Мужа дома не оказалось. Флавия расстроилась, но худшее ждало ее впереди. Переночевав в Сиене — надо было уладить рутинные дела с тамошней полицией, — она вернулась в Рим, а Аргайл уехал во Флоренцию. На столе в кабинете ее ждала записка — вызов в управление на совещание. Присутствие обязательно, так сказано в записке. Флавия посмотрела на часы. Совещание началось пять минут назад. Ну и пусть. Всю ночь она проворочалась в постели, обдумывая невероятную новость, которую сообщила Елена Фортини. Флавия чувствовала себя полной идиоткой. Значит, это как-то заметно, а она не догадывалась.

Мир изменился, и, видимо, навсегда. К этому нужно привыкнуть. Должно пройти какое-то время. Пока невозможно даже представить, как она станет совмещать работу с уходом за ребенком. Ведь для нее работа важнее всего. Флавия еще не отошла от шока и не осознала, рада она или нет.

Прибыв наконец на совещание, она не очень внимательно прислушивалась к разговорам. Ей надоели вечные обсуждения бюджета и результатов различных проверок. Она давно отметила странную закономерность: чем тривиальнее вопрос, тем дольше длится совещание.

Рядом с начальником управления сидели двое в штатском. Флавия встрепенулась, только когда заговорил один из них, постарше:

— Теперь нам предстоит обсудить важный вопрос. А именно будущее управления по борьбе с кражами произведений искусства после отставки генерала Боттандо. Министр считает, что для поддержания работы на прежнем уровне управлению необходимо сильное руководство.

— Я с вами согласна, — подала реплику Флавия, ни о чем не подозревая. — Необходимо сохранить боевой дух наших сотрудников. Мы ведем в этом направлении постоянную работу. — Она изрядно поднаторела в подобной фразеологии и была готова продолжать в том же духе. Конечно, это полная чушь, но, согласно старинной пословице, «если ты живешь в Риме, то обязан изъясняться по-латински».

— Все правильно, — прервал ее второй чиновник из министерства, который выглядел слегка смущенным, — но речь не об этом. С сожалением должен сообщить, что на самом высоком уровне принято решение не утверждать вас в должности начальника управления.

Флавия оторопела.

— Почему?

— Поскольку подобные решения принимаются строго конфиденциально, мне это известно лишь в общих чертах, — ответил чиновник с сожалением, похожим на искреннее. Было видно, что удовольствия от своей миссии он не получает. — Претензий к вам нет, все годы вы прекрасно работали. Но наверху решили, что управление должен возглавить человек, правильно понимающий политику руководства.

— Что значит «правильно понимающий политику руководства»?

В ответ он лишь слабо улыбнулся.

— Может, руководству не нравится, что я женщина? — усмехнулась Флавия.

— Ни в коем случае. — У чиновника был такой вид, словно он испугался, что Флавия привлечет его к Европейскому суду по правам человека.

Она молчала. Двое из министерства поерзали на стульях, переглянулись. Было ясно, что сценарий этого разговора разработан заранее.

— Мы сознаем, что после года руководства вам будет трудно вернуться в положение подчиненной.

— Вы полагаете, что мне следует уйти?

— Конечно, у вас есть возможность все обдумать, но нам хотелось бы решить вопрос сейчас.

— То есть я должна написать заявление об уходе?

— Мы можем предложить вам два варианта, — сказал старший чиновник после продолжительного молчания. — Первый: занять более высокую административную должность…

— Где?

— В Барии [9].

— Ах вот оно что…

— Если это для вас неприемлемо, то вы можете рассчитывать на крупное выходное пособие…

— Довольно! — прервала его Флавия. — Так, по-хамски, не поступали ни с кем. Решили назначить начальником кого-то другого? Прекрасно. Хотя должна без ложной скромности заявить, что не знаю никого, кто справился бы с этой работой лучше. Но избавляться бесцеремонно, словно меня поймали за руку, когда я запустила ее в кассу, чересчур.

— Мы понимаем, вам неприятно, — произнес старший чиновник, — и искренне сочувствуем. Но нам даны четкие инструкции.

— А все-таки почему я не могу вернуться на свою прежнюю должность, какую занимала при генерале Боттандо?

— Потому что новый начальник скорее всего захочет иметь заместителем своего человека. А положение рядовой сотрудницы вас вряд ли устроит.

Что верно, то верно. Еще при Боттандо Флавия привыкла командовать, и представить себя опять рядовым оперативным работником было невозможно.

— Мне очень не хочется вас огорчать, — сказала Флавия, — но уволить меня с должности вы не имеете права. Дело в том, что я жду ребенка, а по закону беременных женщин, занимающих высокие государственные должности, увольнять нельзя. Начальники попадают под данную категорию. Передайте руководству, что в противном случае их ждет суд, и они его проиграют.

Это известие застало чиновников врасплох. Они посмотрели на Флавию так, будто она объявила, что является дочерью папы римского.

Флавия улыбнулась:

— Я вам тоже искренне сочувствую. Но ничего не поделаешь, женщины и не на такое способны.

— Примите наши поздравления… — побормотал первый.

— Спасибо. — Она встала. — Теперь, видимо, вам придется серьезно обдумать ситуацию. По-тихому избавиться от меня не получилось. Если руководству нужен громкий скандал, пожалуйста.

«Разумеется, это не победа, — размышляла Флавия, возвращаясь к машине. — Я просто выиграла немного времени, чтобы ответить ударом на удар».

Работе отданы двенадцать лет жизни, и вот итог. Неожиданно она почувствовала облегчение. Что хорошего во всем этом? Рутина, неисполнительные подчиненные, необходимость каждое утро читать рапорты о кражах, которые никогда не будут раскрыты, постоянно выбивать у начальства деньги. Она сыта этим по горло. Ей до смерти надоело маневрировать среди чиновников, как эти двое.

Флавия поняла, что сопротивляется только из принципа. Нельзя позволять, чтобы о тебя вытирали ноги. Но сердце к этой работе больше не лежало.

В голове у нее звучала реплика одного из чиновников о правильном понимании политики руководства. Что она значила? Да, ей запретили заниматься расследованием похищения картины Клода Лоррена, а она не подчинилась. Но почему это кого-то взволновало? Ведь соблюдалась строгая секретность. Ее следовало поблагодарить, а не увольнять.

Флавия собиралась пригласить верных людей и рассказать им обо всем. Там, наверху, хотели войны? Они ее получат. Для начала она раскроет секрет похищения картины Клода Лоррена и ее возвращения в музей. Секрет, который знают двое, больше не секрет.

Пока она решила посвятить в это дело троих, которым безоговорочно доверяла. Руководителя оперативной группы Паоло, стажера Коррадо и руководительницу следственной группы Джулию.

— В своем расследовании, — закончила Флавия, — я зашла слишком далеко, и от меня решили избавиться.

— Странно, ведь речь идет лишь о какой-то картине, — удивился Паоло. Настоящими преступлениями он считал только убийства.

Она пожала плечами:

— Очевидно, все пружины этого механизма нам пока не видны.

— В таком случае, — проговорил он, как обычно медленно, — надо копать материал. На Саббатини, на его знаменитого и могущественного родственника. Бывшего. Искать сообщников преступных деяний Саббатини десять, а может, и двадцать лет назад. Все-таки полезно иногда делать людям одолжение. Я знаю одного человека, который мне должен. Позвоню, повыкручиваю руки. В общем, будем стараться. А ты пока не торопись собирать вещи.

У Флавии навернулись на глаза слезы. Казалось бы, освобождается место. В интересах Паоло сидеть и тихо радоваться, а не бросаться на помощь.

— Желательно копнуть также и журналиста Доссони, — сказала она. — Кто снабжает его информацией? Я подумываю о том, не скормить ли ему что-нибудь. Хотя бы немного.