— …капитаном Крамером. В других обстоятельствах этот брак оказался бы для вашей сестры просто находкой. Что может быть гармоничнее пары меломанов! К несчастью, Крамер не только музыкант, но еще и офицер СС. Я могу даже вам сказать, что его очень ценит начальство, хотя некоторые подозревают, что он стал добровольцем лишь потому только, чтобы не разочаровывать своего больного отца, большого друга шефа СС Генриха Гиммлера. Кроме того, Отто Крамер — протеже еще одного друга своего отца, знаменитого Пауля Ауссера, основателя школы офицеров СС. Именно благодаря ему Крамер смог уделять музыке по нескольку часов в день. Я был удивлен, когда узнал, что он намерен жениться на вашей сестре. Старик Крамер никогда не даст своего согласия на этот брак.

— Но что же тогда станет с Франсуазой?

Они подошли к дому на улице Сен-Жак, где находился частный ресторан Марты Андрие, и это спасло Франсуа от немедленного ответа.

Как и в прошлый раз, Леа и Франсуа был оказан теплый прием, но они обратили внимание на покрасневшие глаза хозяйки.

— Что случилось, Марта? Вы чистили лук?

— Нет, месье Франсуа, — ответила она, — это из-за Рене.

— Что с ним? Судя по его виду, у него все в порядке.

— Они хотят отправить его в Германию.

С тарелкой в руке подошел Рене.

— Успокойся, мама, посетители обращают на тебя внимание.

— Наплевать мне на то, что думают посетители! Я не хочу, чтобы ты уезжал!

Франсуа Тавернье обнял ее за плечи.

— Пойдемте на кухню. Вы мне все расскажете. Извините, Леа.

— Разрешите, мадемуазель, я провожу вас к вашему столику, — сказал Рене.

Смакуя сотерн, Леа осматривалась вокруг, пытаясь понять, кто эти люди, которые могут позволить себе роскошь обедать в подобном месте. Прилично одетые мужчины были очень молоды и очень упитанны. Женщины всем своим видом выражали удовлетворенное тщеславие. На спинках их стульев висели куртки или меховые манто. Леа подумала, что в одежде сестры она похожа на них. Это показалось ей отвратительным. Она уже готова была уйти, но в этот момент появился Франсуа. Вид у него был озабоченный…

— Что-то не так?

— Вы слышали: Рене отправляют на работы в Германию. Я посоветовал ему ехать.

— Вы говорите серьезно?

— Совершенно серьезно. Если он не явится на сборный пункт, то полицейские нагрянут сюда, и у его родителей будут неприятности.

— Но вы можете для него что-нибудь сделать?

— Я постараюсь, но это становится все сложнее. Немцы затребовали двести пятьдесят тысяч человек и, столько же им понадобится в первом квартале 43-го года.

Франсуа Тавернье быстро огляделся вокруг и продолжил немного тише:

— Поговорим о другом. Как чувствует себя Камилла?

— Хорошо. Она очень помогает мне в управлении поместьем.

— Файяр, заведующий вашим винным погребом, вернулся к своим обязанностям? Он все так же имеет виды на Монтийяк?

— Разговоров об этом больше не было, но я остерегаюсь его; мне кажется, что он следит за каждым нашим шагом. Когда я спросила, не получал ли он известий от Матиаса, он как-то странно посмотрел на меня и, что-то проворчав, отвернулся. Он не может мне простить того, что его сын уехал в Германию.

Взбитые яйца с трюфелями, которые им принесла Марта, были настоящим чудом.

В зал вошла странная пара. Среднего роста мужчина в застегнутом наперекосяк пальто с меховым воротником. Маленькие жесткие и умные глаза казались чужими на его грубоватом лице. Его спутница в роскошном манто из меха пантеры и высоком тюрбане из черного бархата выглядела очень элегантно.

Марсель и Марта заспешили к новым посетителям, оказывая им всяческое внимание. Женщина с рассеянной изысканностью поблагодарила кивком головы и небрежно сбросила свои меха. На безупречном черном платье блестело колье из нескольких ниток великолепного жемчуга. Леа не могла отвести взгляда от этого сказочного сияния.

— Леа… Леа…

— Да? — ответила она, с трудом оторвавшись от созерцания жемчуга.

— Не смотрите так на этих людей… Марта!

Хозяйка, проходившая мимо их столика, остановилась.

— Что-нибудь желаете, месье Франсуа?

— Да, поскорее счет.

— Но мы же не закончили, — воскликнула Леа.

— Что-нибудь не так, месье Франсуа?

— Нет, добрый мой друг, просто я вспомнил, что у меня назначено важное свидание… которое может оказаться полезным для вашего сына, — добавил он, понижая голос при виде ее расстроенного лица.

— Тогда… — произнесла она, устремляясь на кухню.

— Вы, наконец, объясните мне, в чем дело, Франсуа?

— Слишком поздно…

Мужчина встал со своего стула и устремился к Франсуа, протягивая ему руку.

— Ну конечно, мне сразу показалось, что это месье Тавернье. Элен оказалась права. Вижу, вы тоже знакомы с неплохими местами. Вам надо внести в свою записную книжку адрес еще одного — моего дома. Без ложной скромности должен сказать, что у меня — лучший повар в Париже. Каждый день я принимаю человек двадцать друзей и надеюсь, что вы войдете в их число. Разумеется, я буду рад видеть у себя и мадемуазель.

Он поклонился Леа, которая ответила ему простым кивком головы.

Марта положила на стол счет.

— Вы уже уходите, мой дорогой Тавернье?

— Важное свидание, — ответил Франсуа, вынимая из бумажника несколько купюр.

Мужчина порылся во внутреннем кармане пиджака.

— Вот, возьмите мою визитную карточку. Запомните адрес: улица Пресбур, 19. Мой дом посещают все, кто сегодня имеет вес в Париже… У меня собираются только сливки общества. Прежде чем уходить, поприветствуйте мою жену, иначе она вам этого не простит, а вы знаете, как Элен злопамятна.

— Дорогой мой, как вы могли подумать, что я не засвидетельствую своего почтения самой прекрасной женщине Парижа? Я следую за вами.

Франсуа Тавернье прикоснулся к руке Леа и тихо сказал:

— Подождите меня, это займет одну минуту.

Леа неохотно согласилась.

— Вот, пока будете ждать, попробуйте это, — сказала Марта, поставив перед ней тарелочку с пирожными.

А Франсуа тем временем рассыпался в любезностях перед этой женщиной… Как он был смешон со своими улыбочками и поклонами! Она не узнавала его… Всегда холодное и ироничное, выражение его лица сейчас стало чуть ли не заискивающим… Наконец-то он решился распрощаться с ними и вспомнил о ее существовании!

— Вижу, вы не теряли времени даром, — сказал он, указывая на тарелочку из-под пирожных.

— Это Марта…

— Я вас ни в чем не упрекаю.

— Этого еще не хватало! Если бы вы видели себя, когда любезничали с этой старой курицей…

— Не так громко! Вы очень несправедливы к этой даме. Пойдемте.

У входа они увидели Марту и Рене, утешающего мать.

— Рене, вы не могли бы уделить мне минутку?

— Конечно, месье Франсуа.

Они вошли в кладовую, где среди окороков, колбас, консервов и ящиков с овощами, громоздившихся до самого потолка, спал маленький мальчик, сын Рене и Жанетты.

— Вы не могли бы передать несколько слов господам в маленьком зале за столиком, который вы держите для друзей? — спросил Франсуа.

— Я посадил их там потому, что они пришли от вашего имени.

— Правильно сделали. Спросите месье Жака Мартеля. Вам ответит черноволосый мужчина с правильными чертами лица. Скажете ему, что дела плохи. Кстати, вы починили дверь на черную лестницу?

— Да, а чтобы не возникало лишних вопросов, я все сделал сам.

— Лестница была захламлена. Вы освободили проход возле подвала?

— Да, но больше ничего не тронул, даже пыль и грязь. Никто ничего не заметил.

— Превосходно. Спасибо, Рене. Впервые этот выход нам пригодится. Их четверо, не так ли?

— Да.

— Пусть выходят с интервалом в две минуты. Постарайтесь, чтобы никто из посетителей их не увидел. И еще, будьте очень осторожны в присутствии месье Мишеля и его друзей. Не дай Бог, чтобы у него хоть на мгновение возникли подозрения о происходящем здесь.

— Не волнуйтесь. Даже мои родители ничего не знают. Только Жаннета что-то чувствует!