— Правда?.. — голос сорвался.

— Да, — Антон поморщился от мысли, пронзившей его насквозь — этого не должно было произойти. Не с ним, не сейчас, какого вообще черта!?

Но вместо протеста с его губ срывается участливое:

— В какой школе она учится?

— Где учился и ты, — тихо ответил мужчина.

Антон прикрыл глаза, тяжело дыша.

Теперь еще и его школа!..

— Хорошо, — выдавил он из себя. — Я заберу ее. Можешь не беспокоиться.

И он забрал. Приехал за ней на своей машине и, выходя из «Фольксвагена» даже не думал о том, что может уехать, поддаться порыву или всплеску эмоций, поддавшись воспоминаниям.

Он решительно двинулся внутрь здания, в котором провел десять лет, ничуть не сомневаясь в том, что делает, не накинув на голову капюшон куртки, лишь втянув плечи и поморщившись от резкого порыва ветра, вонзившего в него вихрь снежинок, полетевших в глаза.

Родные стены, длинный коридор, всё те же гирлянды развешаны в холле, что и два, три года назад.

Давно он здесь не был. Почти год? С прошлой встречи выпускников в феврале. А обещался быть, как можно, чаще. Пустые обещания. Не привыкать. Сколько таких обещаний было в его жизни? Сам ли он их давал, или оказывался их жертвой, какая разница!?

Люди склонны к тому, чтобы обещать, но лишь единицы выполняют обещанное.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, где состоялся праздник, Антон, ни с кем не столкнувшись, направился в актовый зал, где, по его мнению, и должна была находиться девочка.

Толпа наряженных ребятишек бросилась ему навстречу, едва не сбив с ног, и ему пришлось отойти. Со стороны актового зала раздавались смех, шум голосов, протяжный хор детских песен и поздравления с наступающим праздником.

Антон, поморщившись, направился в сторону веселья, толкотни и суеты утренника.

И какого черта он вообще сюда приперся?!

Мелькнула напряженная мысль и тут же растворилась в гаме веселья, окутавшего его, словно вуалью.

Ту, из-за которой он ворвался в это веселье, он заметил сразу, мгновенно, почти против воли выхватив ее из толпы остальных ребят. Как можно было не заметить ее?.. Одну такую. Не похожую на других!?

Она стояла в углу, скрестив руки за спиной и равнодушным взглядом наблюдая за разворачивающимся перед ее глазами представлением, наклонив голову и поджав губы, она озиралась по сторонам.

Она не улыбалась, только покусывала губы и щурилась, супила брови и смешно дергала носиком.

Платьице на ней было белое, воздушное, с кружевами и воланами, достает до пят, отчего она казалась, словно летящей по воздуху. А за спиной, в довершение образа, выглядывают крылья ангела.

После столь непродолжительного осмотра Антон скривился.

Да уж, прямо ангел во плоти!..

Он не двигался вперед, тихо стоял в дверях и смотрел на нее, наблюдал. Почему-то не решался ступить вперед. Как подойти? Что сказать? И нужно ли что-то говорить? Есть ли вообще смысл в том, что он сейчас стоит перед ней?! Есть ли логика в том, что он приехал за ней, этой девочкой, которая заняла его место в доме, приехал в школу, где когда-то сам учился!? А теперь стоит и не решается подойти!?

Какая-то нелогичность, неправильность была во всем этом. Не должен это был быть он, и не она…

— Антон?..

Он вздрогнул и напрягся, резко обернулся на голос, внутренне напрягшись.

Высокая женщина с пучком темных волос подошла к нему, сверкая белоснежной улыбкой, очки, повисшие на носу, ей отчаянно шли, а светло-голубой костюм делал женственной интеллигенткой.

— Ирина Анатольевна? — воскликнул он озадаченно, не ожидая ее увидеть. Не желая никого видеть!

— Как ты вырос! — восхищенно проговорила женщина, подойдя к нему ближе и тронув за плечо. — Совсем нас забыл, — укоризненно проговорила она, покачав головой.

— Да как-то времени нет, — пожал парень плечами, чувствуя себя задетым. — Я же в Лондоне учусь теперь.

Женщина всплеснула руками, расширив от удивления глаза.

— Да ты что? — изумилась она. — А Олег Витальевич ничего мне не говорил, — покачала она головой. — А ты к нам… какими судьбами? — посмотрела она на него. — Просто навестить? С праздником поздравить?

Если бы так, если бы так…

Антон поджал губы и недовольно проговорил, кивнув в сторону девочки:

— Нет, я за ней приехал, — нахмурился, снова глядя на то, как она, в поисках Олега, озирается по сторонам.

Он знал, он чувствовал, что во всей этой толпе она ищет именно его отца. И это парня задевало.

— За Дашенькой? — уточнила учительница, и Антон хмуро подтвердил это.

— Отец попросил ее забрать, — объяснил парень, — сам он не может.

Женщина понимающе кивнула, сцепив пальцы и словно желая о чем-то спросить, но не решаясь.

— Ну да, ну да… А что же ты стоишь? Даже не позвал ее? — и решительно обернулась к девочке, не дав молодому человеку возможности себя остановить. — Дашенька! — девочка тут же вздрогнула и напряглась, вглядываясь в толпу. — Дашенька! Иди ко мне! — повторила женщина.

Она сначала улыбнулась, засветилась, расцвела, заставив Антона застыть на месте, нервно вздрогнуть, пропустив через все тело электрический заряд в сотни вольт.

Какая она… другая, когда улыбается, невольно промелькнуло в голове.

Но улыбка ее мгновенно погасла, едва она увидела, кто стоит рядом с учительницей.

И Антон сощурился, глядя на нее и напоминая себе о том, кто она такая.

Даша тем временем двинулась к ним. Нерешительно, медленно, скрестив руки и глядя больше в пол.

— Очень хорошая девочка, — сказала Ирина Анатольевна, как бы между прочим, и Антон едва услышал ее, наблюдая за продвижением воспитанницы отца с ужасающим любопытством. — Способная, аккуратная, — продолжала говорить учительница, — только вот необщительная… — с грустью добавила она.

А Даша между тем подошла к ним и остановилась в паре шагов, снизу вверх косо поглядывая на Антона.

Молодой человек напряженно застыл, ощутив новую волну эмоций, подкативших к сердцу, сдавивших грудь, терзавших виски тупой болью, ускоривших биение сердца.

Он посмотрел на нее, окинув девочку холодным взглядом.

Что сказать, он не знал, поэтому долго стоял и просто смотрел на нее, отвечая на внимательный взгляд черных девичьих глаз. Противостояние, борьба, сопротивление и атака. Доля мгновения все решила.

Молчание становилось удушающим, просто невыносимым, горьким, как яд, и острым, как клинки.

— Ну, привет, — тихо проговорил парень, поджав губы и засунув руки в карманы джинсов. — Отец просил тебя забрать, у него дела.

Она медленно кивнула, ничего не ответив. И Антон отчего-то разозлился.

Как и раньше, черт побери!..

— Пошли тогда, что ли? — предложил он раздраженно и двинулся прочь, не глядя, идет ли она за ним.

— Эээ… ну, да, конечно, — пробормотала женщина, провожая их изумленным взглядом. — Передавайте привет Олегу Витальевичу!..

— Обязательно, — бросил Антон, даже не обернувшись. Понимал, что грубо, но не мог иначе. — Где твоя куртка? — обратился он к девочке, и, когда та указала в сторону гардероба, направился туда.

Они почти не разговаривали, как он для себя и решил. Лишь в машине, когда они ехали домой, Антон, повинуясь внезапному порыву, обратился к девочке. Уже отчаянно злясь на себя за это.

— Как утренник? — зачем-то спросил он, вцепившись в руль.

— Хорошо, — коротко ответила девочка, не глядя на него, и пресекая возможности дальнейшего разговора.

И Антон сдался, кляня себя последними словами за опрометчивость.

Больше они не разговаривали.

Москва, весна 2000 года

Внезапно пришедшая в Москву весна была тяжелой, неблагородной и жестокой.

Даша поняла, что она врежется в ее память осколками острых кинжалов, нещадно вонзаясь в сознание и болезненно воскрешая горькие воспоминаниями. Девочка поняла, что не забудет эту весну никогда. Как и ту роковую весну, год назад, когда потеряла брата, самого близкого и родного на тот момент человечка.