* * * Я принесу тебе успокоение. Тепло и холод с телом примирю. Душа твоя, в наивном устремлении, Подобна Диогенову огню. Ищи, ищи, эфирное создание, Свой рай земной! И ангельский свой лик Являй всему… Бывает, что желания И на земле свершаются на миг. * * * Не руки положила мне на плечи… Но крест. Так, по-весеннему, любя Движения твои и смех, и речи, Сроднился я с началом февраля. Так смейся же и плачь, как эта вьюга, В предчувствии агонии зимы, Гитарною, натянутой упруго, Струной В стране, Где лишь озарены Сны, Сотня книг, Да дюжина рассветов… Но и того не мало. Дай-то Бог, Чтоб этот день стал первою приметой Счастливых лет И призрачных тревог. Китайская гадалка Китайские оракулы в своих предсказаниях очень считались с ветрами Э. Канетти Мне этот пруд напомнит разговор, Ушедший смысл, которого неясен. Но, как забытый временем Сапор, Всё так же он для памяти опасен. Всё та же, полусгнившая, вода, Всё тот же ветер, дух былых касаний, Творят, из ничего и в никуда, Твои слова, как новое Писание. Лукавая шаманка обрела Назначенную силу провиденья: Ручьём неосторожно затекла В мой пруд, в моё старинное селенье… * * * Дверь на запоре. Из окна Свет проникает воровато Сквозь штору. Как ты бессмысленно бедна И как бессмысленно богата, Душа, покорная укору! * * * Ни бред, ни явь вернуть не удалось. В сереющем пространстве только тяжесть Нелепых снов. Свинцовой тучей чья-то боль и злость На город одинокий ляжет. Таков Урок. Не каждому дано Взойти по лестнице в подвал своих сомнений. И выйти вон. Там, за окном, ещё одно окно. Жесток закон затерянных селений. Для каждого. Для четырёх сторон. * * * Усердный страж невидимой границы, Суровый воин мнимых рубежей, Взираю на бесчисленные лица Коварно-непослушных падежей. У наших слов есть тягостный придаток, Лукавая, зеркальная игра, Где каждый обреченный гладиатор Получит свой удар из-за угла. О, да! Мы лицемеры в первом браке. Ужель озноб предчувствовать нельзя? И в небесах готовятся для драки, И на земле.… Такая, вот, стезя. Неужто мы допустим покаянье Живых живым? Какой счастливый фарс! Усопший Бог получит воздаянье, Узрев свой лик, дождями смытый с нас. Мы так легко доходим до предела. Послушай, как струна звенит в тебе. Что нам до неуживчивого тела, Идущего по собственной судьбе… Не настороженно, беспечно Пройду по улицам пустым Безвестности своей навстречу От шороха ночных простынь. Я навещу дворы, где, прежде, С ватагой резвых сорванцов, Таких же, как и сам, в надежде, Невесть на что, тревожил псов… В такие ночи можно слышать, Как сны, дождавшись темноты, Блуждают по пустынным крышам, Общаясь с Вечностью на Ты. И даже, в город заколочен, Не задохнусь, но вырвусь вон Из теплоты весенней ночи В прохладу предрассветных волн. Там будут вздрагивать весы На хрупкой нити подсознанья, Что кажется — приход весны Доступен даже осязанью. Тебе сказали — город спит? Не верь досужим измышленьям. В иной реальности парит Он, ожидая Просветленья. * * * …Так затевалось… На деле, все вышло иначе. Поезд ушёл, Прихватив ощущенье свободы. Чудится — Скоро весна. И к обеду сосульки заплачут. Так, в ожиданьи рассвета, Теряются лучшие годы. Но не спеши Одевать по минувшему траур. Солнце когда-нибудь Выглянет из-за бетонных строений. Ну, приглядись, Сколько близ тебя родственных аур! Ты не один в разношерстном скоплении сомнений. Евгений Евтушевский * * * Чёрный огонь неприметен в ночи, но ослепит в термоядерном свете, жжёт изнутри. А слова, что кричим — ветер. Сущности кованый монолит страхом и золотом — неразменен, облагораживает — калит время. Магия Духа рождает миры, внутренний мир необъятней вселенной: разве боец, что себя покорил — пленный? |
