— Ну, я тебя слушаю.

— Надеюсь, если твой хозяин даже подслушивает, то шведского он не понимает?

— Не понимает, будь спокойна.

— Это хорошо. Короче, над Карлом нависла опасность. Я приезжала к нему.

— Но ведь он с тобой уже не желал однажды даже видеться! — перебил Аврору Микола.

— Так, мой милый Ники, так, — слегка улыбнувшись, кивнула женщина, — но тогда он меня ревновал к Фридриху. Сейчас я приехала от его родной сестры. У меня состоялся с Карлом разговор. Вот письмо, — Аврора извлекла из складок платья зашитый в платок небольшой пакет, — это очень важное письмо, пожалуйста, передай королю, если… — Аврора замолчала, вздохнула, — если король двинется с войском из Могилева на юг на соединение с войсками Мазепы. Но если он повернет из Могилева в сторону Шведского королевства, то ты не вскрывая сожги это письмо.

— Король?! Повернет?! — Микола откинулся на спинку стула, всплеснув руками.

— Так, Ники, — ничуть не смутилась Аврора, — и не удивляйся очень сильно, если это в самом деле произойдет. Я ему сообщила достаточно важную информацию.

— Что-то мне не верится, что Карл завтра возьмет и отправится домой. Этого не может быть! — Микола даже разозлился на наивность Авроры.

— Просто поверь мне, Ник.

— Ладно, так скажи мне, что же в письме?

— Пойми, — глаза Авроры почти страдальчески смотрели на Кмитича, — я не могу тебе это сказать. Это строгая государственная тайна. Просто, Ники, просто сделай то, что я тебя прошу, ради нашей бывшей любви. Ведь я тебя в самом деле любила. Правда! И сейчас очень к тебе хорошо отношусь. И очень доверяю!

— Ты меня вновь вовлекаешь в какие-то свои темные дела, даже не посвящая примерно в их суть, — несколько обиженно ответил Микола, крутя в руках зашитый в белый платок секретный пакет.

— Прости, Ники, но это не я, это королева-сестра, Хедвиг София. Ее наказ. Все, что я тебе могу сказать, это только то, что жизнь Карла под угрозой, и в Швеции, не менее чем ты, хотят завершить войну. Это все, что я могу тебе сказать.

— А почему опять я? — черные брови Миколы сдвинулись. — Почему ты не могла попросить самого короля?

— Если бы смогла, то непременно сделала бы это, — закатила глаза Аврора, — пойми же! Кроме тебя мне тут доверить очень важное дело некому. Тем более, что тебе доверяет и очень тебя уважает сам Карл. Ты единственный человек, которому он может что-то уступить.

— Разве? — удивился Кмитич, но тут же вспомнил: а ведь и правда! Ведь только ему Карл уступил в просьбе уменьшить контрибуцию в Менске, уступил в просьбе не бомбить Гродно, в котором сидела армия Огильвия и Репнина, и только ему, Миколе, полностью доверил подыскать квартиру по дороге в Могилев… Верно, доверяет… Но откуда все это известно Авроре?

— Карл больше, чем тебе, доверяет, наверное, сейчас только Стенбоку, — продолжала Аврора, — но с генералом Стенбоком у меня нет доверительных отношений, а с тобой есть. Я знаю, ты умный и надежный человек, знаю, ты истинный рыцарь и никогда меня не подведешь. Это я могла раньше тебя подвести, но не ты!

Микола слушал, опустив голову.

— Хорошо, я передам ему этот пакет. И что мне при этом сказать?

— Скажи, что это от его сестры Хедвиги через меня. Скажи, что очень секретно и очень важно. Пусть сразу же после прочтения сожжет письмо. Но только если вы пойдете дальше на соединение с Мазепой, если нет, то не вскрывая…

— Сожги… — закончил за Аврору Микола. — Ты уже это говорила.

«Наверное, в самом деле что-то важное в этом письме, если она повторяет просьбу. В былые годы Аврора больше одного раза даже самые важные свои просьбы не повторяла», — подумал Кмитич.

— И ты думаешь, он меня послушает? — спросил он, пристально посмотрев на Аврору.

— Увы, король упрям, — она вздохнула, — ему трудно соглашаться с тем, с чем он не хочет соглашаться. Я не ожидаю, что все выйдет так, как хочет Хедвига или я. Просто сделай это и все. Тебя он послушает болыи, е чем меня. А там, будь что будет.

— И что же все-таки я должен сделать? — вопросительно постучал указательным пальцем по зашитому конверту Микола.

— Опять-таки, Ники, не могу тебе ничего сказать. Если ты узнаешь, боюсь, сделаешь что-то не так. Я же поклялась на Библии, что не выдам тайны.

— Хм, — усмехнулся Микола, — одни тайны! Но почему? Почему ты так заботишься о короле?

— Я… я, наверное, люблю его, — часто заморгала Аврора, опустив голову.

— Любишь?! — Микола уже устал удивляться событиям этого вечера.

— Так, Ники, люблю, — она вновь подняла голову, почти виновато взглянув в глаза оршанского князя.

— Как и меня? Как и Фридриха?

— Тебя я любила по-настоящему. Фридриха… Только потому, что он напоминал тебя своими черными бровями и молодым румянцем. Потом оказалось, что ему далеко до тебя, что просто он глупый гордец, но к тому моменту я была уже беременна.

— А мне кажется, что ты неравнодушна к мужчинам моложе тебя, — отважился сказать то, что думал, Кмитич.

— Возможно, Ники, возможно… но… прости. Мне надо торопиться. Сделаешь, о чем прошу?

— Сделаю. Обещаю. Дело не трудное, — кивнул Микола, даже не подозревая в тот момент, какиме оно на самом деле окажется трудным…

Микола проводил Аврору до двери. У крыльца ее ожидали два уже виденных Кмитичем здоровяка-драгуна в черных плащах, хмуро посмотревших на оршанца из-под низко надвинутых на брови треуголок… Весь оставшийся вечер Микола просидел за столом, крутя в пальцах загадочный конверт в белом платке. Что же тут такого уж секретного? Какая опасность нависла над королем Карлом? Сестра Хедвиг София… Аврора… Вначале тревога Авроры не на шутку всполошила Миколу. Он собирался немедля идти и отдать загадочное письмо, чтобы сам Карл разобрался, нужная ли там для него информация или нет… Однако после ужина Микола, несколько успокоившись, уже думал иначе. «Женщины, наверное, любят все преувеличивать, у них всегда от страха глаза велики», — думал Микола, полагая, что Аврора ужас как хочет играть хоть какую-нибудь роль в большой политике и чувствовать себя важной персоной. Любит Карла… Правда ли это? Скорее всего, она любит славу знаменитого молодого короля, а не самого его. Так думал Микола Кмитич… Помолившись, он пошел спать. «Ладно, сделаю, как просила Аврора, хотя она говорит явную ерунду — «если Карл повернет домой»… Скорее Днепр повернет течение в другую сторону…» Спал Кмитич глубоким солдатским сном.

А рано утром следующего дня Миколу разбудил посыльной. Полковника Кмитича срочно вызывали к королю.

— Господин Кмитич?

— Так, Ваше величество!

Микола стоял в полной форме перед шведским королем, возвышающимся над столом, за которым что-то скрипел пером секретарь. Два солдата замерли у двери с короткими мушкетами, держа их на груди.

— Вам важное задание, мой друг! — бегло взглянул Карл на Кмитича… Микола только сейчас обратил внимание: король чуть-чуть полысел. Точнее, немного увеличились его залысины: зачесанная назад темно-медная шевелюра, словно армия врага, отступила под напором отважного лба. И это в двадцать шесть лет… Впрочем, за последние годы в Карле произошли заметные изменения: внешности, голоса, манер… В 1700 году это был пусть и решительный и пылкий, но все-таки юноша со смущенной улыбкой, неловкими движениями и глуховатым голосом. Теперь же от неловкости и смущения Карла не осталось и следа, как и изменился его теперь всегда громкий и строгий голос. Движения, все такие же быстрые, обрели больше уверенности и решимости. Карл являл собой идеального военного командира, настоящего солдата, человека войны. Его ботфорты уже более не смотрелись огромными, но четко подогнанными по ноге, как и не смотрелись огромными его перчатки.

Карл XII