Пройдя следом за Галиано по узкому коридору через пустой вестибюль, я вышла из задней двери во двор, который солнечного света видел мало, а ухода – еще меньше. Керамические горшки с увядшими растениями. Ржавые кухонные стулья с треснувшими виниловыми сиденьями. Пластиковая садовая мебель, позеленевшая от плесени. Опрокинутая тачка. Голая земля. Единственное дерево.
К задней стене отеля прислонился диван без одной ножки, вокруг которого валялись обломки штукатурки, выпавшие кирпичи, сухие листья, целлофановые обертки и алюминиевые кольца от пивных банок. Единственным ярким пятном среди унылой обстановки выделялся ярко-желтый экскаватор. Рядом с ковшом виднелась свежевыкопанная земля и бетонная крышка, которую сняли, а затем поспешно возвратили на место сеньор Серано и его сын.
Я оглядела присутствующих. Хуан-Карлос Хикай разговаривал с человеком в таком же, как у него самого, синем комбинезоне. За рулем экскаватора сидел водитель. Полицейский в форме охранял заднюю дверь на участок. В дальнем его конце маячил Антонио Диас в скрывающих глаза розовых очках.
Улыбнувшись, я подняла руку. Окружной прокурор не ответил и не отвел взгляд.
Прекрасный день.
Паскуаль Эрнандес стоял возле жилистого мужчины с крысиной физиономией, в сандалиях, джинсах и балахоне с эмблемой «Ковбоев Далласа», и крепкой женщиной с пластиковыми браслетами на запястьях и в вышитом черном платье, обтягивавшем солидных размеров грудь.
Мы с Галиано подошли к его напарнику, и Эрнандес представил хозяев отеля. Вблизи я заметила, что у сеньоры Серано один глаз карий, а другой голубой, что придавало ее лицу странное выражение. Когда дама взглянула на меня, я не сразу решила, в какой ее глаз смотреть.
Также я заметила, что нижняя губа сеньоры Серано распухла и потрескалась, и подумала – не стукнул ли ее «крысеныш»?
– От этих деятелей толку как от скаутов на вечеринке. – Эрнандес пронзил «крысеныша» взглядом. – Как ни бейся.
– Тайн у меня нет. – Серано развел руки ладонями вверх, растопырив пальцы.
Мужчина был настолько взволнован, что я с трудом понимала его испанский.
– Я ничего не знаю.
– Вот только у вас в отстойнике каким-то образом оказался труп.
– Понятия не имею, как он туда попал. – Взгляд Серано бегал от лица к лицу.
Галиано повернулся к Серано, уставившись на него сквозь очки.
– Что еще вам известно, сеньор?
– Nada. Ничего. – Крысиные глазки метались, словно ищущий безопасную жердочку воробей.
Галиано устало вздохнул:
– У меня нет времени на игры, Серано. Но учтите… – Он ткнул пальцем в большую синюю букву «К» в слове «Ковбои». – Когда закончим, нам с вами предстоит очень задушевная беседа.
Владелец отеля молча покачал головой.
Линзы в стиле Дарта Вейдера повернулись к экскаватору.
– Все готово? – крикнул Галиано.
Хикай что-то сказал водителю и показал большой палец. Махнул в мою сторону, затем на груду снаряжения возле полицейского в форме, и провел снизу вверх по груди, давая понять, что мне пора надеть комбинезон. Я в ответ показала большой палец.
Галиано снова повернулся к супругам Серано.
– Сегодня ваша задача – ничего не делать, – бесстрастно проговорил он.
– Будете сидеть там… – Полицейский ткнул пальцем в сторону покосившегося дивана. – И никаких комментариев.
Галиано покрутил рукой в воздухе над головой:
– Vámonos[19].
Я поспешила к ящику со снаряжением. Позади, оживая, заворчал экскаватор.
Пока я натягивала комбинезон и резиновые сапоги до колен, водитель переключил передачу и занял нужную позицию. Лязгнул металл, ковш с грохотом опустился, царапая землю, подцепил обнаженную крышку, развернулся влево и уложил ее в стороне. В утреннем воздухе поплыл запах влажной земли.
Достав из рюкзака диктофон, я подошла к краю отстойника.
Хватило одного взгляда туда, чтобы внутри все перевернулось.
Камеры до краев были полны чудовищной темной жидкостью, покрытой слоем органической пены. По поверхности желеобразной массы разбегались миллионы тараканов.
Подошли Галиано и Эрнандес.
– Cerote[20]. – Эрнандес прикрыл рот рукой.
Галиано промолчал.
Судорожно сглотнув, я начала диктовать. Дата. Время. Место. Присутствующие.
Опять с лязгом опустился ковш. Зубья вонзились в землю, и вторая бетонная крышка сдвинулась с места. Третья. Пятая. Вонь разложения заглушала запах сырой земли.
По мере того как появлялись те или иные находки, я диктовала их описание и местоположение. Хикай делал фотографии.
К середине утра восемь бетонных крышек грудой лежали в стороне и отстойник полностью обнажился. Я заметила кость руки возле западного входного отверстия, кусок ткани в юго-восточном углу, голубой пластиковый предмет и несколько костей кисти, застрявших в пене.
– Подгонять цистерну? – спросил Галиано, когда я сделала последнюю запись.
– Пусть подъезжает. Но сперва мне нужно извлечь то, что уже видно, и обыскать верхний слой.
Повернувшись к Хикаю, я жестом показала, что мне нужен мешок для трупов. Затем, подойдя к ящику со снаряжением, достала кислородную маску и тяжелые резиновые перчатки. С помощью клейкой ленты примотала верхушки сапог к штанинам комбинезона.
– Как вы собираетесь это делать? – спросил Галиано, когда я вернулась к отстойнику.
Я натянула перчатки до локтей и подала ему клейкую ленту.
– Dios mío[21], – пробормотал Эрнандес.
– Помощь нужна? – без особого энтузиазма спросил Галиано, приматывая перчатки к моим рукавам.
Я посмотрела на его костюм и накрахмаленную белую рубашку:
– В такой одежде?
– Крикните, если понадоблюсь.
Подойдя к ящику со снаряжением, Эрнандес снял пиджак и бросил на открытую крышку. День был нежаркий, но рубашка на его груди промокла от пота, и сквозь тонкую ткань виднелись очертания майки.
Мы с Галиано перешли к западному краю отстойника.
Сеньор Серано наблюдал за нами с дивана. Не сводил с нас взгляда крысиных глазок. Его жена посасывала прядь волос.
Подошел помощник Хикая с мешком для трупов в руке. Я спросила, как его зовут. Марио Колон. Попросив Марио положить мешок на землю позади меня, я открыла его и выстелила чистой белой простыней, затем велела мужчине надеть перчатки и маску.
Отдав Галиано диктофон, закрепила маску на лице, присела и наклонилась к отстойнику. Желудок сжался в морской узел, во рту почувствовался вкус желчи.
Стараясь не дышать глубоко, я опустила руку и вытащила из разлагающихся отбросов локтевую кость. По перчатке взбежали два таракана. Я ощутила сквозь резину прикосновение их быстрых ног и тонких усиков. Рука дернулась, и я взвизгнула. Позади беспокойно пошевелился Галиано.
Спокойно, Бреннан. Ты же в перчатках.
Сглотнув, я стряхнула насекомых, поглядела, как они убегают прочь, а затем провела пальцами по кости. Грязь с нее липкими каплями упала на землю. Я положила кость на простыню.
Двигаясь вокруг отстойника, я собрала все, что попалось на глаза. Хикай фотографировал. Когда я закончила, на простыне лежали локтевая кость, две кисти, одна кость ступни, три ребра и дужка от очков.
Проинструктировав Марио, я вернулась к юго-восточному углу и двинулась вдоль южной стороны отстойника, тщательно прощупывая каждый миллиметр плавающей на поверхности пены на ту глубину, куда могла дотянуться. Напротив тем же самым занимался Марио.
За сорок минут мы обыскали весь верхний слой. К содержимому простыни добавились два ребра и коленная чашечка.
Солнце уже стояло высоко в небе, когда мы с Марио закончили. От обеда все единодушно отказались. Хикай пошел за ассенизаторским грузовиком, и тот вскоре подъехал через ворота с задней стороны ограды.
Пока оператор устанавливал оборудование, я через плечо бросила взгляд на Диаса. Окружной прокурор продолжал нести свою вахту, поблескивая в лучах солнца розовыми линзами очков. К нам он не подходил.
