Наконец-то вернулся Марк. Дельфина быстро схватила томик Пруста. Но достаточно ли быстро, чтобы он не заметил еще и этой уловки? Как сказать!

— Добрый день!

— Добрый день, — ответила она равнодушным тоном, не подымая от книги глаз.

— Спала?

— Спала, но не все же время…

— Удобно устроилась?

— Я не привередлива. И не слишком требовательна.

Все это по-прежнему не подымая глаз.

— Надеюсь, ничего особенного не произошло?

Не стоит подгонять события.

— По-моему, нет.

Помолчав, она бросила с вежливым полувниманием, как будто только что сейчас вспомнила:

— Ах да, тебе звонили.

— Кто звонил?

— Какая-то дама, Форстер. Не перепутала фамилии?

Он досадливо поморщился.

— Чего ей надо?

— Хотела поговорить с тобой. И очень удивилась, услышав мой голос…

— …

— Она уверяет, будто не знала, что я здесь.

— Очень возможно. А еще ничего не говорила?

— Приглашала нас ужинать.

— Ты отказалась?

— Нет, согласилась… В принципе, конечно.

— Ах так, согласилась…

— Можешь ей перезвонить. Вдруг у тебя какие-нибудь другие планы.

— А когда ужин?

Дельфина ответила спокойно, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся:

— Сегодня вечером…

— А если я не желаю идти, что ж, по-твоему, извиняться перед ней?

— Я этого не сказала.

— Нет, как раз сказала: «Вдруг у тебя другие планы». Так вот, никаких других планов у меня нет, значит, едем к ней на ужин. И должен тебе заметить, что ты не теряешься.

— Не теряешься… что ты имеешь в виду? — Она скривила губы. — Ты же меня знаешь, все будет так, как тебе хочется. Позвони этой мадам Форстер и отклони ее приглашение. Лично мне это будет только приятно.

— Тогда зачем же было давать согласие? Чего проще было взять и отказаться.

— Она явно дала мне понять, что нам с тобой все равно нечего делать сегодня вечером. По-моему, она права.

— Мало ли на что можно было сослаться: длительное путешествие, путаница со временем, наконец, сказала бы, что ты устала.

Дельфина подняла на мужа простодушный взгляд.

— Но я же как раз ничуть не устала. А главное, у меня, видно, недостает воображения.

— Ладно, тогда поедем.

— Тебе неприятно?

— Ничуть.

Он открыл дверь на балкон. Солнце уже клонилось к закату.

«Должен я дать ей хоть какое-то объяснение или нет? Если да, то какое? Любое слово будет ложью, ничего общего с действительностью не имеющей. Мне нечего ей сказать, потому что ничего и нет. Есть еще одна возможность уточнить. Но она не примет этого уточнения. Во всяком случае, легко не примет. Пойдут вопросы, вопросы!»

Ему казалось, что он уже слышит их, целый каскад вопросов. Он струсил.

«К чему все эти тревоги? К черту!»

Они вчетвером сидели вокруг круглого стола, поставленного у бассейна: Эльсенер, Надин, Марк и Дельфина. Вечер выдался на редкость мягкий, о чем не преминул сообщить поочередно каждый из сотрапезников, кроме Дельфины, не имевшей по этому поводу особого мнения. К тому же ее меньше всего сейчас заботила погода. Перед отъездом она пережила минуту острого счастья, любуясь с балкона отеля на закат. На лиловом небе что-то желтое, что-то и оранжевое. Обычно ее не слишком трогали красоты природы, так как все это она уже видела на картинах, и солнечный закат сразу же превращался в пошлейшую хромолитографию. А сегодня вечером от нее отошло куда-то все наносное, и ее до того захватило это полыхание несочетающихся красок, что она даже не подумала, что на картине, верно скопированной с натуры, они бы просто резали глаз. А сейчас солнце уже село, и недавнее ее волнение, казалось, отступает куда-то далеко. Теперь она стала совсем другой женщиной, с ней произошло что-то неприятное, ничему, в сущности, не соответствующее, что-то, что невозможно ни с чем соотнести. Через месяц, через полгода, а может быть, через несколько лет, вспоминая этот ужин, она подумает: «Как раз в тот вечер все рухнуло, а я-то тогда не отдавала себе в этом отчета». Совсем так, как Марк несколькими днями раньше.

Но нет, она как раз отдавала себе отчет. И все-таки в этом тумане не сумела распознать причин бившей ее злокачественной лихорадки. Знала только, что она злокачественная. И понимала, что ее обвели вокруг пальца. Но с какой целью, чего хотят от нее добиться? Обе эти американки ее тревожили. Сумасшедшие, что одна, что другая. Достаточно уж того, что они вдруг взяли и поселились в Катманду. Но безумие — это уж их дело, а никак не Дельфины. Однако существует еще что-то. И это что-то имеет к ней непосредственное отношение. С каждой минутой ей становилось все больше не по себе.

Кружевная скатерть на розовом чехле не могла скрасить убожества застольной беседы, которая каждую минуту грозила прерваться. Каждый чувствовал себя неловко. С какой стати Надин решила, что она обязана с маху устроить этот печальный пир? Не из-за любопытства ли отчасти?

«Может, это я порчу всем настроение? Но приехала-то я сюда, чтобы услышать что угодно, только не это молчание. А как было бы, не будь меня здесь?»

Вот если бы некий радар указал ей, каких подводных камней следует избегать. Какая из этих двух женщин по-настоящему опасна? Нет сомнения, Надин вероломнее, зато Эльсенер безумнее. Впрочем, их достоинства и добродетели — а может, и отсутствие таковых — не так уж интересовали Дельфину. Она приехала сюда не затем, чтобы судить, не затем, чтобы отсеивать добро от зла. Обе эти женщины существовали для нее лишь применительно к Марку. Которая из двух? А еще говорят — конечно, просто по привычке — о пресловутой женской интуиции.

Откровенно говоря, будь Марк по-прежнему таким, каким он ей казался, каким она знала его наизусть, будь он ее спутником, останься он верным самому себе — раз он уже не верен другим, — Дельфина расхохоталась бы при мысли о том, что одна из этих чокнутых могла его соблазнить. Ну а сейчас… Налетел смерч, все смял, вряд ли даже уцелеет самая основа их счастья.

Дельфина совсем растерялась, а в голове все быстрее и быстрее кружился хоровод вопросов: «Которая из двух? С какой стороны мне ждать удара?»

Беседа за столом все чаще и чаще прерывалась провалами молчания.

Дельфина даже не расслышала, что к ней обратились с вопросом. Марк, повысив голос, проворчал:

— Что с тобой, Дельфина? Мадам Форстер с тобой говорит…

— Простите, пожалуйста.

— Вы, должно быть, устали… Такое длинное путешествие. Вы хоть поспали немного?

— Да… Я отдохнула.

— Ваш муж познакомил вас с достопримечательностями нашего города?

— Меня особенно потрясли мальчики.

— Мальчики?

Надин подняла брови, бросила на Дельфину вопросительный взгляд.

— Я имела в виду, что они меня очень заинтересовали.

— А кого же вы видели?

— Алена, Сержа, Матье и еще кое-кого.

— И они действительно вас заинтересовали?

В ее вопросе явно слышалась ирония.

— А почему это вас удивляет?

Тут в разговор вмешалась упорно молчавшая Эльсенер:

— Да не так уж удивляет. И все-таки, что вы в них нашли?

После минутного раздумья Дельфина уточнила:

— Мужество, их стремление достичь идеала. Да их взгляды тоже.

Обе женщины насмешливо расхохотались.

Без сомнения, в нормальной обстановке ни одна из них не должна была бы понравиться Марку. Но мы уже вышли из рамок нормального, тому доказательством сегодняшний ужин. Эльсенер… развалина и, однако, свежа — хорошо, допустим, даже слишком свежа. А Надин, очевидно, неплохая, но уж до того ломается. Возможно, что, в конце концов, мой дурачок Марк — все мужчины дурачки — попался на эту удочку. А Эльсенер мне, пожалуй, жаль — сколько ей приходится тратить усилий в борьбе со временем…

Выбор был сделан. Теперь уж Дельфину не собьешь с толку. Враг налицо. Теперь лишь против одной Надин и будут направлены все стрелы. Но та, ни о чем не подозревая, спокойно заметила: