Вместе с тем и в самих этих регионах сложились весьма продуктивные и оригинальные школы. О них, к сожалению, мало сказано в книге Л. Грэхэма (упомянуты лишь их отдельные представители). Я имею в виду ленинградскую школу в философии естествознания, оригинальную школу украинских философов, и особенно их вклад в разработку проблематики социокультурной детерминации науки, направления исследований, которые проводились в Минске в 70 — начале 80-х годов (серия трудов «Философия и наука в системе культуры», выпускаемая под грифом Совета при Президиуме АН СССР по философским и социальным проблемам науки и техники); исследования ученых Прибалтийских республик, философов Грузии и Армении, Новосибирского и Ростовского научных центров и др.
Формированию этих школ способствовала не только общая направленность интеллектуальных сдвигов, которые происходили в нашей философии в 60—80-х годах, но и конкретная организационная работа, осуществляемая научными советами и ассоциациями исследователей.
В конце 70-х годов Научный совет по философским вопросам современного естествознания был преобразован в Научный совет по философским и социальным проблемам науки и техники при Президиуме АН СССР (председателем стал И. Т. Фролов).
Совет сумел организационно объединить главные направления в советской философии науки, которые развивались в тесном взаимодействии друг с другом, — исследования по логике и методологии науки, исследования по истории науки, разработку проблем социологии науки и анализ философских проблем естествознания.
С начала 80-х годов Всесоюзные конференции и совещания по философии науки и техники проводятся в тесном взаимодействии всех этих направлений. В этом же ключе Совет организовал и международное сотрудничество советских ученых.
Вообще при исследовании истории взаимодействия философии и естествознания в нашей стране чрезвычайно важно зафиксировать расширение поля проблематики, которое происходило одновременно с процессами углубления аналитичности и профессионализма советских работ по философии науки.
В книге Л. Грэхэма основное внимание уделено разработке советскими исследователями тех философских проблем естествознания, которые были связаны с новым пониманием реальности и развитием на этой базе категорий пространства, времени, причинности, материального и идеального, природного и социального и т. п.
С меньшей полнотой проанализированы работы советских ученых, посвященные исследованию гносеологических и методологических проблем естествознания, тех изменений, которые произошли в приемах и способах исследовательской деятельности в науке XX в. В книге отмечены лишь некоторые из полученных результатов при обсуждении дискуссии между онтологами и гносеологами, а также философских проблем физики, биологии и психологии.
Я далек от того, чтобы фиксировать это в качестве какого-то недостатка книги. Исследователь всегда имеет право выбрать любой аспект анализа такого сложного процесса, как история науки, и сосредоточиться на нем, ограничивая круг исследовательских задач. Поэтому мои замечания претендуют скорее на то, чтобы обозначить проблемы, которые нуждаются в дальнейшем историческом рассмотрении.
В 60—70-е годы в советской философии проводились интенсивные исследования на стыке теории познания, логики, методологии и истории науки. Результатом этих исследований была обширная литература по проблемам структуры и динамики научного знания. По-видимому, многие из идей, выработанных в этот период, еще недостаточно известны на Западе. Особого внимания заслуживают те из них, которые были связаны с применением деятельностного подхода к анализу структуры и динамики науки. Они имели прямой выход в разработку конкретных задач философии естествознания XX в. и, в частности, инициировали достаточно оригинальные исследования, посвященные принципу дополнительности, наблюдаемости, осмыслению новых методологических подходов, которые формировались в процессе становления и развития квантово-релятивистской физики (идея относительности объекта к средствам наблюдения, новое понимание реальности и т. п.)[1075].
В русле этого направления был проведен анализ типов теоретического знания и изменения в нормативных структурах науки XX в., что позволило в новом свете рассмотреть ряд ситуаций становления квантоворелятивистской физики и дискуссий в современной космологии[1076].
Исходным базисом всех этих исследований послужили фундаментальные положения марксистской философии о том, что объект всегда дан познающему субъекту не в форме созерцания, а в форме практики (Маркс), что практика включена в сам процесс познания и входит в определение объекта (Ленин).
Тесное взаимодействие онтологической и эпистемологической проблематики было свойственно не только философии естествознания в СССР, но и всей мировой философии науки 60—80-х годов.
Вообще философские проблемы естествознания всегда включали в себя как онтологический аспект, связанный с разработкой содержания категорий, которое выступает своеобразной матрицей понимания и осмысления объектов (категории вещи, свойства, отношения, процесса, состояния, причинности, необходимости, случайности, пространства и времени и т. п.), так и гносеологический аспект, связанный с развитием категорий, характеризующих познавательные процедуры и их результаты (категории истины, метода, объяснения, обоснования, теории, факта и т. п.).
Оба этих аспекта взаимосвязаны, но на разных этапах развития естествознания они могут в разной степени актуализироваться.
В системе классических представлений полагалось, что знание об объекте будет истинным только тогда, когда в них элеминированы все моменты, относящиеся к человеческой деятельности с объектом.
Считалось, что объективность и предметность научного знания достигается тогда, когда из описания и объяснения исключается все, что относится к субъекту, средствам и процедурам его познавательной деятельности. Эти процедуры принимались как раз данные и неизменные. Идеалом было построение абсолютно истинной картины природы, а главное внимание уделялось поиску очевидных, наглядных, «вытекающих из опыта» онтологических принципов, на базе которых можно строить теории, объясняющие и предсказывающие опытные факты.
Эпистемологической основой этой системы взглядов служили особые представления о познании как теоретическом обобщении данных наблюдения и эксперимента. Причем познающий разум наделялся статусом суверенности. В идеале он трактовался как дистанцированный от вещей, как бы со стороны наблюдающий и исследующий их, не детерминированный никакими предпосылками, кроме свойств и характеристик изучаемых объектов.
Этот стиль мышления претерпел коренные преобразования в естествознании конца XIX — первой половины XX столетия, что характеризовало переход от классической к современной, неклассической науке.
В эту эпоху развертывалась своеобразная цепная реакция революционных перемен в различных областях знания: в физике (открытие делимости атома, становление релятивистской и квантовой теории), в космологии (концепция нестационарной Вселенной), в химии (квантовая химия), в биологии (становление генетики). Возникает кибернетика и теория систем, сыгравшие важнейшую роль в развитии современной научной картины мира.
В процессе всех этих революционных преобразований формировался стиль мышления неклассической науки. Он характеризовался отказом от прямолинейного онтологизма и пониманием относительной истинности теорий и картины природы, выработанной на том или ином этапе развития естествознания. Идеи историчности знания соединялись с новыми представлениями об активности субъекта познания. Он рассматривается уже не как дистанцированный от изучаемого мира, а как находящийся внутри него, детерминированный им. Возникает понимание того обстоятельства, что ответы природы на наши вопросы определяются не только устройством самой природы, но и способом нашей постановки вопросов, который зависит от исторического развития средств и методов познавательной деятельности. На этой основе вырастало новое понимание категорий истины, знания, факта, теории, объяснения и т. п. В противовес идеалу единственно истинной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, допускается истинность нескольких отличающихся друг от друга конкретных теоретических описаний одной и той же реальности, поскольку в каждом из них может содержаться момент объективно-истинного знания. Осмысливаются корреляция между онтологическими постулатами науки и характеристиками метода, посредством которого осваивается объект. В связи с этим принимаются такие типы объяснения и описания, которые в явном виде содержат ссылки на средства и операции познавательной деятельности. Наиболее ярким образцом такого подхода выступали идеалы и нормы объяснения, описания и доказательности знаний, утвердившиеся в квантово-релятивистской физике. Если в классической физике идеал объяснения и описания предполагал характеристику объекта «самого по себе», без указания на средства его исследования, то в квантово-релятивистской физике в качестве необходимого условия объективности объяснения и описания выдвигается требование четкой фиксации особенностей средств наблюдения, которые взаимодействуют с объектом (классический способ объяснения и описания может быть представлен как идеализация, рациональные моменты которой обобщаются в рамках нового подхода). Изменяются идеалы и нормы доказательности и обоснования знаний. В отличие от классических образцов обоснование теорий в квантово-релятивистской физике предполагало экспликацию при изложении теории операциональной основы вводимой системы понятий (принцип наблюдаемости) и выяснение связей между новой и предшествующими ей теориями (принцип соответствия).
