Козара уснула, воображая, что Михаил лежит рядом.

Официально было объявлено: в скором времени император Ханс покидает Терру и во главе большой армады отправляется в сектор Спики, дабы лично руководить усмирением варваров.

Следовало очистить ту часть границы, ослабленную недавней войной за корону, от всех этих воинственных царьков, пиратов и охотников за Бог весть какой удачей. В Коралловом Дворце устраивался прощальный вечер. Имя сэра Доминика Флэндри стояло в числе приглашенных. Отказаться было невозможно.

«Кроме того, — размышлял Флэндри, — этот старый ублюдок мне по-прежнему нравится. Конечно, он не лишен недостатков, но в данных обстоятельствах ничего лучшего нам просто не найти».

Солнце давно зашло. В Океании наступила ночь. Высоко в небе висел узкий серп луны. На ее затененной стороне поблескивали огоньки метеостанций. Звезды освещали мягко рокочущие волны и серебристый песок. Чуть в стороне идиллия заканчивалась: там прибой с грохотом разбивался о крепостной вал. За валом в ярком свете парили стены, дворцы и башни. Небо над ними исчезло.

Флэндри приземлился и вышел из аэромобиля. Воздух был чист и пахнул солью. Облако благовоний (или психогенных аэрозолей, как бывало во времена Джосипа) на сей раз отсутствовало. Слабый ветерок доносил звуки сдержанной, приличной музыки. Никакой гиперутонченности или, наоборот, излишней резкости. Такая музыка могла быть написана где-нибудь в колонии (вернее всего, на Германии) или в незапамятные дни на Терре. Лет десять назад двор бы с презрением отверг столь архаичные звуки.

В толпе прочих гостей Флэндри прошел к главному зданию. Несколько слуг ему поклонились. Число стоявших навытяжку гвардейцев заметно увеличилось. Их форма отличалась от прежней большей простотой. Было видно, что эти солдаты успели понюхать пороху. Громадный вестибюль с фонтанами мало изменился. Поток людей, спешивших попасть в бальную залу, как всегда блистал роскошью одеяний: феерическое зрелище. Но время фантастических воротников, накидок, рукавов, манжет и чулок уже прошло. Теперь наряды обтекали тела, оставляя открытой только шею или, на крайний случай, верхнюю часть груди. Хотя многие мужчины предпочитали брюкам длинные хитоны, все женщины были в юбках.

«Хорошее нововведение, — одобрял Флэндри. — Думаю, любая леди со мной согласится. Таинственный шорох умело скроенной ткани гораздо сильней привлекает мужчину, чем косметика или драгоценности на оголенном теле. Я уж не говорю о простоте. Может быть, теперь придется тратить больше усилий, но зато совращение станет отдыхом, а не оргией.

Однако наш старый добрый Ханс зашел слишком далеко. Все спальни во дворце заперты!

Впрочем, не исключено, что он решил культивировать в своих приближенных изобретательность».

Принимал гостей кронпринц Дитрих. Этот крупный некрасивый мужчина средних лет уже начинал тучнеть. Они с Флэндри были давние приятели и вместе участвовали во многих боях, тем не менее Доминик получил такой же механический кивок, как и все остальные. Бедняга кронпринц должен был лично поприветствовать три, а то и четыре сотни гостей, каждый из которых претендовал на внимание. Наркотики же не позволял этикет — только стимуляторы.

«Еще одна жертва чрезмерной приверженности строгим принципам», — подумал Флэндри. Младшему брату, Герхарту, повезло больше. Он уже успел по-царски надраться и теперь сидел за столиком у стены вместе с закадычными дружками. Однако его лицо оставалось, как обычно, мрачным.

Флэндри двигался вдоль стены бальной залы. Освещение было вполне обычным, за исключением одной детали: оно не мешало видеть звезды в стеклянном своде потолка. Пол блестел под ногами нескольких десятков пар, которые мерно двигались в пристойном танце. Танец назывался квиксильвер. Доминик раскланивался со знакомыми, но останавливаться не спешил. Он направлялся к увитому зеленью буфету, где подавали шампанское. Бокал шипучки в руке, запах роз, веселая мелодия, вереница красивых женщин — в иные моменты жизнь бывала похуже.

Один из таких моментов наступил.

— Здорово, сэр Доминик.

Обернувшись, Флэндри низко поклонился, чтобы скрыть разочарование.

— Алоха, ваша светлость.

Тецуо Никколини, герцог Марса, принимал стакан от слуги за стойкой. Стакан был явно не из первых.

— Давненько не виделись, — произнес герцог. — Скучал без тебя. Ты умеешь слегка расшевелить нашу компанию. При дворе теперь невесело. — И догадливо добавил: — Потому и не любишь здесь бывать, а?

— Да, — согласился Флэндри, — соратники его величества всегда отличались некоторой прямолинейностью и суровостью. — Он глотнул шампанского. — Однако ваша светлость, кажется, не спешит покинуть это благословенное место.

Никколини вздохнул. Во все времена он был не более чем безобидным фатом. Но в последние годы, когда косметические операции и другие омолаживающие процедуры уже не в силах были скрыть морщин, обширную лысину и дрожь в коленках, перед ним открылась некая туманная перспектива. К несчастью, он так и остался занудой.

Герцог поднял руку со стаканом. На цветастом рукаве затрепетали тени лепестков.

— Считаешь, мне лучше поехать в свое захолустье и устроить себе собственный маленький двор? Невозможно, дружище. У меня там одни лизоблюды. Обдерут как липку и будут при этом мило улыбаться. Мои настоящие друзья, те, кто умел радоваться жизни, давно умерли, или сбежали, или спят в своих стариковских постелях. — Он помолчал. — Вдобавок, скажу тебе по секрету, Ханс дал мне понять — он очень ясно выразился, понимаешь? — так вот, X. М. дал мне понять, что мое появление на Марсе крайне нежелательно. Разве только в самых торжественных случаях.

Флэндри кивнул. «Умно, — мелькнула у него мысль. — Марсиане (Негуманоиды. Поселились на Марсе во времена Галактического Содружества. Были рады принадлежать Содружеству, но почувствовали себя обманутыми, когда оно распалось и началась Смута. Были силой присоединены к Империи) до сих пор не успокоились. А как известно, лучший способ управления беспокойной планетой — это тот, который не оставляет никаких признаков контроля. Скорее всего после смерти бедняги Тецци Ханс предложит его наследникам кучу денег, купит им фиктивный титул где-нибудь в другом месте, а на Марсе посадит местного герцога. Тот даже не будет знать, что стал марионеткой. Я по крайней мере именно так бы и поступил».

— Но, кажется, мы стали слишком серьезными, — прервал себя Никколини. — Расскажи-ка лучше о себе. Где побывал? Что поделывал? Давай выкладывай. Наверняка, видел что-нибудь интересное.

— Да так, попутешествовали немного с другом. — Флэндри не стал вдаваться в детали. Он не любил, когда лезли в его частную жизнь. В этом заключалась одна из причин, почему он до сих пор не стал адмиралом. Как только человек попадал в окружение императора, за ним начиналась постоянная слежка. Доминик предпочитал оставаться в тени. Смирял амбиции, время от времени терял расположение своего энергичного патрона, но зато не привлекал к себе внимания.

— С другом, говоришь? Ну-ну. — Герцог ткнул его локтем в бок. — Знаю я ваших друзей. Ну и как она?

— Во-первых, не она, а он, — ответил Флэндри. Деваться было некуда. Приходилось развлекать этого дряхлого старика, открывшего секрет вечного отрочества. — Конечно, без дела мы не сидели. Например, обнаружили неплохое местечко на Ганимеде. Ваша светлость никогда не слышали об императрице By из Небесного Града?

Герцог испуганно замотал головой:

— Что ты. После катастрофы с «Королевой Луизой» я о Юпитере и слышать не могу.

Флэндри нахмурился. Он никак не мог вспомнить… Ах да… Это было пять лет назад. Шла гражданская война. Доминика тогда не было в Солнечной системе. Роскошный лайнер «Королева Луиза» направлялся к Каллисто. Внезапно вышел из строя генератор защитного поля. Мощная радиация, которая бурлит вокруг гигантской планеты и ее внутренних спутников, никого не оставила в живых. Медицина оказалась не в силах восстановить сожженные невидимым пламенем тела.