Миятович взял ее за плечи. Когда он говорил, из его рта вырывался белый пар, оседавший инеем на бороде.

— У меня никогда не было более трудной задачи: просить тебя поставить на карту свою жизнь. Ты дорога мне как дочь. Когда погиб Михаил, я скорбел о нем почти так же, как ты. Но тогда я говорил себе, что ты найдешь другого достойного мужчину, который даст тебе здоровых детей. Теперь я могу сказать только одно: отправляйся во имя Михаила, чтобы твой следующий мужчина не погиб в новой войне.

— Значит, ты считаешь, нам следует оставаться в Империи?

— Да. Я произносил фразы, которые говорят об обратном. Но ты же знаешь меня: я могу вспылить на словах, но действовать стараюсь спокойно. Прежде чем я выйду из Империи, она должна стать настолько плохой, что хаос покажется лучше. Терра, Смута или тирания Мерсейи — а те расисты не будут нас покорять, они нас приручат — четвертого варианта у нас, кажется, нет. И я выбираю Терру.

Она чувствовала, что дядя прав.}

Часть трюма «Хулигана» была переоборудована в гимнастический зал. Во время полета с Терры на Диомеду и в начале пути с Диомеды Флэндри и Козара использовали его в разные часы. Но вскоре после начала сеансов терапии девушка предложила, чтобы они занимались вместе.

— Несомненно! — возопил Доминик. — Это сделает гимнастические упражнения развлечением, независимо от того, нарушается второй закон термодинамики или не нарушается.

По правде сказать, это не было развлечением. Когда она была в зале, в шортах и короткой маечке, потная, смеющаяся, — это было чудом.

На полпути к Деннице Доминик сказал:

— Пора прекратить наши психосеансы. Ты вспомнила все, что необходимо. Остались незначительные детали, которые не стоят того, чтобы вторгаться в твою личную жизнь.

— Нет никакого вторжения, — тихо сказала она. Девушка опустила глаза, на щеках выступила краска. — Добро пожаловать.

— Чайвз! — взревел Флэндри. — Займись делом! Сегодня вечером мы не ужинаем — мы пируем.

— Слушаюсь, сэр, — ответил шалмуанин, появляясь в салоне, словно джинн из волшебной лампы. — Осмелюсь предложить, чтобы завтрак состоял из небольшого салата и чая.

— Действуй, — сказал Флэндри. — Что до меня, я не могу усидеть на месте. Не сыграть ли нам партию в теннис, Козара? А после нашего кроличьего завтрака мы можем соснуть, чтобы затем просидеть целую ночь за бутылкой шампанского.

Девушка с радостью согласилась. Они переоделись в спортивные костюмы и встретились внизу. Помещение было покрыто эластичными матами, освещено флюоресцентными лампами, металлические стены были окрашены в серый цвет. В этой пустой комнате Козара казалась вспышкой пламени.

Мяч летал с одного конца корта на другой, гудел, подпрыгивал, не позволяя игрокам стоять на месте. Так продолжалось с полчаса. Наконец, задыхаясь, они объявили тайм-аут и отправились к крану с водой.

— Ты в порядке? — Козара, казалось, была обеспокоена. — Ты проиграл ужасно много подач. — И он, и она играли примерно одинаково: ее молодость уравновешивала силу его мускулов.

— Если б я чувствовал себя чуть лучше, ты бы могла выключить корабельную энергостанцию, а вместо нее засунуть меня, — ответил он.

— Тогда почему…

— Я был рассеян. — Флэндри провел тыльной стороной ладони по влажным соленым усам, взъерошил пальцами волосы и вспомнил, что начинает седеть. Пришло решение. Он заставил себя принять легкий тон и произнес: — Козара, ты прекрасная женщина, и не только потому, что ты единственная женщина в радиусе нескольких световых лет. Не бойся, я не забуду о хороших манерах. Но надеюсь, ты не слишком рассердишься, если я позволю себе немножко за тобой приударить?

Некоторое время она стояла без движения. Только грудь поднималась и опускалась. Ее кожа блестела. К правой щеке прилип рыжий локон. Берилловые глаза смотрели за спину Доминика. Внезапно ее взгляд вернулся и сфокусировался на Флэндри. Их глаза встретились, как встречаются сабли в фехтовальном матче между друзьями. Хрипловатый голос девушки стал сиплым. Сама того не замечая, она пробормотала на сербском:

— Ты хочешь сказать… Доминик, ты хочешь сказать, что не узнал во время наших сеансов, что… я тебя люблю?

Словно сраженный ударом метеорита, он услышал свой сдавленный хрип:

— Нет. Я и вправду пытался избегать… насколько было возможно, я оставлял Чайвза опрашивать тебя, а сам уходил.

— Я молчала, — с удивлением произнесла она, — потому что знала, что ты будешь добр ко мне. Но я не осмеливалась предположить, что ты будешь настолько добр.

— Я уже потерял надежду встретить кого-то, кто бы хотел, чтобы я был добрым.

Козара подошла к нему. Чуть позднее:

— Доминик, милый, пожалуйста, нет. Подожди.

— Ты хочешь, чтобы мы сначала поженились?

— Да, если ты не против. Я понимаю, что тебе все равно, но я… ты знаешь, я ведь до сих пор читаю молитвы на ночь. Ты, наверно, будешь смеяться.

— Никогда. Договорились, мы поженимся и устроим пышную свадьбу.

— Неужели это возможно? В соборе святого Клемента? А венчать нас будет отец Смед, который меня крестил?..

— Если ты хочешь, то я — за. Ждать будет нелегко, но разве я могу не исполнить твоего желания? Прости эти руки. Они не привыкли держать священные предметы.

— Доминик, звездный глупец, брось трепаться. Ты думаешь, мне будет легко ждать?

Первые признаки того, что не все ладно, они заметили издалека. В пятидесяти астрономических единицах от Зори и вне плоскости эклиптики «Хулиган» вышел из гиперпространства в обычный космос. С выключенными двигателями корабль дрейфовал с небольшой скоростью; цель их путешествия отсюда представлялась всего лишь самой яркой из звезд. Приборы обнаружения были включены.

Флэндри снял показания датчиков и произвел вычисления. Губы его сжались.

— Там немалый космический флот, включающий что-то, сильно похожее на дредноут класса «Нова», — сказал он Козаре и Чайвзу. — Часть кораблей на орбитах, часть движется с ускорением — в соответствии с боевым распорядком.

Девушка сжала кулаки:

— Что могло случиться?

— Мы незаметно подкрадемся и подслушаем. Псевдоскорость могла скрыть их от детекторов (их шредингеров след должны были уже обнаружить, но ни один командир не станет отдавать приказа о перехвате какого-то маленького кораблика, который и так рано или поздно не минует проверки сторожевыми кораблями). К тому же в этих отдаленных областях они могли развивать какую угодно скорость в обычном пространстве и никто бы не обратил на это внимания. Вокруг же системы, где было множество кораблей и детекторов, Флэндри предпочел лететь на порядочном расстоянии. Следуя этому курсу, они оказались за юпитероподобной планетой Сварог, гравитационные, магнитные и радиационные поля которой экранировали излучения «Хулигана». Несмотря на все свои страхи за дом и родню, Козара восхитилась величественным видом планеты с расстояния в три миллиона километров — янтарно светящегося диска в сопровождении свиты лун. Планета аккуратно развернула корабль — все еще с выключенными двигателями, — направив между собой и Перуном к солнцу, на орбиту, на которую и хотел выйти Флэндри.

— Когда у нас мощность всех систем на нуле или сведена до минимума, мы можем сойти за скалу, если нас засечет радар или еще что, — объяснил Флэндри. — И здесь мы можем перехватывать передачи с Денницы — может быть, да и радиообмен между кораблями, хотя, полагаю, это будет весьма скучно.

— Как я надеюсь на то, что ты прав, — сказала Козара с унылым смешком.

Он взглянул на сидящую рядом с ним в рубке девушку. Внутреннее освещение было притушено, как и обогрев и генератор гравитации — все системы, которые могли бы выдать их присутствие. Они свободно парили над своими креслами, лишь слегка ограниченные в движениях ремнями безопасности, наслаждаясь — если не мысленно, то телесно — ощущением свободного полета. Тем не менее было не особенно холодно — Чайвз поддерживал циркуляцию воздуха при помощи скрипучего ручного вентилятора. Голову Козары на фоне прозрачного купола венчала корона из звезд. С другой стороны между простертыми крыльями зодиакального свечения сверкала Зоря — все еще маленькая на таком расстоянии.