Она впервые была за границей, но не нашла в европейской столице ничего примечательного. Город, как город. Как Москва, как Калининград, лишь достопримечательности другие, и люди говорят на ином языке.
Антон встретил их в аэропорту, и, когда отец и сын обнялись, горячо сжимая друг друга в объятьях, Даша ничуть не усомнилась в правильности своего молчания в день их отлета из Москвы.
Антон был рад приезду отца, а к Даше отнесся с теми же холодностью и отчуждением, что и раньше. Девочка не ждала от него иного отношения, поэтому разочарования в душе его равнодушие не вызвало.
Но за те пару дней, что они были в Лондоне, Даша успела понять две вещи. Антону здесь не нравилось, как не нравилось здесь и ей. Только она свою неприязнь не скрывала, а молодой человек, прячась за маской равнодушия и спокойствия, делал вид, что его всё устраивает, широко улыбаясь знакомым, за приторными, фальшивыми улыбками скрывая брезгливость. Она искренне не понимала, неужели окружающие не видят того, что видит она? Эта насмешка, скрытая в уголках губ, скука, сквозящая в словах, равнодушие, блестевшее в глазах… Разве их можно не заметить!? Не замечали.
И еще Даша поняла, что этот город никогда не принял бы девочку, подобную ей. По крайней мере, то окружение, в которое входил Антон, никогда не позволило бы себе снизойти до такой, как она.
И однажды ей пришлось убедиться в этом в полной мере.
Они сидели в одном из лондонских кафе, пробуя горячий шоколад и о чем-то разговаривая, когда Антон, увидев знакомую, темноволосую девушку лет двадцати, облаченную, несмотря на морозный январский день, в темно-синюю юбку выше колен и молочную блузку с коротким рукавом, подчеркивающую осиную талию, подозвал ее к их столику. Чтобы познакомить с отцом.
Даша напряглась и с любопытством следила за продвижением девушки к их столику. Стуча каблучками своих лакированных сапожек по кафельному полу, она медленной, скользящей походкой подошла к ним.
Не обратив на Дашу внимания, будто забыв о том, что она вообще существует, Антон повернулся к отцу и равнодушно представил их друг другу.
— Пап, — обратился парень к Олегу на английском, — это Стефани Лоренс. Она учится вместе со мной, ее отец заседает в палате лордов, — губы при этом скривились. Интересно, это заметила только Даша?.. — А это, — продолжил Антон, — мой отец. Он пару дней назад прилетел в Лондон, чтобы навестить меня.
Девушка пренебрежительно и высокомерно, как показалось Даше, улыбнулась Олегу, скривив губки, и пробормотала что-то на родном языке. Олег привстал со стула, почтительно поцеловал протянутую ему руку и предложил девушке присесть за их столик. Та, вскинув подбородок и окинув всех троих беглым взглядом, согласилась. Словно одолжение сделала. Придирчиво осмотрев Дашу, спросила:
— А это кто? — она качнула головой в сторону девочки, и Даша напряглась, не поняв ни слова, но осознав, что разговор сейчас пойдет о ней. — Твоя сестра? — посмотрела на Антона.
Все трое говорили на чистом английском, которого Даша не знала, а потому девочка, скованно втянув плечи и вжавшись в спинку стула, взирала на Антона, его высокомерную знакомую и дядю Олега из-под опущенных ресниц с застывшим в глубине зрачков немым вопросом.
— Нет, — поджав губы и нахмурившись, промычал Антон ей в ответ, — это не моя сестра.
Стефани вскинула тонкие бровки и поджала губки.
— Хм… а кто? — наклонив голову, она изучающе осмотрела девочку, пронзая ее насквозь, будто рентгеном. От этого презрительного взгляда Дашу бросило в холод. — Хотя, неудивительно, что она не твоя сестра, — сказала та вдруг, натянуто улыбнулась замершему рядом с ней Олегу, и добавила: — Они совсем не похожи.
Антон промолчал, сжимая руки в кулаки и мрачнея с каждым мгновением, а Олег заявил:
— Даша моя воспитанница, — вызывающе вздернув подбородок, как секунду назад сделала девушка, он добавил: — Она находится под моей опекой.
Застигнутая врасплох подобным заявлением и тоном профессора Вересова, Стефани смутилась.
— Я не хотела никого обидеть, — попыталась оправдаться она, бросая в сторону Антона косые взгляды и пробегая глазами по Даше. — Значит, она… из детского дома?
Олег ответить не успел, Антон, заерзав на стуле, сдержанно заявил:
— Нет, не из детского дома, — он пристально посмотрела на отца. — Просто у моего отца доброе сердце. Он привел девчонку к себе в дом прямо с улицы.
Стефани, казалось, была потрясена и теперь взирала на Дашу не только с любопытством, но и с шоком.
Сама же Даша, не подозревая, о чем речь, заерзала, чувствуя себя неуютно и желая поскорее уйти.
— С улицы?! — потрясенно воскликнула знакомая Антона. — Но как же..?
— Считай это благотворительностью, — перебил свою подругу Антон и затравленно взглянул на Олега. — Не будем об этом, — проговорил он, опуская глаза и спасаясь от обвинения, что читалось на лице отца. — Что будешь заказывать? — вновь обратился он к Стефани.
Не отводя от сына взгляда, Олег, словно опомнившись, выдавил по-русски:
— Это было жестоко, сын. Очень жестоко и неоправданно, — брови его сдвинулись.
Антон так и не взглянул на него, тяжело задышал, вздрогнул, но так и не поднял глаз на отца.
Даша, молча следившая за происходящим, поняла, что атмосфера дружелюбия мгновенно превратилась в раскаленный шар, готовый вот-вот рвануть. А последние слова дяди Олега убедили ее в правильности собственных суждений. Видимо, что-то такое было сказано, что оскорбило, обидело, унизило кого-то из участников разговора, и это что-то было связано именно с ней, Дашей, не просто так ведь эта высокомерная девушка бросала в ее сторону такие изумленные и пренебрежительные взгляды!?
Обстановка накалилась в мгновение ока, Даша почти явственно ощущала обжигающие путы ссоры, все сильнее сплотившиеся вокруг них горячим кольцом. Олег, застыв, казалось, был погружен в свои мысли, но пристального взгляда от сына так и не отвел. Антон не смотрел на отца вовсе, словно стыдясь чего-то, а его знакомая, чувствуя себя не уютно, в замешательстве пробегала глазками от одного к другому и теребя ремешок дизайнерской сумочки.
И в тот момент, когда, казалось, вот-вот раздастся уничтожающий взрыв, Даша наклонилась к Олегу, дернув того за рукав, и опустила глаза.
— Дядя Олег, — пробормотала она, начиная краснеть, — а можно мне… в туалет?
Мужчина встрепенулся, словно очнувшись от своих мыслей, посмотрел на нее завороженно и привстал.
— Ну, конечно, малышка, — сказал он, взяв ее за руку. — Прошу нас извинить…
Даша доверчиво протянула ему свою ладошку, а когда они встали из-за стола, услышала в спину.
— Пап, я не хотел… — извиняющийся тон, раскаивающийся. — Правда, не хотел!.. Прости.
Олег обернулся к сыну полубоком, снабдил его коротким взглядом и кивнул.
— Мы скоро придем.
Тот день что-то изменил в их отношениях. До отлета в Москву оставалось всего пять дней, и Антон, по всей видимости, чувствовавший свою вину перед отцом, старался всеми силами сломить стену, возникшую между ними. И, казалось бы, получилось, Олег понял, простил, но что-то по-прежнему было не так.
И когда, уже в аэропорту, они прощались, Даша ощущала парящую в зимнем воздухе напряженность.
Отец с сыном обнялись, Антон долго не хотел разжимать объятий, словно все еще чувствуя что-то такое, что отравило душу, но Олег отстранился от парня, заглянул тому в глаза, что-то тихо сказал, коротко улыбнувшись грустной улыбкой, и двинулся к своей малышке. Она уже ждала его.
Сжал в руке маленькую ладонь и, низко наклонившись к Даше, заглянул ей в глаза.
— Ты лучшая девочка на свете, — уверенно сказал он, погладив ее по красной от холода щеке. — Лучшая, запомни это, что бы ни говорили тебе другие. Не позволяй кому-либо думать иначе. Никогда.
Она запомнила эти его слова. Что-то такое звучало в них, что заставило ее к ним прислушаться.
Но отчего-то было грустно и тревожно. Что-то важное Олег с Антоном потеряли в Лондоне. То, чего так и не смогли вернуть после. Доверие.
