— Ладно уж, насмехайтесь, — проворчала Руфь.
К концу дня явились Жан Лефевр и отец Анри, и все вместе, собравшись в помещении винного склада, еще раз выпили за здоровье жениха и невесты.
— Когда твоя очередь? — спросил Жан у Леа.
— Раньше, чем ты думаешь! — непринужденно ответила она, но, увидев, как вытянулось его лицо, тотчас же пожалела о сказанном. Она искала способ исправить оплошность. Неожиданно Франсуаза перевела разговор на другую тему.
— Отец Анри, — сказала она, — мы с Аленом очень хотели бы, чтобы нас обвенчали именно вы.
— Я сделаю это с величайшим удовольствием, — ответил он.
— Свадьба будет после окончания сбора винограда? — спросил Жан.
— Нет, — ответила Франсуаза. — Мы с Аленом хотим пожениться как можно скорее, сразу же после оглашения.
— Но у нас не останется времени на подготовку. Надо будет заказать подвенечное платье, разослать приглашения, организовать торжество…
— Никакого торжества не будет, Леа, — ответила Франсуаза. — Я хочу, чтобы на церемонии присутствовали только самые близкие мне люди.
— Но…
— Ты ведь понимаешь, по какой причине?
Да, конечно, Леа поняла и мысленно назвала себя дурехой.
— Франсуа пишет, что приезжает с Лаурой и одной нашей общей приятельницей. Может быть, они успеют к свадьбе? — сказала она.
— Замечательно! — воскликнула Лиза. — Я так люблю месье Тавернье!
Новость явно не понравилась Жану Лефевру, быстро взглянувшему на Леа.
— Ты, Леа, и ты, Жан, если не возражаете, будете моими свидетелями. А свидетелями Алена будут его дядя и один из его друзей.
Весь остаток недели, вплоть до приезда Лауры и гостей, жизнь в Монтийяке, как в прежние времена, снова била ключом. По всему дому шла непрерывная беготня, передвигалась мебель, делались всевозможные покупки для новобрачных. Было решено отдать им бывшую спальню месье и мадам Дельмас, самую лучшую во всем доме, с прилегавшими к ней маленькой гостиной и ванной. Пьеру была отведена отдельная комната рядом с комнатой матери.
Лиза и Руфь на глазах помолодели, когда узнали о предстоящей свадьбе. Они часами говорили о приданом невесты, столовом серебре, белье и посуде. Из Лангона была вызвана портниха, мацам Ларше, чтобы снять мерки с дам. Выбор фасонов вызвал оживленные споры. Франсуаза остановилась на строгом костюме бледно-желтого цвета; Леа заказала темно-красное платье-пальто; Лиза — платье из набивного фуляра с коротким жакетом; Альбертина отдала предпочтение ансамблю жемчужно-серого цвета; Руфь же заявила, что ей ничего не надо. Поскольку у портнихи было очень мало времени для выполнения заказов, было решено обойтись одной примеркой. Однако для этого Леа понадобилось все ее искусство убеждения, чтобы уговорить мадам Ларше, которая вначале настаивала, по крайней мере, на трех примерках. Условились также, что ради экономии времени заказчицы сами отправятся в Лангон на примерку. После решения проблем с платьями надо было подумать о шляпах, туфлях, сумочках и перчатках. С образцами тканей будущих платьев дамы накануне приезда Лауры отправились в Бордо.
Вконец измотавшись от беготни по магазинам, с многочисленными свертками в руках, они решили передохнуть за чашкой чая в уютном ресторанчике напротив городского театра. За соседним столиком они вдруг увидели кузину Коринну Дельмас, недавно вышедшую замуж за богатого землевладельца из Пайяка. Она сидела в ресторанчике с двумя приятельницами. Узнав Леа и Франсуазу, все трое начали оживленно шептаться. Видя это, Франсуаза покраснела и опустила голову, а Леа вызывающе на них посмотрела.
— Какая наглость! — громко воскликнула одна из приятельниц Коринны.
— Как они смеют показываться на людях! — заявила другая.
— Мы прервали с ними все отношения, — поспешила заверить их Коринна.
— Уйдем отсюда, — проговорила, бледнея, Франсуаза.
— Как бы не так! — возразила Леа.
— Дети мои, обойдемся без скандала, — пробормотала Альбертина.
С потемневшими от гнева глазами Леа поднялась и направилась к столику, за которым сидела троица.
— Здравствуй, Коринна. Похоже, замужество пошло тебе на пользу! Ты прекрасно выглядишь. Когда я в последний раз видела тебя с дядей Люком, ты была совсем тощей. Добрый день, милые дамы.
— Добрый день.
— Через три недели Франсуаза выходит замуж, и, разумеется, мы приглашаем тебя с мужем на свадьбу.
— Поздравляю, — пробормотала Коринна. — Я, право, не знаю, сможем ли мы приехать…
— Постарайся, дорогая, мы будем очень рады вас видеть. А теперь, до свидания. У нас еще столько дел впереди. Надеюсь, скоро увидимся. Ты получишь официальное приглашение на свадьбу.
— До свидания.
Довольная собой, Леа вернулась к своему столику.
— Я пригласила ее на твою свадьбу.
— Только не это!
— Успокойся, она не приедет. Зато я получила удовольствие от того, что поставила эту вздорную бабенку в затруднительное положение.
— Ты меня поставила в затруднительное положение, — с грустью проговорила Франсуаза.
— Извини, сестренка. Я этого не хотела.
— Официант, счет! — громко произнесла Альбертина.
Веселые и болтливые в начале поездки, они возвращались в молчании, погруженные каждая в свои мысли.
На другой день к вечеру приехал и Франсуа Тавернье, Лаура и гости — Сара Мюльштейн с Даниэлем Зедерманом. Еще с полудня Леа поджидала их у дороги. Когда же, наконец, подъехала машина, она в спешке чуть не угодила под колеса. Шоферу с трудом удалось избежать наезда. Он выскочил из машины разъяренный и заорал на нее:
— Вы сумасшедшая, мадемуазель! Я едва не задавил вас!
Лицо Леа выражало разочарование.
— Я думала, что…
— Я здесь, Леа! — раздался знакомый голос.
— О! Франсуа! Я было подумала, что ты не приехал!.. Но что с тобой? Голова болит?
— Из-за твоей торопливости и резкого торможения я ударился головой о ветровое стекло.
— Мне бесконечно жаль, — проговорила со смехом девушка.
Франсуа бросил на нее сердитый взгляд.
— И это все, что ты можешь мне сказать? — спросил он.
Леа засмеялась еще громче, а вслед за ней и Лаура, и Даниэль, и даже Сара, только что вышедшая из машины. Тавернье принял комически грозный вид, что только усилило общую веселость. В конце концов, и он не выдержал и рассмеялся вместе со всеми. Не переставая смеяться, он обнял Леа.
— Ты порядочная зануда и вечно становишься мне поперек дороги… — сказал он.
Сара в черном тюрбане с улыбкой на лице подошла к ним.
— Спасибо тебе, Леа! Впервые с начала войны я смеюсь от души. Дай мне поцеловать тебя.
Подруги обнялись с нескрываемым волнением.
— Теперь я понимаю ваш выбор, — проговорил Даниэль, обратившись к Франсуа. — Ваша избранница восхитительна.
— Предупреждаю: не вздумайте влюбиться! Иначе будете иметь дело со мной!
— Ради такой девушки я готов сразиться с кем угодно, не только с вами.
Его тон, а также взгляды, которые он бросал на Леа, неприятно подействовали на Тавернье. «Мне не хватает только начать ревновать», — подумал он.
— Дорогая, я привезла с собой двоюродного брата. Его зовут Даниэль Зедерман. Понимаю, что это немножко бесцеремонно. Но, надеюсь, ты не рассердишься, — сказала Сара.
— Ну что ты! Дом такой большой!
Лаура помчалась бегом к усадьбе, а Леа, сияя от радости, взяла под руки Сару и Франсуа и повела их к дому.
— Рада увидеть, наконец, собственными глазами твой знаменитый Монтийяк, о котором ты так много говорила. Понимаю, что его нельзя не любить. Все здесь так гармонично, так естественно, так ясно, хотя и несколько сдержанно. Такое имение не может достаться случайным людям, — сказала Сара.
Леа внимательно посмотрела на нее. Как могла она, совершенно чужая в этих краях женщина, так быстро и правильно угадать сам дух этой местности?
Они прошли мимо северного фасада дома, потом вдоль загроможденных тачками сараев… В лучах зловеще багрового предзакатного солнца здания Бельвю казались призрачными и как бы погруженными в гигантский костер. Закат солнца всегда имел для Леа очень большое значение. Совсем маленькой, едва научившись ходить, она отправлялась в западную часть дома, чтобы посмотреть, как дневное светило «ложится спать». И каждый раз, когда оно исчезало за холмом Верделе, у Леа сжималось сердце, и ее охватывала непонятная тревога. С тех самых пор это чувство постоянно возникало в ее душе на закате солнца. Но сегодня, когда она шла рука об руку с любимым человеком и вновь обретенной подругой и смотрела на пурпурно-черное небо и огненный солнечный шар, ее тревога была почему-то намного сильнее, чем обычно. Ее спутники остановились, чтобы в молчании полюбоваться на быстро угасающее великолепие. Откуда эта внезапная необъяснимая тоска? Ах, если бы солнце не заходило, и не наступала ночь с ее тревожными сновидениями!
