В дверь постучали.

— Это я, дядя Адриан! — крикнула Леа.

— Входи. Прости, что занял твои владения. Ты часто сюда приходишь?

Леа улыбнулась.

— Иногда. Я ведь уже взрослая.

— Знаю.

— А ты, дядя Адриан? Ты пришел сюда, потому что чувствуешь себя несчастным?

Он попытался было возразить девушке, но она остановила его:

— Не пытайся утверждать обратное, я все прекрасно вижу. Я же знаю тебя. Еще маленькой я наблюдала за тобой. В твоих глазах уже нет того света, который привлекал к тебе людей, заставлял их стремиться стать похожими на тебя…

— Ты жестока ко мне.

— Может быть; не обижайся, я не могу сказать иначе. То, что случилось с Люсьеном, — ужасно, но в этом нет твоей вины. Он сам пошел на это; Лоран, Камилла, я — все мы сами сделали свой выбор.

— Ты хочешь сказать, что в твоем выборе я не сыграл никакой роли? Однако именно я отправил тебя в Париж.

— Ну и что? Со мной же ничего не случилось.

— Не надо испытывать судьбу. Слишком часто я видел, как погибают парни и девушки твоего возраста в Испании, а сейчас и здесь. Брось все это.

— Нет, слишком поздно. Ты знаешь мою подпольную кличку?

— Экзюперанс!

— Да, это имя маленькой святой, которую ты так любил. Помнишь? Благодаря тебе я тоже ее полюбила. С такой защитой я ничем не рискую.

Адриан не мог скрыть улыбки. Немного стоила защита святой, существование которой ставила под сомнение даже Церковь.

— Надолго ты собираешься остаться в Монтийяке?

— Нет; это было бы слишком опасно для вас. Даже присутствие Люсьена вас компрометирует. Как только ему станет немного лучше, он уйдет.

— Но куда он пойдет? Что будет делать? Ведь он теперь калека.

Доминиканец поднял голову.

— Как раз об этом я и думал, когда ты вошла.

— Тетя Бернадетта говорит, что куда бы он ни пошел, она отправится с ним.

— Этого еще не хватало! Моя дорогая сестра — в партизанском отряде!

— Как ты находишь Камиллу?

— Неплохо. Это мужественная женщина. Я согласен с Феликсом — она поправится.

— Я убеждена, что если бы приехал Лоран, то она сразу бы выздоровела.

Адриан пристально посмотрел на нее.

— Ты по-прежнему влюблена в него?

Леа вспыхнула.

— Ничего подобного!

— Ты не должна больше думать о нем: он женатый человек, отец семейства, и любит свою жену.

От его внимания не ускользнуло раздражение Леа.

— Вижу, что ты все так же нетерпима к урокам морали. Не волнуйся, я не собираюсь докучать тебе этим, просто хочу предостеречь от возможных разочарований. Недавно я разговаривал с одним молодым человеком, который, похоже, очень тобой интересуется.

— Кто это?

— А ты не догадываешься?

У Леа не было никакого желания играть в загадки.

— Нет, — буркнула она.

— Франсуа Тавернье.

Как же она могла о нем забыть?! Леа снова покраснела.

— Говори скорее, дядя, когда это было?

— Несколько дней назад. Я разговаривал с ним по телефону из Бордо.

— Где он?

— В Париже.

— Почему он звонил тебе? Что сказал обо мне? Он не ответил на мое письмо.

— Ты слишком нетерпелива. А мне казалось, что ты терпеть его не можешь.

— Умоляю тебя…

— Все очень банально. Он спрашивал о тебе, о семье…

— И все?

— Нет. Он хочет приехать после Пасхи.

— Но это еще так не скоро!

— Какое нетерпение! Сегодня 10 апреля, а Пасха будет 25.

Леа чувствовала себя такой растерянной и смущенной, что не решилась заговорить с дядей о Матиасе.

За окном послышался шум автомобильного мотора, скрип гравия под колесами, затем хлопнули дверцы машины и раздались мужские голоса. От неожиданности Адриан и Леа замерли на месте.

— Посмотри, кто это. Скорее! Если гестапо — мы пропали.

Леа побежала в коридор и выглянула в окно, выходившее в сторону аллеи. Нет! Это невозможно! Что ему здесь понадобилось? Девушка открыла окно и крикнула, стараясь, чтобы голос ее звучал весело:

— Иду-иду!

Затем она бегом вернулась в детскую:

— Это не гестапо, но, может быть, ничуть не лучше.

— Я буду в комнате Люсьена, — вставая, бросил Адриан.

Прежде чем спуститься, Леа забежала к Камилле и коротко рассказала ей о происходящем.

Руфь пригласила приехавших в гостиную.

— Леа! Как я рад снова вас видеть!

— Рафаэль!.. Какой приятный сюрприз!

— Дорогая моя!.. Я знал, что вы будете счастливы вновь встретиться со старым другом.

Леа буквально кипела от гнева, но мужественно пыталась улыбаться. Ни в коем случае нельзя показать ему свой страх! Один из молодых людей рассматривал портрет ее матери, написанный Жаком-Эмилем Бланшем. Когда он обернулся, Леа так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Она изо всех сил старалась побороть охвативший ее ужас.

Молодой человек, стоявший перед ней, был тем самым парнем, которого она заметила в Кадийяке и Сен-Макере. Леа с непринужденным видом подошла к нему.

— Здравствуйте, месье, вы — местный? Мне кажется, что я вас уже где-то встречала.

Было заметно, что это его задело.

— Возможно, мадемуазель: мои родственники живут в Лангоне.

— Вероятно, там я вас и видела — в мэрии или на рынке. Как вас зовут?

— Морис Фьо.

Леа отвернулась от него и, подойдя к Рафаэлю, схватила его за руку и потащила в сад.

— Пойдемте, я покажу вам Монтийяк. А вы тем временем расскажете, каким ветром вас сюда занесло.

— Вы знаете, что у меня возникли, некоторые проблемы с известными вам личностями. Парижский воздух стал вреден для меня, и я вынужден был уехать. Я вспомнил о прекрасном времени, проведенном в Бордо в 40-м году, о своих связях с местной прессой, о том, что Испания совсем недалеко отсюда. Короче говоря, я подумал: «А почему бы и не Бордо?» Должен признаться, что до вчерашнего дня я даже не думал о вас. Перед ужином я вместе с этими очаровательными мальчиками сидел в «Регенте» за стаканом вина, когда появился один из их товарищей. В разговоре кто-то упомянул ваше поместье. Я поинтересовался, не о владениях ли семьи Дельмасов идет речь, и мне ответили, что именно о них. Вот так я и узнал, что этот молодой человек был вашим другом детства и что вы находитесь в Монтийяке. Я выразил желание увидеться с вами, и ваш друг предложил отвезти меня. Так я оказался здесь.

— Вы приехали с Матиасом?

— Да. Он пошел поздороваться с родителями. Вас не стеснило то, что я принял его приглашение?

— Нисколько. Напротив, я должна поблагодарить его за то, что он доставил мне такое удовольствие.

— Какое прекрасное место! Если бы я здесь жил, то ни за что не уехал бы! Какая тишина!.. Какая гармония между землей и небом! Чувствую, что здесь я мог бы написать шедевр.

Облокотившись на перила террасы, Рафаэль Маль любовался необъятными просторами, расчерченными прямыми черными линиями виноградников.

— Можно подумать, что это рисунок, сделанный при помощи пера и линейки.

— Вы приехали слишком рано. Через две-три недели виноградники станут серебристыми, затем нежно-зелеными, потом зацветут… А вот и Лаура! Рафаэль, представляю вам мою младшую сестру.

— Здравствуйте, мадемуазель. Вот теперь я знаком со всеми прелестями Монтийяка.

Лаура прыснула со смеху, и это вызвало раздражение Леа.

— Камилла пошла с Матиасом, — сказала Лаура. — Я попросила Файяра открыть погреб, чтобы гости могли попробовать нашего вина.

— Пойдемте, отведаете знаменитое «Шато-Монтийяк», — весело сказала Леа, пытаясь скрыть тревогу, охватившую ее при упоминании о Матиасе.

Итак, он осмелился вернуться.

Трое молодых людей молча последовали за ними. В погребе они обнаружили Камиллу, Матиаса и его отца. Леа, как ни в чем не бывало, поцеловала Матиаса, сделав вид, что не заметила, каким напряженным стало его лицо, и сказала:

— Ты мог бы приехать повидаться с нами и раньше.

— Леа права, — подтвердила Камилла. — Матиас, я хотела поблагодарить вас за ваше участие в моем освобождении.