Плененный Толстой страдал и морально и физически. Тюремщики обращались с ним бесцеремонно и жестоко. Впоследствии он писал о своем состоянии и условиях содержания в турецкой темнице: «Дерзновенно доношу мое страдание и разорение: когда турки посадили меня в заточение, тогда дом мой, конечно, разграбили и вещи все растащили… а меня, приведши в Семибашенную фортецию, посадили прежде под башню, в глубокую земляную темницу, зело мрачную и смрадную… и лежал болен от нестерпимого страдания семь месяцев, и не мог упросить, чтоб хотя единожды прислали ко мне доктора посмотреть меня, но без всякого призрения был оставлен, и что имел и последнее все иждивил, покупая тайно лекарства чрез многие руки; к тому же всяк день угрожали мучениями и пытками…» Так обходились в те времена с русскими послами в Оттоманской Порте, претендующей называться цивилизованным государством и требующей уважительного к себе отношения от других стран.

Пока посол Толстой сидел в тюрьме, дела турецкие по-прежнему следовало держать под контролем. По приказу Петра I в Константинополь срочно были направлены новые российские послы Петр Павлович Шафиров и Михаил Борисович Шереметев. Им поручено предъявить турецкому султану новый договор, но турецкий владыка даже рассматривать его не стал. Более того, он предложил свои условия, настолько невыгодные и унизительные для России, что новым послам не остается ничего другого, как искать поддержки у нейтральных стран. Памятуя о том, что английский и голландский посланники в Стамбуле прежде содействовали Толстому, Шафиров и Шереметев просят их о посредничестве. Саттон и Кольер откликаются на просьбу и начинают лоббировать интересы России при султанском дворе. А.А. Трапезников в своей книге привел текст одного из донесений Шафирова царю Петру Алексеевичу, в котором посол отмечал неоценимую помощь англичан и голландцев: «Если бы не английский и голландский послы, то нам нельзя было бы иметь ни с кем корреспонденции и к вашему величеству писать, потому что никого ни к нам, ни от нас не пускали и, конечно б, тогда война была начата и нас посадили бы, по последней мере, в жестокую тюрьму; английский посол, человек искусный и умный, день и ночь трудился и письмами и словом склонял турок к сохранению мира, резко говорил им, за что они на него сердились и лаяли… голландский посол ездил несколько раз к визирю инкогнито, уговаривал его наедине и склонял к нашей пользе, потому что сам умеет говорить по-турецки. И хотя мы им учинили обещанное вознаграждение, однако нужно было бы прислать и кавалерии с нарочитыми алмазами, также по доброму меху соболью». Хотя и работали англичане и голландцы за вознаграждение, но все-таки они внесли свой вклад в ослабление напряженности во взаимоотношениях между русскими и османами. Выпущен был из Семибашенного замка П.А. Толстой. А в апреле 1712 года Россия и Турция подписали долгожданный мирный договор.

Казалось бы, передышка наступила. Однако мир слишком хрупок. И послы убедились в этом уже в ближайшее время. В султанском окружении — сплошные интриги. Не слишком отличались от них и послы иностранных государств. Была полная неразбериха: кто-то кого-то «покупал», другой «перекупал», третий устранял «купленного» чужого, ставя на его место «перекупленного» своего.

Очевидно, и сам султан потерял ориентацию в политических играх. Недавний друг, поверженный русскими шведский эмигрант Карл XII, становится злейшим врагом султана. Его пытаются выдворить за пределы Порты на французском корабле. Одним словом, наступил полный кавардак: в умах, политике, человеческих отношениях.

В этой неразберихе происходит смена визирей, а все три русских посла попадают в Семибашенный замок: туда их отправляют с ведома нового, еще «голодного» визиря Сулеймана-паши. Когда Толстого, Шафирова и Шереметева выпустили из тюрьмы и тут же настояли на их немедленном участии в подготовке Адрианопольского перемирия, то они сами уже не были ни в чем уверены: постоянно ждали подвоха. Дошло до того, что в донесениях Шафирова проскальзывала неловкость: «Мне стыдно уже доносить вашему величеству о здешних происшествиях, потому что у этого непостоянного и превратного (турецкого) правительства ежечасные перемены…» Но все же русским посланникам приходилось разбираться в особенностях поведения османов: это была их работа.

К тому же Толстой, Шафиров, Шереметев занялись подготовкой нового мирного договора с Турцией, который был подписан в 1713 году в Адрианополе. К сожалению, посол М.Б. Шереметев умер в 1714 году по пути на родину: его здоровье было подорвано тюремным заточением в турецкой столице. Михаил Шереметев был единственным сыном сподвижника царя Петра I, генерала и дипломата Бориса Петровича Шереметева.

На родине по достоинству оценили мужество и вклад русских посланников в налаживание мира на одном из самых сложных направлений внешней политики Петра I.

«Если ехать, так до Константинополя…»

Петр I добился значительного расширения границ Русского государства, однако выход к Черному морю отвоевать ему не удалось. Императрице Екатерине II предстояло завершить начатое Петром Алексеевичем.

Политические интриги ряда государств, недовольных стремлением русских получить выход к Черному морю, привели в 1768 году к войне между Россией и Турцией. К этому времени об императрице Екатерине II в Европе уже говорили как о просвещенном и разумном правителе, отмечая ее усилия по укреплению авторитета Российской империи на международном уровне. К тому же общественное сознание российского общества, да и саму власть будоражили вековые грезы о провозглашении в освобожденном Константинополе всеславянской, всеправославной империи.

Екатерина Великая состояла в переписке со многими знаменитостями своего времени. Общеизвестно, что Вольтер, узнав о начале Турецкой кампании, шутливо намекнул в письме императрице, что эта война может закончиться превращением Константинополя в столицу Российской империи. Однако, похоже, Екатерину II не рассмешили его слова: она восприняла их всерьез, как подтверждение своих размышлений. Вскоре возник так называемый «греческий проект», согласно которому должна быть восстановлена Византийская империя со столицей в Стамбуле. Предполагалось, что русским ставленником на императорском троне станет внук Екатерины — великий князь Константин. Считается, что окончательная разработка концепции «греческого проекта» принадлежала А. А. Безбородко. Он был статс-секретарем императрицы, а затем канцлером Российской империи.

Спустя много лет поэт и дипломат Ф.И. Тютчев так же мечтал о том, что Царьград станет столицей православия Великой Греко-Российской Восточной державы.

Безбородко нередко упоминал в разговорах слова легендарных Мефодия Патарского и Льва Премудрого о высоком предназначении России как правопреемницы и наследницы великой Византии.

В древнерусских источниках по этому поводу говорилось: «Русый же род с прежде создавшими город этот всех измаилтян победят и Седьмохолмый приимут с теми, кому принадлежит он искони по закону, и в нем воцарятся, и удержат Седьмохолмый русы, язык шестой и пятый, и посадят в нем плоды, и вкусят от них досыта, и отомстят за святыни». И также в последнем видении Даниила: «И поднимется великий Филипп с восемнадцатью народами, и соберутся в Седьмохолмом, и разразится бой, какого не было никогда, и потечет кровь человеческая, подобно рекам, по ложбинам и по улицам Седьмохолмого, и замутится море от крови до Тесного устья. Тогда Вовус возопит, и Скеролаф возрыдает, и Стафорин возгласит: «Встаньте, встаньте, мир вам и отомщение супостатам. Выйдите из Седьмохолмого на правую сторону его, и увидите человека, стоящего у двух столпов, украшенного сединами, милосердного, одетого нищенски, взглядом острого, умом же кроткого, среднего роста, имеющего на правой ноге на голени знак. Приведите его и венчайте цесарем на царство».