«Она казалась мне уравновешенной. И счастливой». Реплика Карли пробудила во мне бурю эмоций, но я промолчал. Трансформация, которую Карли заметила в сестре, была связана со мной. Карли полагала, что все у Сидни складывалось к лучшему, и мне тоже хотелось так думать… однако нельзя было отрицать и то, что именно из-за этого Сидни и попала в беду.

Когда мы направились к двери, Маркус замер и обернулся к Карли. Я почему-то решил, что он хочет пригласить ее на свидание, но он спросил:

– А что за ссылка на Цицерона? Я много читал про историю Древнего Рима, но никогда не слышал о его жизненных взглядах.

Карли расплылась в улыбке.

– Цицерон – наш кот. Мы с Сидни шутили, что он догадался, в чем смысл жизни: есть, спать и мыться. Сидни ужасно огорчалась, что не может поступить в университет, а я ее утешала и говорила, что вряд ли узнаю что-либо более полезное, чем то, чему меня научил Цицерон. Когда твой приятель про него упомянул, я поняла, что вы оба – от моей сестры.

Не знаю, в чем было дело: в фамильном сходстве, которое стало заметным в улыбке Карли, или в ее словах о том, как сильно Сидни хотелось продолжить образование, но я почувствовал, как во мне пробуждается боль, которую я уже некоторое время не испытывал.

«Убирайся, – сказал я своей тоске. – О Сидни будем горевать позже. Сейчас надо сосредоточиться на ее поисках».

Маркус пожал Карли руку, задержав ее в своей ладони чуть дольше необходимого.

– Еще раз спасибо за помощь, – произнес он. – Мы тебя не подведем.

– Обо мне забудьте, – ответила Карли. – Не подведите Сидни.

Колдовать в центре перевоспитания алхимиков оказалось, конечно, сложнее, чем на свободе, но я как-то выкрутилась. Просто процесс стал медленным и малоэффективным: сперва кто-нибудь из нашей компании тайком утаскивал соль из столовой, а затем я уединялась в туалете и пропитывала ее природными стихиями. Вот проблема со шприцами и впрямь нас напрягала.

– На очищение каждый день отправляют кого-нибудь их заключенных: либо по расписанию, либо за провинность, – заявила Эмма, когда я ей объяснила, что является главным препятствием. – Я попрошу кого-нибудь об услуге. Пусть он украдет шприц и передаст его тебе.

– Даже если у него получится, начальство рано или поздно заметит, что шприцы пропадают, – возразила я. – И разве здесь можно всем доверять?

Она качнула головой:

– Я не идиотка. Я буду рассказывать только избранным – тем, кому сохранить разум важнее, чем донести на тебя. Ребята догадались, что Джону удалось извернуться. Они будут молчать ради возможности самим получить крутую магическую защиту.

– Ох, не знаю, – проворчала я.

Благодаря последней встрече с Адрианом у меня появилась надежда на будущее, но это не означало, что настоящее перестало быть чревато опасностями.

– Да и вопрос со шприцами еще не решен окончательно, – добавила я.

Мы остановились у дверей класса, и Эмма понизила голос.

– К сожалению, их нельзя использовать несколько раз, – размышляла она вслух.

Я брезгливо поморщилась.

– Мы и так не соблюдаем санитарию. И не забудь, что у нас нет дистиллированной воды.

– Надо бы получить доступ к шкафам на том этаже, где проводят очищение. Ты ведь их видела?

– Ага, – подтвердила я. – Но имеется маленькая проблема: мне уже до них не добраться при таком интенсивном наблюдении.

Эмма пожала плечами и усмехнулась:

– Я и не говорила, что мой план безупречен.

– Это вообще не план.

Однако ее предложение взбудоражило меня, и даже алхимики, бубнящие свои наставления, не мешали мне размышлять. Разговор с Адрианом меня обнадежил, как и мысль о том, что он скоро встретится с Карли. Я уповала на то, что Кит хоть как-то подскажет местонахождение центра. Правда, было непонятно, как моим друзьям удастся меня освободить, но я уже рисовала себе радужные картины, как выручу всех своих товарищей по несчастью.

Если мы вырвемся на свободу с неискореженной психикой, я буду удовлетворена.

Я обдумывала слова Эммы, пытаясь решить массу вставших передо мной задач. Мне действительно хотелось проверить шкафы, которые я однажды приводила в порядок по указанию Шеридан. Но для этой цели необходимо перемещаться незамеченной, что было непросто, однако не шло ни в какое сравнение с новой проблемой – ведь сперва надо было выскользнуть из спальни. Запертые на ночь двери являлись нешуточным препятствием.

Эмма и еще пара заключенных жадно следили за мной весь день и отчаянно жаждали получить хорошие результаты, но заговорила я именно с Дунканом, как обычно, во время занятия по изобразительному искусству. Он почти не упоминал о своем прошлом, а я уже догадалась, что для него важнее всего. На первом месте, конечно, стояла таинственная Шанталь, и еще он изредка упоминал о своем интересе к живописи. Тем не менее я подметила, что парень помалкивал о своем таланте в области, если так можно выразиться, механических устройств. Ежедневно у кого-то возникали проблемы с мольбертом, на помощь неизменно приходил Дункан. Я даже видела, как он помогал преподавателю в тот день, когда у Гаррисона испортился проектор.

– Ты не знаешь, как устроены запоры у нас на дверях? – спросила я Дункана.

Мы уже закончили писать натюрморт, но Дункан сказал, что излюбленный живописный сюжет алхимиков обязательно повторится.

Сейчас мы занимались скучной формовкой глиняных мисок – наверное, в преддверии нового натюрморта.

– Они запираются, – коротко ответил он. – Не дают дверям открываться.

Я едва не закатила глаза, но быстро опомнилась.

– Да-да. Мне интересно, ты как они…

– Я понял, что ты хотела сказать, – оборвал он меня. – И тебя такое интересовать не должно. Ты и так затеяла опасную игру.

Я осмотрелась, но к нам никто не прислушивался.

– Какая игра! – прошипела я. – Все серьезно. Я могу не дать промыть мозги другим. Посмотри на Джона – он в полном порядке.

– Ты что, хочешь, чтобы тебя отправили в камеру? – Между его бровей пролегла морщинка – еле заметный внешний признак тревоги. – Я не выдержу исчезновения еще одного друга, Сидни.

Я сморгнула слезы с ресниц, вспомнив, что Дункан стал здесь первым моим союзником. Он предложил мне дружбу, поскольку что-то во мне ему понравилось, – и действовал совершенно бескорыстно.

– Я не исчезну, – пообещала я ему мягко. – Но мне нужно ночью выбраться из спальни. В идеале – сегодня. Дело очень важное. Я могла бы помочь другим.

Его миска оказалась почти безупречной. Мне стало любопытно, у Дункана врожденный дар или это результат долгого пребывания здесь?

– Каждую ночь все запоры включаются с помощью центрального пульта, – проговорил он наконец. – Вообще-то, это просто штырь, который выходит из створки и въезжает в настенный паз. Он капризный. Если там будет препятствие, он не сработает.

– А на центральном пункте проблема отразится? – спросила я.

– Если за последний год ничего не меняли, то нет. Примерно… восемь месяцев назад он не сработал, а начальство сначала даже не подняло тревогу. Все выяснилось позже, когда один из парней попытался сбежать и заблудился, когда искал выход.

Что ж, я получила полезную информацию.

– Ее починили?

– Конкретно ту дверь – да. Но запоры до сих пор привередничают. Но надо быть начеку. Даже если наблюдатели не засекут, что его пытаются блокировать, камеры в коридоре покажут виновника торжества… – Дункан замолчал и бросил на меня обиженный взгляд. – Только не говори мне, что собираешься сбежать.

– Я буду здесь… пока. – Я опустила взгляд и прикоснулась кончиками пальцев к именной карточке, закрепленной на моей рубашке. Она была чуть тоньше кредитки. – Что-то вроде бейджика, отлично подойдет для блокировки замка.

– Ага, – согласился Дункан. – Но помни: между дверью и косяком остается зазор, даже когда она закрыта. Карточку так просто не закрепишь.

– Мне нужен скотч, тогда я удержу ее на месте, – пробормотала я и лихорадочно попыталась вспомнить, когда в последний раз видела в центре клей.