— А как картина оказалась в канаве?

— Не знаю. Дело в том, что потом ее у меня тоже украли. Картину нашел молодой полицейский, но рядом с ним суетилась эта Верней. Я наблюдал за ними из окна.

Аргайл постарался ничем не выдать волнения, хотя факт, что в деле замешана Мэри Верней, его ошеломил.

— Какая Верней? — спросил он, симулируя отсутствие интереса.

— Студентка. Симпатичная девушка, хотя, на мой вкус, немного нахальная. И чересчур умная, если вы поняли, что я имею в виду. Мне не понравилось также, что она сразу начала заводить шашни с этим полицейским. Вообще-то я запомнил ее только потому, что у нас был общий знакомый дилер, мой приятель.

— Как понять «завела шашни с полицейским»?

Буловиус сдавленно рассмеялся и заговорщицки подмигнул Аргайлу:

— А так, что она с ним кокетничала самым неприличным образом. Та еще была штучка, хотя изображала скромницу.

— Да… — промолвил Аргайл. — И что же с картиной?

— Это все, что я могу вам рассказать, — ответил Буловиус. — Молодой полицейский торжественно вручил ее хозяину, к очевидному неудовольствию пожилого, его начальника. Такой, знаете ли, был надутый индюк. На этом, насколько мне известно, дело и закончилось. В полиции удовлетворились версией, будто похитители в самый последний момент чего-то испугались и поспешили от нее избавиться. Разумеется, полная бессмыслица, и я уверен, что молодой полицейский знал это. Впрочем, зачем поднимать шум, если картина найдена? Все обрадовались, и в первую очередь тому, что дальше расследовать ничего не стали.

Буловиус замолчал и глотнул виски с таким явным наслаждением, что Аргайлу стало приятно, что он нашел для него бутылку. Когда старик наконец пришел в себя, он попытался опять вернуться к больному вопросу.

— А вы уверены, что… верно идентифицировали авторство?

— Конечно. Я знаю, вы думаете, что это всего лишь моя фантазия. Ошибаетесь. Сравните стиль с той, что висит в Фьезоле [5], прочитайте в своем Вазари [6], и все сомнения отпадут. Там достаточно свидетельств, чтобы убедить даже самого упрямого скептика. Если сложить все вместе, то хватит с лихвой. Авторство многих картин идентифицировали с гораздо меньшим количеством подтверждений. Если бы только это было известно Финци…

Аргайл очень расстроился. Старик так и не произнес имя. Надо было решаться. Спросить тихо, как бы между прочим. Но он предвидел, что произойдет. Буловиус прекратит беседу. Старый плут все прекрасно сознавал, недаром у него поблескивали глазки. Он мог бы в конце концов проболтаться, но случайно, а не в тот момент, когда этого добивался Аргайл.

Дальше нажимать не имело смысла. Старик мог еще сильнее заупрямиться, и тогда вообще больше ничего из него не вытянешь. Пришлось сдаться. Аргайл распрощался с Буловиусом, наговорил кучу любезностей и ушел, ругаясь про себя.

Приехал к Боттандо, долго давил на кнопку звонка в надежде, что генерал откроет, впустит и позволит внимательно изучить картину. Не повезло.

Аргайл отправился спать. А утром, решив попытать счастья снова, сразу отправился к Буловиусу. Ему открыла пожилая экономка и со слезами на глазах сообщила, что Танкред Буловиус ночью умер. Очевидно, старому пьянице каким-то образом удалось добраться до виски.

Первые неприятности начались у Флавии примерно в то же время, когда Аргайл с беспокойством выслушивал рассказ экономки о последних минутах жизни Буловиуса. Ей снова позвонил противный журналист Доссони.

— Я прошу вас прокомментировать материал, который собирается опубликовать наша газета, — произнес он.

— Попробую, если получится, — промолвила Флавия.

— Речь идет о похищении картины из Национального музея и возвращении ее с помощью выкупа.

Сердце Флавии трепыхнулось.

— Впервые слышу, — сказала она.

— Неужели? — удивился Доссони. — У нас сведения из надежного источника. Картину, которую привезли из Лувра для выставки европейского искусства, похитила банда вооруженных налетчиков. Им удалось скрыться, несмотря на героические действия охраны…

— И что это были за действия?

— Согласно источнику, они задержали одного грабителя, но были вынуждены его отпустить, потому что остальные бандиты угрожали расстрелять нескольких служащих музея.

— Настоящий героизм, — согласилась Флавия.

— Неделю спустя картину вернули в музей. Уверен, заплатили выкуп.

— Очевидно. Конечно, если все это правда. А что говорят в музее?

— Я с ними еще не беседовал.

— Надо полагать, ваш источник — один из героев-охранников?

— Мы не раскрываем наши источники. Вы можете это подтвердить?

— Нет. Мне ничего об этих событиях не известно.

— То есть ограбления не было?

— Вы шутите? Разве можно было бы это скрывать так долго?

— И выкуп не платили?

— Я — нет. Вспомните, ведь вы уже спрашивали меня на прошлой неделе. Я ответила, что платить выкуп незаконно. Таких денег у нас нет и достать негде. А сколько вы заплатили охранникам?

— Мы никогда не платим за информацию, — заявил журналист. — У нас тоже не так много денег. Но мне известно, что вы разговаривали с ними и приказали держать язык за зубами.

— Значит, они меня не послушались.

— К сожалению, вы не ответили на мой вопрос. Было или нет на прошлой неделе вооруженное ограбление музея?

— Нет.

— Заплатили ли выкуп за картину?

— Нет. Не было никакого вооруженного ограбления музея ни на прошлой неделе, ни ранее.

— Еще какие-нибудь комментарии?

— Не верьте охранникам. Даже героям.

Флавия положила трубку и нахмурилась. Недолго осталось ждать, пока Доссони наконец добудет достоверную информацию. Ее вины в этом не было, но она предчувствовала беду. Наверное, следует предупредить премьер-министра. И накричать на Маккиоли за неспособность управлять подчиненными.

Вернувшись домой, она застала мрачного Аргайла, который признался, что стал невольным убийцей.

— Боже мой! Я дал ему виски, понимаешь. Непростительное легкомыслие с моей стороны.

— Ты переживаешь из-за этого или потому, что он не успел сообщить тебе, кто автор картины? — усмехнулась Флавия.

— Главным образом из-за первого… но из-за второго, конечно, тоже. Как тебе нравится Боттандо? Он был знаком с Мэри Верней! Ты ее столько раз арестовывала, а генерал хранил молчание. Странно.

— Ничего странного. Скорее всего он просто о ней забыл. Ведь в шестьдесят втором году не было заведено дела. Ее не привлекали к расследованию даже как свидетельницу. А я, например, не могу вспомнить фамилии свидетелей, которых допрашивала сорок дней назад, не то, что сорок лет.

Аргайла это не убедило. Все, что касалось Мэри Верней, казалось ему подозрительным. Милая, слегка эксцентричная, но совершенно безобидная дама не первой молодости, озабоченная нашествием на розовые кусты черной тли и ходом работ по реставрации сельской церкви. Именно такое впечатление производила эта талантливая аферистка. Аргайл ценил способности Мэри Верней настолько высоко, что, если бы вдруг архангел Гавриил спустился с небес и трубным гласом возвестил конец света, легко бы поверил, что в этом каким-то образом замешана она. И сорок лет назад Мэри не просто так крутилась возле молодого Боттандо. Он был в этом уверен.

— Теперь, — сказал Аргайл, — после смерти Буловиуса она осталась единственной свидетельницей происшедшего. А Боттандо, похоже, не склонен замечать, что его картина особенная.

— Допускаю, что так и есть.

— Ладно. — Он решил сменить тему. — Как у тебя?

— По сравнению с твоими печалями — сущая ерунда, — ответила Флавия с обидой в голосе. А затем рассказала, как провела день.

— Могла бы остановить, чтобы я не выплескивал на тебя всю эту чушь, — проговорил Аргайл с сожалением. — И что ты собираешься делать?