— Он жив, — заверил ее Стюарт. — Я не знаю, где он и что с ним, но он жив. Слишком много ходит слухов, чтобы за ними не крылась доля правды. — Его голос зазвенел. — Да вы же не могли не слышать — приметы, знамения, предчувствия… Никто теперь не обращает внимания на его слабака-папашу. Айвар по праву стал вождем свободолюбивых энейцев, и когда Строители вернутся — а они обязательно вернутся… Вы — суженая Айвара, вы родите ему сына, и Строители сделают его больше чем просто человеком.

Глаза Стюарта сияли верой.

К югу от Гринбоула холмы поднимались еще выше. Но река по-прежнему струилась спокойно. Айвар хотел бы, чтобы его кровь тоже перестала бурлить.

В поисках успокоения он вышел на палубу и стал всматриваться в ночь. На баке он почувствовал присутствие еще кого-то, кроме впередсмотрящего, чьи глаза помогали радару.

На небе по берегам потока — Млечного Пути — толпились звезды, Креуса торопилась следом за Лавинией. Свет их ясно очерчивал скалы берега, все их выступы и трещины, оставляя подножия в тени, дрожал и дробился на воде. Холодный ветер шептал что-то в тишине, поднятые паруса были похожи на привидения.

Впереди и позади, разделенные для безопасности несколькими километрами, светили огнями другие суда каравана. Многие корабли шли сейчас этим путем: приближалось Время Возвращения.

Айвар разглядел впередсмотрящего, стоящего на коленях возле бушприта. Рядом с ним лунный свет блестел на перьях Эранната, мантиях Рио Меа и Ян Вея. Капитан и монах совершали, казалось, какой-то ритуал: в молчании они поднимали руки, склоняли головы, провожая взглядами луны, сблизившиеся и вновь разошедшиеся.

— Ах, — вздохнула Меа. Матрос поднялся с колен.

— Прошу меня извинить, — произнес Эраннат. — Если бы я знал, что здесь совершается религиозный обряд, я не пришел бы сюда. Но я остался, чтобы не отвлекать вас своим движением.

— Вы не причинили вреда, — ответила Меа. — На самом деле ваш силуэт даже придал ночи особое великолепие.

— Кроме того, — сказал Ян своим мягким голосом, — хотя этот обряд мы всегда совершаем в определенное время, он не является в полном смысле слова религиозным. — Он погладил свою жидкую седую бороду. — Да и существует ли у нас религия, подобная христианству и иудаизму Ти Ши или язычеству тинеранов? Это ведь всего лишь вопрос определения, не так ли? Мы ничего не проповедуем, не почитаем богов. Для большинства из нас это просто не имеет значения. Разве то, существуют ли боги, или Бог, не просто научная проблема — космогоническая?

— Тогда чего же вы ищете? — спросил ифриец.

— Полноты, — ответил монах, — единства, гармонии. Через ритуалы и символы. Мы понимаем, что это всего лишь ритуалы и символы. Но они говорят ищущему разуму то, чего не могут сказать слова. Река — это продолжение, судьба; солнце — жизнь; луны и звезды — выход за пределы человеческой ограниченности.

— Мы размышляем над этими сущностями, — добавила Рио Меа. — Мы стараемся соединиться с ними, со всем, что существует. — Ее взгляд упал на Айвара. — Ахоа, сэр Маринер. Присоединяйтесь к нам.

Ян, более сосредоточенный, чем она, продолжал:

— Наша раса, как и ваша, менее одарена в отношении чань — понимания, — чем народ Утренней Звезды с их многими разумами. Однако когда Шень — Старейшие — вернутся, человечество достигнет такого же бессмертного единства и сохранит при этом силу, которую мы были вынуждены развить, чтобы вынести свое теперешнее одиночество внутри себя.

— И вы тоже? — резко спросил Эраннат. — Неужели все на Энее ждут этих наставников и спасителей?

— Теперь все больше и больше, — ответила Меа. — Вверх по реке от Юнь Као распространилось слово…

Айвара как будто ударило током. Меа пристально смотрела на него. Он понял:

«Они не просто жизнерадостные, практичные труженики. Мне следовало понять это раньше. Тот гроб — и их готовность совершить опасное путешествие, чтобы почтить и своих предков, и своих потомков, а теперь еще и это, — нет, они так же насквозь пропитаны эсхатологией[12], как и любой почитающий свою библию и свой бластер фермер.

— Слово об освобождении? — воскликнул он.

— Да, хотя это лишь начало, — ответила Меа. Ян кивнул; впередсмотрящий положил руку на заткнутый за пояс нож.

Капитан произнесла отрывисто:

— Не хотите ли вы поговорить об этом… Рольф Маринер? Я не отказалась бы от выпивки и сигары в моей каюте.

У него зашумело в ушах.

— И ты тоже, добрый друг и мудрый советчик, — услышал он ее приглашение, адресованное монаху.

— Тогда позвольте пожелать вам спокойной ночи, — сказал Эраннат.

Монах поклонился ему:

— Простите нам стремление к конфиденциальности.

— Может быть, нам следовало бы пригласить и вас, — вмешалась Меа. — Послушайте, вы ведь вовсе не простой исследователь, как вы говорите. Вы секретный агент Ифри и собираете информацию, касающуюся ключевой для людей планеты — Энея, не так ли? — Эраннат промолчал, и она рассмеялась: — Это неважно. Главное — у нас общий враг: Терранская Империя. По крайней мере Ифри не будет против, если Империя потеряет часть своей территории.

— Но что дальше… — пробормотал Ян. — Я не могу не задаваться вопросом — насколько душа хищника способна воспринять просветление, которое принесет Шень?

Лунный свет превратил перья Эранната в серебро, его глаза — в ртуть.

— Вы смотрите на свой вид как на избранный народ? — произнес он так же тихо, как и монах. Но тут же пожалел о своем порыве и продолжал: — Ваши интриги меня не касаются. И меня не волнует, если вы сочтете меня чем-то большим, чем просто исследователь. Раз вы против оккупационных властей, можно предположить, что вы не выдадите меня. Теперь мне пора на ночную охоту. Позвольте мне пожелать вам удачи.

Его крылья распахнулись — от одного борта до другого. Зашумел поднятый ими ветер. На мгновение его перья засверкали в вышине, потом он растворился в звездном свете.

Меа провела Яна и Айвара в свою каюту. Ее муж поклонился им, но на этот раз остался: сообразительный и решительный юноша, воодушевленный мечтой о свободе.

Когда дверь за ними закрылась, капитан сказала:

— Ахоа, Айвар Фредериксен, Наследник Илиона.

— Как вы узнали? — прошептал он.

Она ухмыльнулась и протянула руку за сигарой.

— Какая же еще ясность тут нужна? Определенно и ифриец заподозрил это. Почему бы иначе он стал заботиться о каком-то бездомном человеке? Люди ему ведь так чужды, все на одно лицо — к тому же, будучи шпионом, он не мог позволить себе воспользоваться банками данных; вот он и присматривался, пытаясь найти подтверждение своей догадке. Ну а я вспомнила некоторые обрывочные сведения в передачах новостей. Я обратилась в справочную в Новом Риме, запросила изображения… Ох, не бойтесь. Я ведь из торговцев, я знаю, как замаскировать свои действительные намерения.

— Но вы… вы поможете мне? — запинаясь пробормотал Айвар. Они придвинулись к нему — юноша, старик, капитан.

— Вы поможете нам, — сказал Ян. — Вы Наследник — наш вождь по праву, все энейцы последуют за вами, чтобы сбросить удушающее терранское владычество и стать достойными Пришествия, которое нам обещано. Что мы можем для вас сделать, господин?

Чандербан Десаи выключил экран и некоторое время сидел, глядя перед собой невидящими глазами. Его жена, войдя в комнату, спросила его, что случилось.

— Петер Джоветт мертв, — ответил он ей.

— Ох нет… — Их семьи подружились в последнее время — и тех и других энейцы сторонились.

— Убит.

— Что?! — Печаль на ее лице сменилась ужасом.

— Это сепаратисты, — вздохнул Десаи. — Не иначе, хотя никакой мелодраматической записки оставлено не было. Его убили выстрелом из ружья, когда он выходил из своей конторы. Кто еще мог его так ненавидеть?

В поисках поддержки она ухватилась за его руку. Он сжал ее пальцы.