* * * Молчаньем пахнет женщина. В саду Купает лужа беглую звезду, Светильники в аду перегорели, В потёмках черти курят анашу — Любую быль тебе перескажу, Сегодня мы у счастья на прицеле. Мы на прицеле ангельских причуд, Сыграем жизнь за несколько минут, Поймаем в поцелуе наши губы. Поймаем так, как ловкий Конан Дойл Ловил на скрипку тонкий си-бемоль, Как ловят души огненные трубы. Среда спешит закутаться в четверг, Как в ту шинельку петербургский клерк, Луна поёт про «ножик из кармана». Мы так близки — пером не описать, Рассыпана в пространстве благодать, Ну из какого, прах возьми, романа? Обдай молчаньем, прошепчи в саду Волшбу зверей, людей белиберду, Не перепутай слово ключевое. Мы постоим с банальным «хорошо» Ещё чуток, ещё скажи «ещё», Давай растянем время золотое… Зачем висит на ниточке душа В такую мглу, в такое ни шиша, В такую жизнь, пропахшую ставридой? (…У Мнемы пьют по капельке стихи, Прощая мне уставшие грехи, Закусывая жирной Энеидой). Зачем, душа, на волоске от муз, Японский чай, кинза, чучмек-арбуз И лампа мусульманского разлива? Затем, что мне отечество — строка, В которой дым, кастальская река, Игра менад, цветущее огниво. Отчизна мне — строфа под ключ, софа, Подушка грёз, шальная нота «фа», Кифара, что с гитарой скентовалась. Я режу век, как смачный апельсин, За блеск тире, за звёздный керосин, За музыку, свалившую усталость. Отчизна мне — в смородинке звезда, Процеженные пивом города, Листающая книги непогода, Курящий задушевность Винни-Пух, За кофеваркой пролетевший дух, Шаманством нашпигованная кода. * * * В руках у моря погуляй, С моллюсками сдружись, Как этот край впадает в рай — К песочку прикоснись. Душа просолена вовсю, Живот кипит ухой, С каким драконом спорил Сю? Не выдохнешь душой… Щекою берег щекотлив, Пустынности наплыв, Зачем нашёптывает миф Медузовый прилив? Медузы, музы, катера, Гриневского запой, За прилагательным «щедра» Жизнь полнится судьбой. В ногах у моря полежи, За мыс пусти стишок… Сложивши крылышки в тиши, Морфеем ангелок На островке? На облаках, Пропахших синевой. Какой пополним альманах Катулловой игрой? Впадает рай в бальзамный край, В ультрамарин волны, По солнцу музыку вращай, Купая в море сны. Виталий Шлёнский[3] Душа не может быть пуста Вот я стою, разинув рот, И озираю лес, А в голове моей идёт Мыслительный процесс. Вот я валяюсь на траве, Уставясь в синь небес, Но не стихает в голове Мыслительный процесс. Вот я, допустим, пью компот, Беседую с женой, Но всё равно процесс идёт В коробке черепной. И день, и ночь шумит процесс. Как тульский самовар. Но мне-то что за интерес? Какой с него навар? Я молод был, душою светел, Талант мой, как мороз, крепчал, Старик Гомер меня заметил, Других в упор не замечал. Он, в гроб сходя, сказал: «Схожу я С ума, мне жизнь не дорога! Ведь ты поэт, как погляжу я?» И я в ответ сказал: «Ага!» Он на руках моих скончался, Эллады древней верный сын. И я в поэзии остался С тех пор практически один. Сегодня, пользуясь моментом, Хочу сказать без лишних слов, Что я доволен президентом, Что я за ним идти готов. А так же я сейчас открою Такой вот дружеский интим: И президент доволен мною За то, что я доволен им. Мы, правда, лично не знакомы, Что объясняется вполне. Я провожу всё время дома, А он — мотаясь по стране. Но я уверен в том, что скоро, Конечно, лучше бы зимой, Когда он в мой приедет город, То сразу встретится со мной. Сынпал Пахомыч в ящик. Не обманул судьбу. Совсем как настоящий Лежит себе в гробу. Лежит себе, не дышит, Ухоженный зато, И больше не колышит Пахомыча ничто, Ни пенсия, ни льготы, Ни счёт за газ и свет, Пахомыч — беззаботный, Его же как бы нет! А кто его обидел, До нищеты довёл, В гробу Пахомыч видел, Вот он какой, орёл! вернуться В этом году Виталию Шленскому исполнилось бы 60 лет |
