Мы увидим, что в данный момент мы не в состоянии ответить на этот новый вопрос экспромтом. Ясно и то, что мы не можем позволить себе проигнорировать его, ибо вопрос этот содержит в себе ключ к пониманию произведения ткача. Наше «Исследование» еще не закончено. Однако мы подошли к краю последнего из наших полей исследования.

Примечание редактора. Первые четыре из представленных ниже таблиц воспроизведены так, как они помещены в оригинальном произведении г-на Тойнби. Они представляют собой конспект громадных трудов, произведенных по исследованию процесса социального распада. Пятая таблица перепечатана из журнала «Теология сегодня» (том I от 3 ноября), с любезного разрешения редактора д-ра Джона Э. Макея и д-ра Эдварда Д. Майерса, которым эта таблица была составлена для иллюстрации его статьи в этом номере «Некоторые ведущие идеи “Исследования истории” Тойнби». Таблица д-ра Майерса представляет собой взгляд с высоты птичьего полета на все поле первых шести томов господина Тойнби.

Читатель данного сокращенного издания найдет в этих таблицах множество имен и фактов, с которыми он здесь не встречался. Причиной этого, конечно же, является то, что редактор этой сокращенной версии, естественно и неизбежно, был вынужден отбрасывать большое количество исторических иллюстраций, содержащихся в оригинальном произведении, и сокращать множество деталей в других иллюстрациях, которые могли быть сохранены лишь ценой подобного сокращения. Поэтому таблицы служат здесь не только своей собственной цели, резюмируя некоторые результаты авторского исследования, но также и побочной цели, напоминая читателю этого сокращенного варианта о том, как много он теряет, избирая более легкий путь и следуя укороченным курсом.

Отправным пунктом этой книги был поиск полей исторического исследования, которые были бы умопостигаемыми сами по себе, в пределах собственных пространственных и временных границ, безотносительно к внешним историческим событиям. Поиск этих самодостаточных единиц привел нас к обществам того вида, который мы назвали цивилизациями. До сих пор мы продолжали работать, исходя из предположения, что сравнительное изучение возникновения, роста, надломов и распадов двадцати одной цивилизации, которые нам удалось установить, будет включать в себя все самое значительное в истории человечества с того времени, когда первые цивилизации возникли из примитивных обществ. Однако время от времени мы натыкались на знаки того, что эта наша первая отмычка не сможет отпереть все двери, через которые мы должны пройти, чтобы достичь цели нашего мысленного путешествия.

Почти с самого начала, идентифицируя известные нам из существовавших цивилизаций, мы обнаружили, что отношения между некоторыми из них можно назвать «сыновне-отеческими». Мы обнаружили также, что данные об этом отношении являются определенными характерными социальными продуктами правящего меньшинства, внутреннего пролетариата и внешнего пролетариата, на которые «отеческое» общество разделяется в ходе своего распада. Оказалось, что правящее меньшинство создает философские системы, которые время от времени вдохновляют на создание универсальных государств. Внутренний пролетариат создает высшие религии, которые стремятся воплотиться во вселенских церквях. Внешний же пролетариат порождают героические века, которые являются трагедией варварских военных отрядов. В совокупности эти опыты и институты явным образом составляют связь между «отеческой» и «аффилированной» цивилизацией.

Кроме того, эта связь во времени между двумя современными цивилизациями не является единственным родом отношений между цивилизациями, которое выявляет сравнительное исследование универсальных государств, вселенских церквей и героических веков. Эти части, на которые после надлома распадаются цивилизации, могут свободно входить в социальные и культурные объединения с чуждыми элементами, происходящими из других современных цивилизаций. Некоторые универсальные государства явились созданиями чуждых строителей империй. Некоторые высшие религии вдохновлялись чуждым вдохновением, а некоторые варварские военные отряды впитали в себя примесь чуждой культуры.

Универсальные государства, вселенские церкви и героические века, таким образом, связаны как с современными, так и с несовременными цивилизациями. Это поднимает вопрос о том, оправдано ли наше отношение к ним как к просто побочным продуктам процесса распада какой-то одной цивилизации. Не должны ли мы теперь попытаться исследовать их на основании их собственных достоинств? До тех пор, пока мы не рассмотрели претензию институтов каждого из трех родов на то, чтобы быть умопостигаемым полем исследования самому по себе, и пока мы также не рассмотрели альтернативную возможность, что они могут быть частями какого-то большего целого, вбирающего в себя не только эти части, но и цивилизации, мы не могли быть уверены, что поднялись в своем видении всей человеческой истории над примитивным уровнем. Таким образом, предметом дальнейшего изыскания стала задача, которую мы поставили перед собой в конце части V данного «Исследования». Теперь мы попытаемся выполнить эту задачу в частях VI, VII и VIII.

Сейчас мы займемся универсальными государствами и можем начать с вопроса: являются ли они целями или средствами к достижению чего-то, находящегося за их пределами? Наилучшим подходом к этому вопросу было бы припомнить о некоторых наиболее заметных чертах универсальных государств, которые мы уже обнаружили. Во-первых, универсальные государства возникают не до, а после надломов цивилизаций, социальным системам которых они приносят политическое единство. Это не лето, но «бабье лето», скрывающее осень и предвещающее зиму. Во-вторых, универсальные государства являются продуктами правящих меньшинств, то есть тех меньшинств, которые некогда обладали творческой силой, но затем утратили ее. Эта негативная черта является отличительным признаком их авторства, а также необходимым условием их установления и сохранения. Однако это еще не вся картина. Кроме того, что универсальные государства сопровождают социальный надлом и являются продуктами правящих меньшинств, они обнаруживают третью яркую черту. Универсальные государства — выражение оживления, и притом оживления чрезвычайно заметного, в процессе распада, который проходит в последовательных пульсациях спада-и-оживления, за которым следует новый спад. Именно эта последняя черта поражает воображение и вызывает благодарность поколения, ставшего свидетелем того, как успешное установление универсального государства положило конец «смутному времени», которое ранее росло от следующих друг за другом неудачных попыток до их полного прекращения.

Взятые вместе, две эти черты представляют собой картину универсальных государств, которая на первый взгляд выглядит двусмысленно. Они являются признаками социального распада, однако в то же самое время представляют собой попытку приостановить этот распад и воспрепятствовать ему. Упорство, с каким однажды основанные универсальные государства цепляются за жизнь, является их наиболее выдающейся чертой. Однако не следует его принимать за подлинную жизненность. Это, скорее, упрямое долгожительство старика, отказывающегося умирать. Фактически, универсальные государства демонстрируют устойчивое стремление вести себя так, как если бы они были целями сами по себе, когда в действительности представляют собой лишь фазу в процессе социального распада, и как если бы они имели какое-то значение помимо того, которое они могут иметь, будучи средствами к достижению некоей цели, находящейся вне их.

Если мы взглянем на эти универсальные государства не как чуждые наблюдатели, но глазами их собственных граждан, то обнаружим, что граждане не только желают, чтобы это земное сообщество было вечным, но и действительно верят, что бессмертие этих человеческих институтов гарантировано. И это иногда вопреки всем современным событиям, которые для наблюдателя, находящегося на иной точке зрения во времени или пространстве, бесспорно, говорят о том, что данное отдельное универсальное государство находится в этот самый момент в состоянии предсмертной агонии. Почему же, мог бы справедливо спросить такой наблюдатель, несмотря на очевидные факты, граждане универсального государства склонны рассматривать его не как убежище на ночь в пустыне, но как землю обетованную, цель человеческих стремлений? Однако ему могли бы ответить, что это чувство ограничивается лишь гражданами универсальных государств, установленных туземными строителями империй. Например, ни один индиец не желал и не предсказывал бессмертие Британской империи.