— Ох, как я волнуюсь за девочку! Не будет она счастлива в этом доме!

— Она любит Рэя, — сказала я. — Ради него она готова терпеть все, даже тиранию Готлибов.

— Ты знаешь, насколько я далека от романтики. Мне она всегда была чужда…ну, почти всегда. Я смотрю на этот брак с практической стороны — нашу Сибил там попросту заклюют. Теперь я жалею, что так необдуманно дала согласие.

— Разве вы могли отказать? — спросила я с сомнением.

— Конечно, нет. Я не деспот какой! Но я не имею никакого официального права на девочку! Как же я могу благословлять их?!

— Но кто же, как не вы, тетя? Вот уже несколько лет Сибил живет здесь под вашей опекой. То, что юридически ваш статус опекунши нигде не зафиксирован — не меняет сути дела. И мистер Готлиб прав — Тильда Пешенс, возможно, уже давно выжила из ума. Кто ее видел в последнее время?…Никто. Мы совсем не знаем, что случилось с ней. Только со слов ее служанки. Но ведь и служанка не отрицает, что тетка Сибил не в своем уме. Вряд ли она выйдет из своего добровольного заточения за тем, чтобы расстроить свадьбу племянницы.

На лице тети появилась слабая улыбка. Я знала, что она согласна со мной и что она переживает вовсе не из-за Тильды Пешенс. Ее тревожило будущее девушки в доме Готлибов.

Ночью я долго не могла уснуть и все размышляла о Сибил и Рэе. Будет ли подруга счастлива с человеком, который так подчинен воле отца? Для Сибил это будет все равно, что возвращением в былые времена, когда она находилась под давлением Пешенсов.

Утром мы обе вышли в сад. Я намерена была поговорить с ней.

Роса стояла обильная. Воздух, густой, водянистый, был пропитан дождем. Мы, держа в руках корзинки для яблок и цветов, углубились в заросший изумрудной зеленью сад. Носы туфель тут же промокли от росы и покрылись темными пятнами.

— Роби, почему мне так повезло? — не удержалась и воскликнула Сибил, когда мы принялись срезать цветы. — Я никогда не думала, что буду так счастлива! Как бы мне хотелось, чтобы ты ощущала то же самое!

— Если Господь смилостивиться и ниспошлет на одну маленькую деревеньку столько своей дефицитной благодати, что нам хватит ее на двоих, тогда, может быть, я и испытаю то чувство, что сейчас владеет тобой.

Она пропустила мою иронию и продолжала с тихим восторгом мечтать о том времени, когда станет миссис Рэй Готлиб. И все же я уловила затаенную печаль, когда она говорила о родителях жениха. Как бы она не была ослеплена любовью, Сибил ясно понимала, что жизнь в доме мужа будет далеко не безоблачной. Я не стала ходить вокруг да около и откровенно поделилась с ней своими соображениями. Но, проявив несвойственное ей упрямство, девушка и слышать ничего не хотела, сообщив, что с милым Рэем ей не страшны никакие трудности.

— Я готова работать в их доме от зари до зари! Лишь бы его семья приняла меня, а он сам не мог бы сказать обо мне ничего дурного. Я не подведу его!

— Но ты же так хотела заниматься любимым делом! Как же твои замечательные эскизы?

— О, я не брошу шить. Об этом не беспокойся, — произнесла она чуть взволнованным голосом. — У них большая семья, и я не буду сидеть сложа руки.

Я не верила своим ушам. Такая покорность была совершенно в духе той Сибил, задавленной и запуганной, что жила под гнетом своего дяди. Как будто бы любовь к Рэю полностью лишила ее чувства собственного достоинства. В ответ на мое возмущение она лишь спокойно улыбнулась.

— Когда любишь, то свои собственные желания и устремления не имеют значения. Только то, что важно для любимого.

— Сибил, то, что ты говоришь, похоже на рабскую преданность, а не взаимную любовь.

— Возможно…но не это ли любовь, когда ты полностью отдаешься человеку — и душой, и разумом? Не это ли счастье — быть допущенной к его сердцу, разделять с ним его заботы, и быть единственной подругой в его радостях и бедах до самой своей смерти! Не удовольствие ли — преданно заботиться и служить любимому мужу, оберегая каждый его день, каждый час и минуту его жизни? Вечную благодарность должна питать девушка, отмеченная таким благословением.

— А что же твои радости и беды? Мне претят глупые предрассудки, будто семья состоит только из мужа, а жена — какой-то бесполезный, бессловесный и совершенно ничтожный придаток, обязанный, как ты говоришь, до самой смерти служить мужу! Я жду, что мой избранник будет считаться не только с моим мнением и желаниями, но и ценить мой ум, мои чувства и поступки. А не лошадиную покорность! И моя личная свобода будет для него так же важна, как и собственная. По мне, любовь основывается на взаимности, а не на подчинении.

— Да…наверное, так и должно быть. Но я не читала так много книг, как ты, не получила образования, как у тебя, и потому слишком невежественна, чтобы судить о таких вещах. Я живу так, как подсказывает мне сердце. А оно… не совсем принимает твои современные взгляды… И поверь мне, Рэй уважает и любит меня, но он никогда не встанет против воли отца. Для него это также немыслимо, как зимой знойный полдень.

Вот так с присущей ей чуткостью и мягкостью Сибил дала понять мне, чтобы я не вмешивалась в ее дела, и что она приняла решение и не отступится.

Свадьбу решено было играть в середине октября. Как раз к этому сроку мистер Готлиб обязался уладить все вопросы по назначению Рэя младшим компаньоном. Он все еще лелеял мысль воспользоваться свадьбой сына в деловых интересах и пригласить возможных клиентов и людей со связями. Поэтому щепетильному и гонявшемуся за солидностью кузнецу хотелось, чтобы венчание прошло в главном соборе Солсбери. Но тетя осталась глуха к его намекам и непонятно откуда взявшейся уверенности, что она может оплатить такие расходы.

— Наверняка граф Китчестер не откажется от приглашения, — осторожно высказался мистер Готлиб, и мы вмиг поняли, откуда дует ветер такой нахальной уверенности. — А знатному гостю негоже ютиться в той развалюхе, что стоит у нас на центральной площади!

— А с чего бы ему принять его? — жестко спросила тетя. — Я не герцогиня Йоркская, чтобы мои приглашения не могли отклонить.

— Но, милейшая Гризельда, вы же воспитали его внучку, — сладко проговорил мистер Готлиб. — Весь Гарден-Роуз только и трещит о том, что мисс Сноу пользуется большой благосклонностью графа и его гостеприимством. Он должен быть вам весьма признателен.

— Это не повод клянчить у него деньги на оплату ваших амбициозных нужд! — не церемонясь, рявкнула тетя, не стесняясь смутить кузнеца. Его торгашеские планы уже начинали злить ее.

Мистер Готлиб был весьма догадливым человеком, хоть и провел всю свою жизнь в убийственной жаре кузницы, где даже жестяное ведро с водой для питья нагревалось в считанные минуты, что уж говорить о слабых мужицких мозгах. Поэтому он оставил эту болезненную для обоих тему и безнадежно вздохнул, простившись с мечтами о титулованном госте, и возможном, если он сумел бы себя правильно подать, а он бы сумел, попечителе его бизнеса.

После обеда за мной прибыл экипаж. Тетя провожала меня в подавленном состоянии. Ее совсем не радовало то, с какой стороны показали себя Готлибы. И хотя она всю свою жизнь прожила с ними бок о бок, их истинное лицо открылось ей только сейчас. Нет, тетя ни в коем случае не была против Рэя, ей нравился этот «большой тихоня», тем более ее подопечная испытывала к нему теплые чувства, как говорила тетушка. Она питала надежды, что семейная жизнь изменит парня и он не останется таким тюфяком навечно.

В дороге кучер, не умолкая, делился радостными новостями. Его дочь та самая, что замужем за фермером из Хэмптшира на днях родила сына. Ребенок, как и следовало, вылитый ангелочек! Правда, сам новоявленный дед еще не видел внука, но посыльный мальчишка детально описал малыша и при этом клялся и божился, что прирастет к колючему чертополоху, если только ляпнет хоть слово неправды. Мистер Дамьян же был так добр, что предложил кучеру съездить в Хэмптшир — проведать дочь и внука. И обещался сам уладить этот вопрос с милордом.

— Мистер Дамьян? Но ведь его нет в Китчестер, — поразилась я. И следом подумала, что, если кучер не залил за воротник на больших радостях и действительно общался с Дамьяном, то еще более удивительно, что тот выразил заботу о слуге да к тому же вызвался похлопотать за него!