Одна лишь Даша сидела тихо и почти недвижимо, молчаливо наблюдая за разворачивающейся перед ее глазами картиной. Она не вмешивалась, ни о чем не спрашивала, просто рассматривала свою новую одноклассницу со скрытым в глубине глаз любопытством и интересом.

Леся была Дашиной ровесницей, в июле ей должно было исполниться десять лет. Худенькая, невысокая, немного ниже Даши, с длинными пепельно-светлыми волосами и красивыми, глубокими темно-синими глазами, казавшимися очень большими на ее овальном личике. Она держалась открыто, но сдержанно, не вызывающе, но смело, искренне улыбалась, но смущенно тупила взор, говорила откровенно и эмоционально, но многое скрывала за натянутой на лицо улыбкой. И этим она была очень Даше близка.

Как позже выяснилось, Леся перебралась из Екатеринбурга в Москву к отцу, где у того был какой-то строительный бизнес. Раньше она находилась на попечении няньки, редко видясь с отцом, единственным своим родственником. Мать девочки умерла родами второго ребенка, когда Лесе было три года. Ее сестричка, родившаяся раньше положенного срока на четыре недели, скончалась через несколько дней после смерти матери. Отец Леси, пытаясь спастись от потери, занялся бизнесом и с головой ушел в работу, скинув заботы о дочери на плечи своей няньки Глафиры Викторовны. А когда умерла и она, ему пришлось забрать Лесю к себе в Москву и собственноручно заняться ее воспитанием.

Даше новая одноклассница понравилась сразу, почти с первого взгляда. Удивительно ли, что они нашли общий язык мгновенно?.. Девочка, которая не знала родительской любви, и та, которая совсем крошкой потеряла мать и отцовское тепло. Две молчаливые, скрытные, взрослые в своей детскости девочки.

Им на роду было написано стать подругами. И совсем скоро так и случилось.

Однажды, когда Даша, стоя у подоконника, следила за играющими в школьном дворе ребятами, она услышала неторопливые шаги позади себя, но не обернулась, а просто застыла, не шевелясь.

— А почему ты с ними не играешь? — спросила Леся. Даша сразу узнала ее, казалось, не узнать ее было просто невозможно. От нее исходило какое-то солнечное тепло. — Не умеешь?

Даша беспечно пожала плечами и повернулась полубоком к подошедшей к ней девочке.

— А я не умею, — сказала Леся решительно. — Да мне и не нравятся их игры, если честно.

— Почему? — удивилась Даша, исподлобья разглядывая одноклассницу.

Леся пожала плечами, словно возвращая Даше ее недавний жест, но на вопрос прямо так и не ответила.

— Тебя Даша зовут? — спросила девочка некоторое время спустя.

— Да. А тебя Леся? — попыталась улыбнуться Даша, глядя на девочку, застывшую рядом с ней.

— Честно? — наклонив голову набок, моргнула она ресничками. — Лесандра Юрьевна Ростовцева. Но папа и тетушка Глафира называют меня просто Лесей, — она улыбнулась. — И ты тоже можешь так называть.

— Хорошо, — кивнула Даша, внимательно рассматривая девочку. — У тебя очень красивое имя, — задумчиво проговорила она. — А что оно означает?

— Не знаю, — покачала Леся головой. — Меня так мама назвала. Еще перед тем, как умерла, — удивленно посмотрела на Дашу. — А что, оно должно что-то означать?

— Так говорит дядя Олег.

— Дядя Олег?

— Да, я с ним живу сейчас, — уклончиво пробормотала Даша и опустила голову.

Леся не стала ни о чем расспрашивать, она просто протянула Даше руку и неуверенно проговорила:

— А давай дружить?

Ей никогда не предлагали дружбу, и она никогда к ней не стремилась, но, когда увидела протянутую к ней маленькую ладошку, искрящиеся темно-синие глаза, она, не задумываясь, согласилась дружить.

И в тот день Даша обрела своего первого, самого настоящего, верного и преданного друга.

Они с Лесей понимали друг друга с полуслова, могли общаться просто взглядами.

Леся не винила отца в том, что он почти не заботился о ней до смерти няни. Она верила в то, что так сложились обстоятельства.

— Папа меня любит, — говорила девочка, откровенно глядя на Дашу умными глазками, — просто он очень занят. Я когда вырасту, тоже буду работать, — говорила она, — и тоже буду занята. А ты кем хочешь стать? — спросила девочка напрямик, открыто глядя на Дашу. — Я, когда вырасту, буду фотографом. Как моя мама.

Даша, не отвечая, задумчиво смотрела в сторону. Она никогда не думала об этом. Она вообще редко задумывалась о таком будущем, если же и задумывалась, то лишь о том, где ее будут ждать новые потери.

А когда подруга своим откровенно вызывающим, но обыденным вопросом, толкнула ее на этот путь размышлений, Даша уже совершенно точно знала, кем хотела бы стать, когда вырастет.

Иного варианта для себя она не видела. Все было слишком просто для нее.

И однажды она подошла к дяде Олегу с откровенным вопросом.

— Дядя Олег, — проговорила Даша, смущенно глядя на него, — я бы хотела… спросить. Можно?

— Да, конечно, моя хорошая, — вымолвил тот, отвлекаясь от книги, которую читал. — О чем?

— Я же когда вырасту, мне нужно будет выбирать, кем стать, — сказала Даша, поднимая на мужчину околдовывающий взгляд, — чтобы работать, вам помогать. И ведь… все люди работают, да?

— Ну, да, пожалуй, — задумчиво и в то же время озадаченно проговорил Олег.

— И я могу выбрать любую-любую профессию? — она подняла на него внимательные черные глазки.

— Да, конечно. Какую захочешь, — согласился он, улыбнувшись. — А что, ты уже что-то придумала?

Даша кивнула и вновь потупилась. А потом…

— Да, — уверенно сказала она, поднимая подбородок. — Когда я вырасту, я хочу стать врачом.

— Врачом?.. — пробормотал мужчина тихо.

— Да. Я хочу людей лечить, — заявила она. — И взрослых, и детей. Ведь это хорошая профессия, правда?

Олег сглотнул выросший в горле острый ком. Он понимал правильность ее выбора, как и ее логику, и от этого осознания щемило сердце тоскливой ноющей болью.

Она потеряла людей, которые были ей дороги потому, что врачи не смогли их спасти!..

Ему хотелось плакать от нестерпимой гордости за эту маленькую взрослую девочку. Его малышку.

— Да, Дашенька, — кивнул он, — это очень хорошая профессия. Ты просто молодец.

Девочка улыбнулась, засветились огнем ее удивительные глазки, она протянула к нему руку и коснулась его ладони, сжимая ее пальчиками. Подняла к нему светящееся личико и клятвенно пообещала:

— Я буду очень хорошо учиться, чтобы стать самым лучшим на свете врачом! — в глазах ее мелькнула грусть, улыбка стала сдержанной и тоскливой, с примесью горечи и огорчения. — И всех, всех спасу, — она подняла на Олега огромные глазки. — Ведь правда, дядя Олег?

В переносице щекотно задергались слезы, готовые вот-вот рвануться из глаз.

И почему так остро колет в груди, в самой сердцевине, в самой сути его существа?! Отчаянно, нещадно, ноюще колет, болит, дергается, кричит?..

Он стиснул в ладони ее маленькие пальчики.

— Да, Дашенька, — уверенно выдавил он из себя. — Ты будешь самым лучшим врачом на свете!

Девочка улыбнулась. С благодарностью, с откровением, с обещанием, которое давала сейчас не только себе, но и ему тоже, — этому странному одинокому мужчине, который поверил в нее, не бросил, оказался рядом именно в тот момент, когда она отчаянно в нем нуждалась и его ждала. Дядя Олег. Человек, который открыл для нее новый мир без слез и страха. Мир, в котором исполнялись мечты.

Лето 2000 года

Он никогда так не спешил домой, как в это лето. Отчего-то именно сейчас чувствовал эту неугасающую потребность вновь вернуться в Москву. Именно вернуться. Не просто приехать на лето, а остаться там, где он по праву должен быть сейчас. Не приехать погостить, а вернуться назад. Навсегда?.. Да, наверное, если бы была возможность, он бы сделал это. Оставил пустой и равнодушный Лондон, который так и не смог понять его, который принял его приезд так же холодно и отстраненно, как и сам Антон встречал безликую, сиротливо-унылую английскую столицу. Не ставшую ему родной, лишь заставившей прикрыть за ледяной маской равнодушия раненую, отчаянно одинокую, расколотую надвое душу маленького мальчика, который оставил в российской столице не только прежнюю жизнь, но и свое горячее сердце.