— Развяжите меня, я помогу вам, — с трудом выговорил Рик Вандервен.

— Где я могу взять воду и бинты? — спросил Тавернье.

— В буфете около двери. Развяжите меня, я пойду за водой. Как она?

Какое-то мгновение двое мужчин смотрели друг другу в глаза. Франсуа наклонился и кинжалом перерезал веревки, которыми был связан Рик. В их сторону стреляли, и они бросились на пол.

— Прибыло подкрепление, — выдохнул Вандервен, взяв пистолет, протянутый ему Самюэлем.

Они ползком приблизились к входной двери. Перед ними упал какой-то мужчина. Не поднимаясь, Тавернье заслонил его собой. Он несколько раз выстрелил, задев двух человек. Затем на ходу перезарядил свой автомат.

— Проходите здесь! — услышал он крик из-за навеса.

Франсуа пошел в указанном направлении, за ним поспешил Самюэль.

Граната, брошенная Ури, взорвалась. Машина вспыхнула. Из нее выскочили три человека, на ходу сбивая огонь с одежды, и побежали в сторону леса. Один за другим они исчезли из виду. К ним, передвигаясь зигзагами, приближался Амос. Он был уже совсем близко, когда рядом с ним взорвалась граната.

— Амос! — крикнул Ури, бросаясь к нему.

Самюэль прикрыл глаза здоровой рукой. Франсуа беспомощно смотрел, как Ури прижимал к себе искромсанное тело своего друга. Вандервен выстрелил в направлении ветряной установки. Кто-то упал в огонь.

Слышно было только потрескивание углей и плач Ури. Подошли Франсуа Тавернье и Рик Вандервен. Ури поднялся, лицо его было в слезах. Он вскинул автомат и стал надвигаться на фламандца. Тот медленно поднял руки вверх. Раздалась автоматная очередь. Сраженный Рик упал к ногам Франсуа.

Как хищницы, две женщины молча двигались по кругу, не отводя друг от друга глаз. В обеих жила одна и та же ненависть, уничтожившая всякий страх. На них было жутко смотреть: всклокоченные волосы, искаженные лица, на губах пена. У Сары было оружие, у ее соперницы — нет. Слышалось лишь их прерывистое дыхание.

В алькове Леа пришла в сознание. Кажется, только что она видела Франсуа… Нет, это ей приснилось, она была одна… Одна?.. Да нет же. Сара улыбалась, и это было чудовищно. Они сошли с ума… Выпустив автоматную очередь, Сара прострелила своей противнице правую ногу… Зловещая улыбка исчезла… Сара выстрелила в другую ногу. Немка больше не кричала… Лежа на спине, она напоминала искалеченное насекомое…

— Теперь ты в моей власти, — сплюнула Сара.

— Пошла ты… шлюха!

— Как и в Равенсбрюке, это будет длиться долго. Вспомни…

Выстрелами немке оторвало левую кисть, затем правую… Сара смеялась. На ее лице было выражение счастья, и от этого оно снова разгладилось и стало красивым… «Неужели такое возможно?» — думала Леа. Ее словно загипнотизировали. Повсюду была кровь… Сара была вся забрызгана ею… она смеялась… автомат она отбросила в сторону — он больше не был ей нужен. Она достала из кармана платья нож, вынула лезвие, затем, передумав, убрала его… Леа на диване встала на колени, прижав руки к груди… Сара склонилась над изуродованным насекомым… встала на корточки над своей добычей… Окровавленная масса издала вопль… Леа закричала… Сара все смеялась… между пальцами она перекатывала глаз… Леа бросилась прочь… Раздался выстрел.

— Нет… она моя!

Выстрелив Розе Шиффер между глаз, Тавернье прикончил ее.

Послышался голос Самюэля:

— Бог мой!..

Недели, последовавшие за смертью Амоса Даяна и Розы Шеффер, стали для всех сплошным кошмаром. Леа без конца представлялась Сара, размахивающая глазом своей мучительницы, ставшей жертвой… Присутствие Франсуа, поселившегося в отеле «Плаза», немного развеяло ее тоску. Она вновь встречалась с Эрнесто и подолгу гуляла с ним по Буэнос-Айресу. От своего отца он узнал о том, что произошло в усадьбе Кастелли, и старался отвлечь девушку от печальных воспоминаний. Виктория Окампо тоже пыталась это сделать, каждый вечер приглашая ее в кино.

Двадцать пятого мая, в день национального праздника, в театре Колон Леа увидела Эву Перон, блиставшую в ослепительном парчовом платье, в обществе Владимира д'Ормессона и послов Великобритании и Соединенных Штатов.

В июне Виктория Окампо повела ее на концерт Шарля Трене на радиостанции «Эль Мундо». Леа с Трудом сдерживала слезы: ей вспомнился Париж. В том же Месяце в «Политеомо» выступала Жозефина Бейкер. Когда она спела песню «Две любви у меня: моя страна и Париж», Леа расплакалась.

— Мне кажется, тебе пора вернуться домой, — нежно прошептал ей Франсуа.

Положив голову ему на плечо, она сказала:

— Я вернусь только вместе с тобой.

Самюэль Зедерман оправился от ранения и уехал в Мюнхен. Ури Бен Зоар, в отчаянии после смерти друга, слонялся по жарким улицам предместья де ла Бока, пытаясь обрести призрачное забытье в алкоголе и общении с девицами.

Опасаясь репрессий, доктор Рикардо Лопес, едва поправившись, скрылся в Боливии вместе с женой и детьми. Что касается Сары, в ней, казалось, что-то оборвалось. По настоятельной просьбе Франсуа Леа время от времени виделась с ней. Они даже возобновили занятия танго, но над Леа постоянно витал призрак Кармен.

Приближалась зима. В отеле «Плаза» шли приготовления к балу, на котором должен был собраться весь аргентинский бомонд. Франсуа подарил Леа великолепное платье из переливающейся голубой тафты.

Накануне бала она получила письмо с радостной вестью из Монтийяка.

«Дорогая моя сестра.

У Пьера появилась маленькая сестричка, мы дали ей имя в честь мамы — Изабелла. Алену и мне хотелось бы, чтобы ты была ее крестной матерью, а Шарль будет крестным отцом.

У меня чудесная дочка. Руфь утверждает, что она вылитая ты. Нам всем тебя не хватает. Когда ты вернешься?

Без тебя Монтийяк уже не тот. Урожай винограда обещает быть очень богатым. Видимо, это удачный год.

Я прощаюсь с тобой, малышка плачет, она хочет есть.

Поцелуй от нас Франсуа. Все обнимают тебя.

Франсуаза.

P.S. Я уже писала тебе, что я счастлива?»

Наконец Франсуаза обрела счастье! Придет ли оно когда-нибудь к Леа? Станет ли она счастливой вместе со своим возлюбленным? Она в этом сомневалась. Хотя он уже и не жил вместе с Сарой, она все равно ревновала к их дружбе. Однако Франсуа еще никогда не казался таким влюбленным, он все время был рядом с ней. Каждую ночь они засыпали в объятиях друг друга в сладком изнеможении.

Просторные залы отеля «Плаза» были ярко освещены, элегантные гости прогуливались по коридорам, оркестр исполнял модные мелодии. Леа танцевала и, как это всегда с нею происходило в танце, забывала о своих заботах и тоске. Франсуа отвел ее к столику, расположенному у края танцевальной площадки. Сара пошла в номер Леа, чтобы оставить там свое пальто, но ее долго не было. Свет погас, только танцевальная площадка осталась освещенной. В центре ее появилась пара исполнителей танго. После танца их проводили аплодисментами. В зале вновь стало светло, затем свет потух. Оркестр заиграл «Прощайте, друзья». Чья-то рука легла на обнаженное плечо Леа.

— Пойдем, — сказала Сара.

Леа чувствовала, что тело ее повинуется движениям рук Сары… Прощайте, друзья, вы спутники жизни моей… Слезы текут по ее щекам… Сара… прости… я не поняла… Скорее ко мне прикоснитесь в последний, наверное, раз… Музыка смолкла… музыканты взяли фальшивую ноту… как ты танцуешь, Сара… Смирившись с судьбой непреклонной, я скоро оставлю всех вас… Никогда еще ее тело так не сливалось с чьим-то телом… но почему, Сара… зачем?.. этот страшный крест на выбритом черепе… Устала противиться доле… нет, ты не шлюха… я люблю тебя, Сара… ты совсем на них не похожа… и властному зову судьбы… я чувствую, что ты вот-вот меня покинешь… ты не видишь их лиц… Но отблески светлых мгновений… Посмотри, они окружают нас… навеки пребудут со мной… унеси меня, Сара, унеси меня далеко от них… почувствуй мою руку, сжимающую твою… Никогда еще я так хорошо не танцевала танго… Прощайте, друзья… ты улыбаешься!.. ты поняла, что я тебе сказала без слов… дорогая моя… снова я узнаю твою улыбку… Леа тоже улыбнулась сквозь слезы… Я уведу тебя, Сара… Эта печальная музыка как будто создана для тебя… Оплачьте скупыми слезами… Как ты прекрасно танцуешь… вот увидишь… Мой бесповоротный уход… в тебе зло… я чувствую, что зло есть смерть… смерть… Сара… нет…