Самый большой морализатор – самый жестокий убийца в душе.
На меня в упор глядели глаза прирожденного убийцы. От этого мне стало так плохо, что я чуть не блеванул. Хуже всего было то, что я не знал, как стоять. Поднять руки? Заложить их за спину? По стойке смирно? Выставить одну ногу чуть вперед? Присесть на газон? Сразу лечь ничком?
Она договорилась с нашим бравым легавым, что он тебя укокошит, – вернула меня на газон Яны
Это обставили бы как самоубийство, – сказала она.
Зачем вы мне все это рассказываете? – сказал я устало.
Если бы у тебя был шанс выжить, ты бы мог написать об этом какую-нибудь свою говенную книжку, – сказал легавый, рассмеявшись.
Да уж, – рассмеялась за ним Яна.
Мы коротаем время, – сказал, став серьезным, легавый.
Тебе что-то не нравится в нашей вечеринке? – сказал он.
Все чудесно, – сказал я.
Зачем она это сделала? – сказал я.
Она любила меня, – сказал легавый.
Она любила себя, – сказала Яна.
Ты, шлюха, заткнись, – сказал легавый, и добавил, уже для меня, – в ней был класс, была порода…
Если бы она стала моей женой, я бы мог попасть, наконец, туда, где пьют коктейли министры, – сказал он.
Хочешь сделать карьеру, заведи правильную жену, – сказал он.
Я прекрасно понимал, что он имеет в виду. Рина могла влюбить в себя любого. И до тех пор, пока ей не наскучило бы и она не разнесла жизнь легавого вдребезги, она и правда могла бы сделать его любимцем небожителей его ведомства. Как дважды два. Коктейль-вечеринка, прием, праздник, день павших сотрудников полиции, платья, обувь, взгляды, внимательный взгляд чарующих зеленых глаз. На секунду я ощутил приступ острой тоски по Рине.
Ей бы досталось все, что у вас было, – сказал он, – и мы бы зажили счастливо и умерли в один день.
Ты опоздал на сутки, – сказал я.
Я помню об этом, – сказал он со значением, – о том, что ты убил Рину…
Все это она могла бы получить, подав на развод, – сказал я.
Да, но у нее была странная теория, – сказал он смущенно, – она говорила, что вы так подходите друг другу…
В общем, она считала, что вы не сможете развестись, хотя и ненавидите друг друга и раните, – сказал он. – Она утверждала, что вас может разлучить только смерть…
И она сказала, что хочет, чтобы я убил тебя, потому что, как она выразилась, – «я не хочу стать первой», – сказал он чуть испуганно, потому что до него дошла правота ее слов.
Я почувствовал прикосновение к щеке. Рина была здесь, и не только мертвая. Как ни странно, она не сердилась на меня за то, что я сделал. Я бы сама поступила так же, дружок, – сказал она мне молча, – тебе просто повезло сделать это раньше. Мы и правда были отличной парой. Согласен?
Ты же женат, – сказал я.
Да, – сказал он.
Был женат, – сказал он.
Признаться честно, – сказал он, – я очень благодарен тебе за то, что ты избавил меня от нее.
Люба?! – сказал я.
Вы незнакомы, – сказал он со смехом.
Ты нашел ее в кровати, – сказал он.
Удачно все складывается? – сказал он.
Я отогнал от себя воспоминания о том дне, когда ехал на машине пьяный. Все равно я бы не вспомнил. Любой образ, любое воспоминание – просто ложная ловушка. Легавый в такт моим мыслям кивнул:
Я знал, что ты не в себе из-за того, что завязал, – сказал он.
Мало кто хочет пристально взглянуть в лицо человека, которого сбил, – сказал он.
Да ты просто гений, – сказал я.
Он молча отсалютовал свободной от ружья рукой.
Ладно, – сказал я, – чего мы ждем?
Какой торопыга, – сказал легавый.
Я бы на твоем месте велела ему сесть и положить руки за голову, – сказала Яна легавому.
Он слабее котенка, – сказал он, и был прав.
Ты, сучка, подставила меня? – сказал я.
Не вижу причин быть неверной мужчине, который растлил меня в тринадцатилетнем возрасте, – сказал она.
Трахаешься ты, кстати, так себе, – сказала она.
Зато ты сосешь как Бог, умей он сосать, – сказал я.
Неудивительно, надо же компенсировать полное отсутствие дыры, – сказал я.
При такой-то жирной и отвратительной задницы, – сказал я.
Мужчины, – фыркнула она, – даже на краю могилы способны мстить за уязвленное самолюбие.
Пойми, – сказала она, – я просто девчонка, которая живет в полупустом городке и сосет каждому, кто забредет в ее дом.
И потом, пусть он лучше убьет тебя, чем меня, – сказала она.
Он сумасшедший, – сказала она.
Если бы у тебя были яйца, я бы сказал, что тебя за них держит, – сказал я.
Но у тебя нет яиц, так что он держит тебя за твое жирное отвисшее пузо, – сказал я, заполняясь гневом, словно песок – приливной волной.
Так чем же он тебя держит? – сказал я.
Дрянь, – сказал я.
Не хами девочке, – сказал он.
Она у нас как Фемида, – сказал он, – безразличная, и всегда присоединится к тому, кто одержит верх.
Ой ли, – сказал я.
Предупредила же она тебя о том, что я нагряну в подвал, – сказал он.
Что бы ты делал, найди ты там тело Рины при свидетелях? – сказал я.
Упрятал бы тебя в тюрьму, – сказал он.
А разве ты этого хочешь? – сказал я.
Нет, – сказал он, помолчав.
Я понял, чего он хочет, и понял, что ружье в его руках – лопата, которой он выроет мне могилу.
Знаешь, – сказал я, – Рина перехитрила тебя.
Ты имеешь в виду, что она сама попросила тебя задушить себя? – хохотнул он.
Я имею в виду, что она бы в жизни за тебя замуж не пошла, – сказал я.
У нее был роман с девушкой, – сказал я.
Юля, о который ты талдычишь? – сказал он.
Так точно, мой сержант, – сказал.
Это было такая очевидная попытка нарваться, что он даже внимания не обратил.
Ну и что? – сказал он, хотя глаза у него беспокойно забегали.
Мало ли у нее партнеров? – сказал он. – Я бы пережил…
Все так говорят, а ты переживи, – сказал я.
Она бы согласилась, – сказал он, – все девушки рано или поздно устают от этой вашей… богемы.
Ей было под сорок, – напомнил я.
Ты как ребенок, ни черта не понял, – сказал я.
Ты не знал Рину, совсем не знал, идиот, – сказал я.
Тебе оставалось с ней еще пару раз заняться сексом, а потом она отбросила бы тебя, как склизкий презерватив, – сказал я.
Она не собиралась с тобой жить, ты просто развязал бы ей руки, и она сошлась бы, наконец, с Юлей, – сказал я.
Что за, черт побери, Юля? – сказал он с усмешкой.
Девушка, в которую мы оба влюблены, – сказал я.
И понял, что сказал о нас с Риной в настоящем времени. Я то ли еще не привык к тому, что она мертва, то ли уже отвыкал от того, что жив сам.
Мифическая девушка, – сказал легавый с улыбкой.
На твоем месте я бы в нее верил, – сказал я.
Разве сказала бы тебе Рина о ее существовании, люби она ее? – давил я.
Самое важное она скрыла от тебя, – сказал я.
И это доказывает то, что она собиралась лишь воспользоваться тобой, – сказал я, улыбаясь.
К тому же она ревновала меня к Юле, – сказал я.
Так что она все просчитала, – сказал я.
А ты был вроде кочерги, которой уголь сгребают, – сказал я.
Штампованная фраза, – сказал он.
Штампованная ситуация, – обвел я рукой площадку перед домом.
Да? – сказал он с сомнением.
Ну конечно, преступники рассказывают бедняге, как собственно, все проде… – сказал было я.
Да я о Рине, – сказал он.
Ну что же, в таком случае спасибо что избавил меня от душевной травмы и убил Рину, – сказал он, и заржал.
Яна вторила ему тоненьким тявкающим смехом лисицы.
Тогда, может, разойдемся миром? – решил я свалять дурака.
Рина мертва, контракт разорван, – сказал я.
Нет, миляга, есть ведь еще пару трупов, – сказал легавый, – которые придется в любом случае навесить на тебя.
Что касается ситуации, – сказал легавый.
Согласись, она отличается от стандартной тем, что здесь преступники Все, – сказал он.
Но это лишь на одну ночь, – сказал он.
