Ему опять было трудно дышать от бездействия, от «не своего», от тоски, разъедавшей его кислотой.

И он опять вспоминал ее. Еще на конференции, когда в памяти всплыл вчерашний вопрос журналистки, а потом и весь оставшийся день, заключенный в кольцо мероприятий, перед глазами всплывал ее образ.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, остудить голову и привести в порядок чувства, позвонил Антону.

Сын рассказал что-то о том, как они с друзьями ходили в боулинг-клуб, а потом, смеясь, поведал, как учил знакомого играть в бильярд. Олег, конечно, посмеялся вместе с Антоном, но как-то через силу, поэтому молодой человек в конце разговор с беспокойством поинтересовался:

— Пап, с тобой все в порядке?

Олег нахмурился и тяжело вздохнул. Обманывать Антона не хотелось, но и не говорить же всей правды.

— Да как тебе сказать, — проговорил он неуверенно, — устал я просто.

— Твой Рокотов тебя доконает! — гневно воскликнул сын. — Ты можешь вернуться раньше?

— Нет, — покачал он головой, — вряд ли. Сейчас никак не вырваться.

Он услышал, как недовольно засопел в трубке сын, но виду, что заметил, не подал.

— Вернусь дней через пять.

— Ясно, — после непродолжительного молчания сухо пробубнил Антон. — Ладно, буду ждать. Что мне еще делать? — он горько хохотнул, и Олег почувствовал себя вновь виноватым.

— Ты что-то хотел рассказать мне? — напомнил вдруг Олег, стараясь отвлечься.

— Да это, — замялся парень, — не телефонный разговор, пап. Давай, ты приедешь, и мы поговорим, хорошо?

Олег нахмурился, сердце забилось в груди.

— Хм… нетелефонный разговор, говоришь? — пробормотал он. — Ну, хорошо. Потом, так потом.

Попрощались они на том, что Антон выпытал у отца обещание, что тот вернется не позже четверга, и Олег более или менее довольный положил трубку на рычаг и откинулся на спинку кресла.

Может быть, устал? Может, пора послать все к черту и отдохнуть по-человечески? Съездить за границу, или на море, Антона с собой взять.

Олег закрыл глаза и тяжело вдохнул.

Может, хватит уже обманывать себя и ходить вокруг да около?!

Совершенно банальные, привычные дела, которые он делал почти всегда, сейчас казались пустыми и нелепыми, не удовлетворяли. Не приносили легкости, блаженства или банальной радости, которая когда-то распирала его грудь.

Он вообще ничего не чувствовал, кроме всеобъемлющего чувства, что почти захлестнуло его с головой.

Увидеть ее. Снова.

Почему? Зачем? Ему, преуспевающему писателю, профессору, понадобилось искать встречи с девочкой, даже имени которой он не удосужился узнать?!

Он не знал. Твердо знал лишь одно — он должен вновь увидеться с ней.

Пойти на площадь и отыскать уже знакомую худенькую фигурку, завернутую, он был уверен, во все ту же фиолетовую курточку и обутую в те же старенькие сапожки.

Дело здесь было не только в жалости, сострадании, участии или элементарном милосердии, на которое поскупился Андрей, дело было в том, что он не мог обойти ее стороной, пропустить, оставить одну. Не мог.

Почему-то именно ее выделил из толпы и приметил. Почему-то именно ее.

И ответа своим ощущениям и чувствам, которые ворвались в него огненным вихрем, он найти не мог.

Наспех одевшись, ничего не сказав администратору и не предупредив Андрея, хотя он договаривался с ним встретиться на первом этаже в гостинице и обсудить детали встреч, он пулей выскочил из гостиницы.

Ноги не слушались его, они несли его по направлению к площади, а руки отчего-то дрожали.

Андрей, конечно, будет рвать и метать, когда он не появится, но ему было все равно.

Не пошел на эту встречу, которая не принесла бы ему успокоения.

Но зато пошел на площадь, чтобы увидеть ее.

Сильный ветер раздувал полы его пальто и теребил темные, поседевшие на висках и у корней волосы, а он, оглядываясь по сторонам, лишь надеялся увидеть знакомую одинокую фигурку, стоящую на площади и просящую подаяния. Как и вчера, когда он видел ее.

В груди трепетно билось сердце, яростно ударяясь о грудную клетку, в висках стучало, а он невидящим взором смотрел по сторонам, стараясь сквозь пелену, застилавшую глаза, разглядеть тонкий силуэт.

Он знал, что она здесь. Чувствовал. Ощущал всей душой, которая вмиг всколыхнулась, встрепенулась, воспарила, ведомая этим непередаваемым чувством восторга от волнения и радости, когда понимаешь, что твой мир вновь наполнился светом.

Она здесь… Здесь. Где-то здесь. Он точно знал! Здесь…

Вот она!.. Стоит, как и вчера, в центре площади с протянутыми руками. Всё в той же курточке, не спасающей ее от сильного ветра, в потрепанной шапочке, спадающей на глаза, в стареньких сапожках, без варежек, с оголенными ладонями, покрасневшими и оледеневшими от холода.

Сердце бухнуло куда-то вниз, а потом забарабанило в горле.

Он медленно подошел к ней, слушая, как кровь стучит в висках, оглушая, и приливает к щекам. Как громыхает пульс в запястьях и несется с бешеной скоростью по венам, разнося адреналин.

Остановился около нее, в двух шагах.

Удивленная его приближением, она подняла на него черные глазки.

Она не подала виду, что узнала его, хотя Олег точно знал, что узнала. Она просто молчала.

Не стремилась протянуть подрагивающие на холоде ручки вперед в надежде получить подачку. Не двинулась с места, чтобы отойти в сторону или сбежать. Не отвела взгляда, когда он заглянул ей в глаза.

Не произнесла ни слова, хотя ее молчание, отразившееся в зрачках, сказало ему очень много.

— Ты меня помнишь? — осторожно спросил Олег. — Я был здесь вчера.

Девочка лишь кивнула, продолжая молчать и внимательно рассматривать его.

— Ты замерзла? — спросил мужчина, наклоняясь к ней и стараясь своей широкой фигурой отгородить ее от порывов ветра. — Холодно, а на тебе эта курточка.

Девочка недовольно поджала губки и посмотрела на него исподлобья.

— Другой нету, — пробормотала она ворчливо.

Он хотел тронуть ее за плечо, повинуясь внезапному порыву успокоить и защитить, но девочка не позволила ему этого сделать, отшатнувшись, как от удара. И вновь воззрилась на него с подозрением.

Мужчина вздохнул и отпустил руку вниз.

— Ты хочешь есть? — проговорил Олег, глядя на нее в упор.

Продолжая пристально и внимательно его разглядывать, девочка лишь пожала плечами.

— Хочешь, я покормлю тебя? — спросил Олег вновь. — Мы можем сходить и купить тебе…

— И что я должна буду сделать за это? — перебила девочка резко, глядя на него волком и даже отойдя на несколько шагов.

— За что? — удивился Олег.

— За то, что вы покормите меня, — охотно пояснила девочка, продолжая пятиться.

— Ничего, — проговорил мужчина неуверенно, глядя на то, как она отступает с изумлением и шоком.

Девочка отрицательно замотала головой, ресницы ее задрожали, глазки сощурились.

— Так не бывает, — уверенно заявила она и остановилась в нескольких шагах от него.

— Как?

— За все нужно платить, — проговорила она с детской простотой и слепой уверенностью в своей правоте.

Олег стиснул зубы. Кто заставил ребенка увериться в этом недетском факте реальной жизни?!

— Кто тебе это сказал? — мягко спросил Олег, засовывая руки в карманы пальто. — Мама?

Девочка насупилась, не желая отвечать, поморщилась и опустила глаза вниз, глядя на него исподлобья.

— Нет, мамин знакомый, — проговорила она тихо, — дядя Леша.

Руки Олега непроизвольно сжались в кулаки, а глаза потемнели.

— А этот… дядя Леша, — выдохнул Олег, — он твой маме кто?

Девочка пожала плечами.

— Просто живет вместе с нами, вот и все, — ответила она просто.

Отвечать она не хотела, даже это маленькое признание далось ей с трудом, и мужчина это видел.

Он не хотел, чтобы она его боялась, чтобы дичилась и убегала. Он хотел… Чего он хотел?! Стать для нее другом. Узнать, что с ней случилось. Помочь, если будет такая возможность. Она говорила, что ее брат и мама болеют, тогда, может быть, купить лекарств.