«Ну что ж, — механически отметил он, — главное сделано». Он только что говорил напрямую с адмиралом да Костой. Терранский командир, кажется, был вполне убежден в лояльности правительства провинции, главой которого практически во всем всю вторую половину дня был Флэндри. Завтра они обсудят освобождение господаря. И, насколько он мог оценить, народ Денницы осознал, что его предали. Они, разумеется, хотели получить полный отчет, подтвержденный свидетелями. Они не то чтобы стали энтузистами-имперцами, но опасность революции и последующей гражданской войны, кажется, миновала.

Так, может, завтра я смогу отказаться от лекарств, смогу осознать потерю и горевать о ней. Нынче вечером знание о том, что Козары больше нет, доходило до него лишь как ветер, как несмолкающее завывание за окном. Она избавилась от страха и горечи прошлого, ее защитила поспешность, необходимость действовать, юность и надежда, его присутствие рядом с ней. А я… что ж, я переживу. Она хотела бы этого.

Скрипнула дверь. Что за черт? Его одиночество среди электронных привидений охраняли часовые. Кто бы ни прошел через них, это должен быть кто-то властный и настойчивый. Флэндри включил освещение и зажмурил глаза от яркого света.

Некто стройный, зеленокожий, в белом килте вошел, неся поднос с чайником, чашкой и полной тарелкой.

— Ваш обед, сэр, — объявил Чайвз.

— Я не голоден, — ответил за него кто-то механический. — Я не просил…

— Нет, сэр. Я взял на себя такую смелость. — Чайвз поставил поднос на стол. — Позвольте напомнить вам, что вы должны быть в форме.

Ради ее планеты.

— Очень хорошо, Чайвз. — Флэндри взялся за суп и черный хлеб. Шалмуанин невозмутимо ждал.

— Это в самом деле помогло, — согласился Флэндри. — Знаешь, дай-ка мне снотворное.

— Вы… не может быть, чтобы вы захотели этого из-за пустяков, сэр.

— Что? — Флэндри уставился на него. Чайвз потерял самообладание. Он опустил голову, уронил хвост и сжимал и разжимал кулаки.

— Давай, — сказал Флэндри. — Что ты со мной нянчишься? Говори.

— Относительно тех служащих, которых вы велели задержать горожанам…

— Да. Я приказал их задержать, хорошо с ними обращаться, установить личности. Что там с ними?

— Я обнаружил, что среди них есть человек, которого я узнал, скрываясь в Зоркаграде после побега несколько дней назад. Говоря откровенно, сэр, это лишь подтвердило мои подозрения. Обвинение в мой адрес должно было исходить от кого-то, кто опознал ваш корабль в порту и имел доступ к данным обо мне. Это должно было навести его на размышления и заставить рекомендовать акцию в отношении воеводы Вимезала.

— Ну?

— Сэр, нет необходимости говорить о том, что я никого не обвиняю. Вина может лежать и на ком-то другом.

Несмотря на вызванную лекарствами бесчувственность, Флэндри замер.

— Кто?

Он редко видел лицо Чайвза столь искаженным.

— Лейтенант-коммандер Доминик Хэзелтайн, сэр. Ваш сын.

Двое милиционеров доставили пленника в офис.

— Можете идти, — сказал им Флэндри.

Они замерли в неуверенности, переводя глаза с Флэндри, тяжело привалившегося к раме окна, за которым была ночь, на сильного молодого человека, которого они привели.

— Идите, — повторил Флэндри. — Подождите снаружи вместе с моим слугой. Когда вы понадобитесь, я вызову вас по интеркому.

Они отдали честь и повиновались. Флэндри и Хэзелтайн рассматривали друг друга, пока не захлопнулась дверь за милиционерами. Старший видел повседневную имперскую униформу, прекрасно сидящую на стройном теле, и лицо, в котором половина черт была от Перси и на котором гордость боролась со страхом. Младший видел измученного человека в заляпанном комбинезоне.

— Ну что ж, — нарушил молчание Флэндри. Хэзелтайн протянул ему руку. Флэндри ее не заметил. — Садись. Хочешь выпить? — Он указал на стол, где стояли бутылка и стаканы. — Помнится, ты любишь скотч.

— Спасибо, отец, — тихо сказал Хэзелтайн, хотя, в отличие от собеседника, не имел нужды проглатывать застрявший к горле комок. Он улыбнулся и еще раз улыбнулся после того, как они оба сели со стаканами в руках. Подняв свой, он предложил тост: — За нас. Таких, как мы, чертовски мало, и все они мертвы.

Раньше они часто пили за это. На этот раз Флэндри не принял тоста. Хэзелтайн мгновение смотрел на него, сделал гримасу и отхлебнул глоток. Флэндри тоже выпил.

Хэзелтайн подался вперед. То, что он сказал, ошеломляло:

— Отец, ты же не веришь в эти выдумки насчет меня? Правда? Флэндри достал свой портсигар.

— Я не знаю, чему еще верить. — Он открыл крышку. — Кто-то, кто знал Чайвза и «Хулиган», выдал его. Совпадает со временем твоего появления. — Он выбрал сигарету. — И, возвращаясь мысленно назад, я нахожу странным то совпадение, что ты привлек мое внимание к Козаре Вимезал именно тогда, когда она оказалась на Терре. Можно было биться об заклад, что я заберу ее на Диомеду, где с ней, как с нежелательным свидетелем, и со мной, как с нежелательным следователем, можно разделаться таким образом, который усилит кризис.

Флэндри поднес к сигарете зажигалку, закурил, пуская дым, потом вздохнул:

— Ты был слишком уж ретив. Ты должен был подождать несколько дней, чтобы она побыла в пользовании какое-то время и чтобы некоторые уважаемые деннициане узнали об этом.

— Я не… Нет, что ты такое говоришь? — вскричал Хэзелтайн. Флэндри играл портсигаром.

— Таким образом, — продолжал он ровным голосом, — единственной весточкой, которую можно было послать, поскольку господарь не дурак и потребовал бы подтверждений… единственным известием было всего лишь то, что ее продали в рабство. Ладно, для провокации этого достаточно. Где ты был между отлетом с Терры и прибытием сюда? Может, ты докладывал лично Айхарайху?

Хэзелтайн со стуком опустил свой бокал на подлокотник кресла.

— Вранье! — закричал он. На лице у него проступили красные пятна. — Послушай, я же твой сын. Клянусь тебе…

— Не имеет значения. И не переводи добрую выпивку. Если бы я высадился на Деннице так, как собирался, цена этому скотчу была бы… Как они тебя завербовали? Я имею в виду — мерсейцы. Промывания мозгов быть не может. Я слишком хорошо знаю симптомы. Шантаж? Неправдоподобно. Ты умный парень и не позволил бы им подтолкнуть себя к совершению той первой ошибки — ты храбрый парень, смеющийся над угрозами. Но однажды, когда ты по обязанности вошел с ними в контакт…

Хэзелтайн прервал его:

— Я этого не делал! Как мне доказать, что я не делал этого, отец?

— Просто, — ответил Флэндри. — Ты, конечно, получил обычную иммунизацию от наркотиков. Но мы можем подвергнуть тебя гипнозондированию.

Хэзелтайн отпрянул назад. Его стакан покатился по полу.

— У имперского подразделения имеются аппаратура и специалисты, как тебе известно, — продолжал Флэндри. — Я обратился к ним, так что они могут заняться тобой завтра с утра. Все, что касается личных дел, останется в тайне.

Хэзелтайн поднял дрожащую руку:

— Ты не знаешь… я… мне сделали глубокое кодирование…

— Терране?

— Да, конечно, конечно же. Мне нельзя… нельзя сделать гипнозондирование, не уничтожив… не уничтожив разум.

Флэндри снова вздохнул:

— Тогда пойдем дальше. Мы не делаем глубокого кодирования своим агентам, которое не позволяет им делиться информацией со своими же людьми, за исключением тех, кто имеет отношение к некоторым суперсекретам. Ведь зондирование может выявить полезную информацию, забытую на сознательном уровне. Если ты честен, сын, не бойся. Самое легкое исследование оправдает тебя, а дальше медики не пойдут.

— Но… но…

Внезапно Хэзелтайн упал перед Флэндри на колени. Слова полились из него потоком:

— Ну да, да, я работал на Мерсейю. Не потому, что меня купили, нет, ничего подобного, я думал, что будущее за ними, должно принадлежать им, а не этому ходячему трупу Империи… Ангелы милосердные, да разве ты не видишь, что их путь — это надежда и для человечества тоже?..