Смутные подозрения
Конечно, такая мелкая личность, как «Честный доброволец», не был посвящен ни в тайны королевского двора, ни в замыслы вождей революции, ни в планы русского посла. Но чутье подсказывало ему, что в Париже грядут важные политические события. Главное — предугадать их и понять, какую из них можно извлечь личную пользу.
Каждый день «Честный доброволец» крутился возле дома русского посла. Он понимал, что за самим Симолиным не стоит следить. Маршруты передвижения по городу столь важной особы известны. Не будет он устраивать тайных встреч: слишком приметен и известен для этого.
А вот помощники и обслуга посла!..
Из немногочисленного окружения Симолина внимание шпика привлек русский юноша — то ли слуга, то ли мелкий чиновник посольства. Он никогда не прогуливался по улицам Парижа. Выходил из дома по вечерам: четыре-пять раз в неделю. Шел деловито, поспешно, иногда озирался. Минут через десять его нагоняла малоприметная карета. На мгновение она останавливалась, юноша вскакивал в нее, кучер щелкал кнутом, и лошади во весь опор неслись дальше, в вечерних сумерках Парижа.
Возвращался загадочный русский юноша обычно через полтора-два часа.
Из кареты он высаживался за несколько кварталов от дома посла.
«Честный доброволец» недоумевал: молодой человек не значился в списке русских дипломатов и их прислуги…
Бывший кладбищенский землекоп пришел к выводу: таинственный юноша является связным между русским послом и очень важными особами Франции.
Но кто они?
«Возможно, след ведет к королевской чете…» — предположил «Честный доброволец».
Из писем Марии-Антуанетты доверенному лицу. 1791 г.
«Остается лишь одно из двух: либо погибнуть от меча мятежников, если они победят, и, следовательно, потерять все, либо остаться под пятой деспотичных людей…
Вот какое будущее, и, вероятно, роковой момент наступит раньше, чем мы того ожидаем, если сами не решимся проявить твердость, применить силу, дабы овладеть общественным мнением. Поверьте мне, все сказанное не плод экзальтированных мыслей, оно не вызвано неприятием нашего положения или страстным желанием немедленно приступить к действиям…
Королева Франции Мария-Антуанетта
Положение наше (короля и королевы) ужасно, так ужасно, что его и не представить тем, кого нет сейчас в Париже…
Поверьте мне, я не преувеличиваю опасности. Вам хорошо известно, что всегда основным моим правилом было по возможности проявлять уступчивость, я надеялась на время и перемену общественного мнения. Но сегодня все изменилось; мы должны либо погибнуть, либо ступить на единственный путь, который нам еще не закрыт. Мы отнюдь не ослеплены настолько, чтобы считать этот путь безопасным; но если уж нам и предначертана гибель, то пусть она будет хоть славной, после того как мы сделаем все, дабы умереть достойно и выполнить свой долг перед религией…
Я надеюсь, провинция менее развращена, чем столица, но тон всему королевству задает Париж. Клубы и тайные общества ведут за собой всю страну; порядочные люди и недовольные, хоть их немного, бегут из страны или таятся, потому что они утратили силу или же потому, что им недостает единения. Лишь когда король будет свободен и окажется в укрепленном городе, станет ясно, сколь велико в стране количество недовольных, молчавших или вздыхавших до сих пор втихомолку.
Но чем дольше медлить, тем меньше поддержки найдем мы, ибо республиканский дух с каждым днем завоевывает себе все больше и больше последователей во всех классах, брожение в войсках все сильнее, и, если не поспешить, положиться на них будет уже невозможно».
Не услышали, не отозвались
За несколько дней до бегства из Парижа короля Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты, публицист и идеолог Французской революции Жан-Поль Марат оповестил соотечественников об антинародном заговоре. Он каким-то образом узнал о готовящемся бегстве.
Может, поспособствовал «Честный доброволец»? Впрочем, в Париже и без него было достаточно осведомителей и тайных агентов.
Марат заявил о намерении монархистов похитить короля: «Его силой хотят вывезти в Нидерланды под предлогом, что дело Людовика XVI — дело всех королей, а вы слишком глупы, чтобы воспрепятствовать этому.
Парижане, безрассудные парижане, я устал вновь и вновь повторять вам: стерегите как следует короля и дофина, держите под замком австриячку (Марию-Антуанетту), ее невестку и всех членов семьи; потеря одного-единственного дня может оказаться роковой для всей нации».
Впоследствии один из братьев Голицыных, активно участвовавших в парижских революционных событиях, отозвался об этом предупреждении:
— Не услышали, не отозвались. Друг народа Марат остался в одиночестве. Толпа не пожелала слушать своего пророка…
Тайком, но помпезно
Несколько раз королева Мария-Антуанетта вносила коррективы в план побега и отодвигала его дату. Организаторы этого рискованного предприятия хотели, чтобы королевская чета покинула дворец Тюильри и бежала к границе Французского государства. Там, по их замыслу, к Людовику XVI должны были присоединиться верные ему армейские части и контрреволюционно настроенные дворяне.
Но как обмануть национальных гвардейцев, охраняющих Тюильри, дворцовых слуг, ставших соглядатаями новой власти? Как незаметно миновать многочисленные заставы в Париже и в провинции? Ведь на любой из них смогут опознать и арестовать венценосных беглецов.
Конечно же для этого необходимы фальшивые документы. Помощь оказало русское посольство. Не случайно один из вождей Французской революции после бегства короля и королевы заявил: «Там русский руку приложил…».
Едва ли не на следующий день после исчезновения Людовика XVI и Марии-Антуанетты из Тюильри в Национальное собрание поступило донесение, что Иван Симолин и его подчиненные предоставили королевской чете необходимые для побега документы. Так Мария-Антуанетта превратилась в подданную Российской империи баронессу Анну-Христиану Корф, а Людовик XVI — в гувернера ее детей.
Помпезность, привычка к роскоши, болезненное самолюбие и гордыня сыграли роковую роль в судьбе короля и королевы Франции.
Писатель и знаток европейской истории XVIII века Стефан Цвейг в своей книге объяснил причины неудачи их тайного бегства: «Два простых, легких, не бросающихся в глаза своей пышностью экипажа, в одном — король с сыном, в другом — королева с дочерью, да, пожалуй, еще с мадам Елизаветой, и никто не обратил внимания на такие обыденные, заурядные кабриолеты с двумя-тремя седоками в них. Не привлекая ничьего внимания, королевская семья достигла бы границы: ведь бегство брата короля, графа Прованского, совершенное им в ту же ночь, именно потому и удалось, что не было обставлено с помпой.
Но даже находясь на волосок от смерти, семья не желает нарушать священные обычаи, даже опаснейшее путешествие организовано по правилам бессмертного этикета…».
Стефан Цвейг перечислил ошибки организаторов бегства из Тюильри: «…принимается решение ехать в одной карете пяти особам, то есть всей семье — отцу, матери, сестре, обоим детям, а ведь на сотнях эстампов именно в таком составе и изображается королевская семья, и вся Франция, до последней деревушки, прекрасно знает этот семейный портрет…».
Конечно, непростительной оплошностью стало и большое число приближенных и слуг, сопровождавших короля и королеву, и огромный багаж беглецов.
В то тревожное время роскошная, новенькая карета на дорогах Франции привлекала всеобщее внимание.
