– Ах, даже не говорите об этом. – Он сокрушенно покачал головой. – Когда мне только что выпала возможность побеседовать с вами.

– Возможно, вам приходило в голову, что я старалась избегать вашего общества.

– Значит, мне повезло, когда природа потребовала своего от юного Филиппа на перекрестке. – Он потянулся, чтобы потрепать мальчика по плечу, но рука Лилибет метнулась как змея и пальцы сомкнулись на его запястье. Он опустил руку и кашлянул. – И, разумеется, не нужно никаких благодарностей, хотя я с трепетом представляю, как бы вы сумели вовремя размотать все эти шарфы, если бы никто не держал в это время вашего коня. Едва успели, а?

– Как галантно с вашей стороны, – отрезала она. – Я уверена, мой муж будет вам очень благодарен за вашу нежную заботу.

Ее муж. Вот тут Роланд нахмурился.

– О, сомневаюсь, что его милость вообще об этом узнает. В конце концов, мы теперь так далеко от него.

– Недостаточно далеко.

– Я уверен, что он узнает! – пискнул Филипп. – Отец всегда обо всем узнает. Он… он… какое это слово, мама?

– Всеведущ, – глухо бросила она.

Лорд Сомертон? Всезнающий? Когда дело доходит до спиртного и шлюх – возможно. Уважения ради Роланд постарался, чтобы голос его прозвучал бесстрастно:

– Всеведущ? В самом деле?

– О да, – важно ответил мальчик. – Мама говорит, отец настоящий живой…

– Филипп! – рявкнула она.

Филипп примирительно вздохнул.

– Ну, это секрет, конечно.

– Похоже, у твоей мамы полно секретов, – сказал Роланд. – Просто удивляюсь, как она умудряется удержать их все в голове.

– Неукоснительное самообладание, – отозвалась Лилибет. – Качество, с которым вашей милости просто необходимо познакомиться поближе.

– Протестую, – ответил он, окинув взглядом ее спину, талию и ягодицы, так безупречно смотревшиеся в седле. Она ехала по-мужски – вероятно, впервые в жизни, – собрав на ногах темные юбки, как восточные шаровары. Роланд глубоко вздохнул и тут же споткнулся, не заметив камень на дороге. – В данную минуту я проявляю исключительное самообладание.

Она издала раздраженный звук. Роланд глянул на нее как раз вовремя, чтобы заметить красные пятна, расцветающие на бледных щеках.

– Прошу меня извинить, ваша милость, – сказала Лилибет, – но мне необходимо обсудить кое-что с леди Морли.

И тронула коня вперед, догоняя остальных и оставив Роланда опять брести под дождем в одиночестве и гадать, что он, черт побери, будет делать, когда она скроется в своем убежище – из его жизни.

Разумеется, он что-нибудь придумает. Теперь ничто не отнимет ее у него – ни чертов ублюдок, считающийся ее мужем, ни ее извращенное чувство чести и, уж конечно, не его неосмотрительная клятва провести год в монашеском уединении.

Да только что именно? Будь он проклят, если знает.

– Ну, будь я проклят! – Голос Роланда прорезал туман потрясенного изумления Лилибет. – Что за потрясающее развитие событий!

Лилибет ошеломленно уставилась на Уоллингфорда.

– Вы совершенно уверены, ваша светлость?

Уоллингфорд покачал головой и снова полез в бумаги.

– Я не вижу другого объяснения. Это чертов мерзавец Россети – прошу прощения, леди Сомертон, – сдал замок и нам, и вам.

Замок.

Лилибет посмотрела на восток, где в какой-то четверти мили у буро-серого холма толпились мрачные каменные башенки, перед которыми рос ряд всклокоченных, потрепанных непогодой кипарисов. Замок Святой Агаты, обещанный им приют, выглядел среди тумана, камней и скудной зимней травы одновременно угрожающим и неприступным.

Александра и Абигайль уже пустили своих лошадей галопом, стремясь поскорее до него добраться.

– Я, черт все побери, еду за ними, – заявил Финеас Бёрк, пришпорив коня.

– Но это невозможно! – Прозвучало это жалко даже для нее самой. Лилибет откашлялась и заставила себя сказать: – Позвольте мне взглянуть на документы.

– Заверяю вас, леди Сомертон…

– Позвольте мне взглянуть!

Уоллингфорд вздрогнул.

– Ну, если вы настаиваете, – произнес он ледяным герцогским голосом, ткнул бумаги в ее протянутую руку и посмотрел на дорогу. – Я тоже поеду за ними, пока Бёрк не испортил все дело.

Он поскакал по дороге в сторону замка. Лилибет опустила взгляд на зажатые в руке бумаги. Одна принадлежала Александре. Лилибет выучила написанное в ней наизусть, повторяя текст снова и снова, убеждая себя, что это происходит на самом деле, они и вправду едут в Италию, чтобы прожить там в замке целый год, защищенные от ее мужа и от проницательного любопытства лондонского светского общества.

«Договор об аренде, – было написано вверху, заглавными буквами, и дальше: – Каковым две стороны, леди Александра, вдовствующая маркиза Морли, и синьор Альберто Россети, Италия, заключают соглашение об аренде указанной Собственности на срок 1 (один) год, вступающее в силу с 15 марта 1890 года…»

Все кажется совершенно ясным. Подпись Александры внизу страницы с элегантными завитушками, а рядом подпись Россети. Замок Святой Агаты упоминается трижды, конкретно и настойчиво – расположенный здесь, в округе Ареццо, провинция Тоскана. Не может быть никаких, совершенно никаких сомнений, что она и ее спутницы являются законными арендаторами замка, находящегося перед ее глазами, обрамленного переросшими кипарисами, с нависшим над его многочисленными башенками стальным серым небом.

Лилибет перевела взгляд на другой документ.

«Договор об аренде, – гласил он. – Каковым две стороны, мистер Финеас Фицуильям Бёрк, Лондон, и синьор Альберто Россети, Италия, заключают соглашение об аренде указанной Собственности на срок 1 (один) год, вступающее в силу с 15 марта 1890 года…»

Руки Лилибет бессильно упали на холку лошади.

Волосы Филиппа щекотали ее подбородок.

– Что написано в документах, мама? – спросил он.

– Не знаю, – ответила она. – Все это очень… очень странно.

Она знала, что Роланд стоит где-то рядом, хотя пока он не произнес ни слова. Она чувствовала его здесь, ощущала острую энергию его присутствия, как заряд электричества, повисший в воздухе.

– Надеюсь, вы не имеете к этому никакого отношения, – произнесла она наконец.

– Не понимаю, о чем вы. – Она услышала шаги обутых в сапоги ног, и он внезапно появился у ее локтя, золотистый и сияющий в сыром сером мартовском воздухе, слишком, черт возьми, красивый для обычного смертного, да проклянет его навеки Господь. – Вы намекаете, что я это каким-то образом спланировал? Боже праведный, Лилибет…

– Я не давала вам позволения называть меня так.

– Леди Сомертон. Я вообще понятия не имел, что вы находитесь в этой стране.

– О! Полагаю, это всего лишь неожиданное совпадение. Сначала та проклятая гостиница, из всех мест на земле, а теперь еще и это! – Она ткнула рукой со все еще зажатыми в ней бумагами в сторону замка. – И это если не упоминать об еще одном исключительном совпадении, когда у вас вдруг возникло желание посвятить целый год жизни академическим занятиям в точно той же манере, что и мы! О да! Непостижимая загадка, в самом деле!

Он засмеялся.

– Дорогая моя, я весьма польщен. Осмелюсь заметить, вы единственная женщина в Европе, кто верит, будто у меня достаточно мозгов, чтобы придумать подобную авантюру.

– О, мозгов-то у вас достаточно, – горько отозвалась она.

– Нет, недостаточно, заверяю вас. Голова моя пуста, как… – Он глянул на Филиппа. – Ну, пуста как… ведро для молока… э-э-э… то есть до того, как корову начнут доить.

– Это вы какую-то глупость сказали, – заметил Филипп.

– Видите? В том-то и дело, – торжествующе воскликнул Роланд. – Устами младенца и все такое.

Она осмелилась искоса посмотреть на него и тут же пожалела об этом. Эти чертовы широкие плечи словно манили ее, крепкие и безупречные, обтянутые прекрасно сшитым темным шерстяным пальто. Шляпа его слегка сбилась набок, обнажив темно-золотистые волосы, очаровательно курчавые на затылке в этом сыром воздухе. Полные губы слегка приподнялись в улыбке.