяева усвоили урок владения мечом.

Лерн исчез под ногами, и атакующий вал прокатился над его трупом. Бром упал на колени. Он уже не сознавал, где находится. Фит сжал древко секиры обеими разбитыми в кровь руками.

Но атакующие остановились и разошлись, освободив проход, уступая путь годи балтов. Хэрсиры по-прежнему несли его на руках. Хунур указал медвежьей лопаткой на Фита, и тому на мгновение показалось, что на обледеневшей прибрежной гальке их осталось только двое.

Годи начал говорить. Он произносил волшебные слова, которые должны были унести Фита с берега. Воины вокруг него, как балты, так и градчане, закрывали руками глаза и уши. Хэрсиры, несущие годи, зарыдали, поскольку их руки были заняты и они не могли уберечься от заклинания.