— А я могла бы ездить верхом? — спросила я у деда.

— Ты можешь делать в этом доме все, что захочешь.

— В разумных пределах, — тут же поправила леди Редлифф. — Не думай, что ты можешь свободно распоряжаться здесь.

— И мысли такой не возникло.

— Дамьян, подберешь ей лошадь из тех, что есть в конюшне. Правда, многие из них уже ни на что не годны от долгого застоя. Но пока будешь ездить на такой, а на ярмарке он найдет для тебя кого-нибудь помоложе древней клячи.

— У Дамьяна резвая лошадь, так что если есть необходимость, милочка, ты можешь воспользоваться ей. Ты же одолжишь свою лошадь мисс Сноу, Дамьян?

На мгновение мне показалось, что вокруг нас заглохли все звуки. Но вот Дамьян повернул голову в сторону Элеоноры и, сузив в тонкие щелочки глаза, уставился на нее. Внешне она выглядела спокойной, даже немного улыбалась, разрезая зажаренный до корки ломтик картофеля. Отправив кусочек в рот, тщательно разжевала его, проделав около десятка движений, и, проглотив, отпила глоточек вина. Только после этого она подняла глаза на бесстрасно взиравшего на нее мужчину.

— Ты же отдашь наследнице свою лошадь, Дамьян? — переспросила она все также любезно.

— Нет.

— С твоей стороны это нелюбезно.

— Нет.

— Как это не по-джентльменски! — воскликнула леди Редлифф.

— Вы забываете, дорогая Элеонора, что я не джентльмен! И становиться им ради вашей блажи у меня нет никакой охоты! Упаси бог, меня от этой скверной участи

— Хам!

Дамьян громко хмыкнул и, ничего не сказав, отвернулся. Старуха поджала губы, сверля глазами белобрысый затылок

— Как это по-ослиному глупо, Нора! — взревел старик, ударяя кулаком по столу, приборы жалобно бряцнули, а его пустой бокал повалился и, ударившись о подсвечник, раскололся. Граф витиевато выругался и сердито прикрикнул на нерасторопную Джудит. Затем обратил свое негодование на сестру. — Хватит разыгрывать безобразный спектакль! Только и слышно — наследница, наследница…Я уже говорил, что еще ничего не решено! В конце концов, я сделаю так, как будет выгодно Китчестеру, а не тебе! Скажу «она» — значит Найтингейл Сноу. Скажу «он» — значит Дамьян Клифер. И никто другой. Ты поняла меня, вредная старуха! А теперь молчи или выметайся отсюда, если не можешь держать свой язык в повиновении.

Схватив скомканную салфетку, граф яростно вытер ею вспотевший лоб и проплешины, а затем прижал к жирным губам. Элеонора, демонстрируя мастерство наивысшего хладнокровия, заботливо напомнила ему, что у него слабое здоровье и ему категорично противопоказаны волнения, из-за которых случаются колебания давления и болезни нервов.

— У тебя итак, дорогой Лемуэл, расшатаны нервы, а в последнее время возникла прямая угроза расшатать их еще сильнее, — она взяла запястье графа и, приложив к нему два пальца, сверила пульс. — Вот и доказательство. Стучит, как бешенный…Миссис Гривз бегите на кухню и приготовьте отвар из душицы и компрессоры из горячих лопухов на икры и спину. За чай не беспокойтесь, Джудит справится и одна с такой малостью. А ты, Жаннин сделай еще одну грелку в постель графа и побыстрее, чтобы успело, как следует прогреться.

Я смотрела на леди Редлифф во все глаза, сейчас она мало походила на ту высокомерную мегеру, какой была пару минут назад. Она кудахтала точь-в-точь как моя тетушка. Жаннин неохотно поднялась из-за стола, с сожалением глянув на клубничный пудинг и маковые рогалики.

Во время чая разговор крутился вокруг здоровья графа. И Элеонора наставляла меня, сколько времени я могу проводить с дедом и какие темы могу обсуждать с ним, чтобы лишний раз не волновать его. Только все, включая и саму леди Редлифф, знали, что старик никогда не будет следовать всем указаниям. Он делал только то, что хотел сам.

После чая Джессика поднялась и заявила, что хочет пораньше лечь спать, потому как завтра ей предстояло с утра ехать в Солсбери за важным письмом для Элеоноры, касавшимся предстоящего собрания попечителей. Она предложила мне пойти вместе. Я пожелала всем доброй ночи. Дед при этом тихонько шепнул, что завтракает он в своей комнате, поэтому я могу прийти к нему прямо с утра. Когда мы выходили, Дамьян сидел с отсутствующим выражением лица и, поднеся бокал к пламени свечи, наблюдал, как играют на рубиновой глади блики.

Вместо керосиновой лампы Джессика взяла свечу. При каждом шаге огонек трепыхался, то взвиваясь оранжевым языком, то почти угасая до крошечной белой точки, вцепившейся в кончик фитиля. Мы старались не говорить, чтобы дыханием не затушить хрупкое пламя. Но в молчании идти было жутковато. В скачущем по стенам тусклом свете картины выглядели совсем иначе. Их можно было принять за живых людей, смотрящих на нас сверху. И мне чудилось, что они зловеще скалятся, когда пляшущий свет выхватывал их из плена тьмы.

Я вздохнула с облегчением, когда наконец-то очутилась у своей комнаты. Прощаясь, Джессика выглядела возбужденной и словно чего-то ожидающей.

— Ну как тебе замок? Я лично не в восторге от этого доисторического монстра. Особенно в такие минуты, когда приходится бродить в кромешной тьме.

— Было жутковато, но я люблю приключения. А замок превзошел все мои ожидания.

— Да уж он получше, чем крестьянский коттедж твоей тети.

— Наш Сильвер-Белл очень даже уютный. А Китчестер мне кажется живым существом. В нем столько древности, таинственности и… опасности.

— Хватит выдумывать глупости! Вы с Дамьяном одинаковы. Порой мне кажется, он сходит с ума от замка… И, тем не менее, ты права насчет опасности. Будь осторожна.

— Мне уже говорили о привидениях и странных звуках.

— Это тебе толстуха Жаннин растрепала? У нее на уме только пудинги да бифштексы. Я тебе не о призраках говорю, а о живых людях. Запирай дверь на ночь.

— А то что, не доживу до утра? — было как-то нелепо слышать подобные разговоры. Заметив мой скептицизм, Джессика усмехнулась.

— Ну, как знаешь! — она равнодушно пожала плечами. — Здесь не все рады, что ты объявилась. Кто-то, может, захочет исправить эту ситуацию… Лично мне все равно. Я здесь чужая.

— Тогда зачем же ты мне это говоришь?

— Мне жаль тебя. Ты наивно полагаешь, что тебе так легко отдадут замок.

— Он мне не нужен! Я приехала сюда погостить и побыть с дедом.

— Не моли чушь. Никто не верит в это.

Где-то внизу начали бить часы. Мы стояли, прислушиваясь, пока одиннадцатый гулкий удар не растворился в тиши. Сухо пожелав мне спокойной ночи, Джессика заторопилась к себе, а я зашла в свою комнату. Нащупав на комоде ключ, я заперла дверь, сделав это скорее бессознательно, чем из страха, что кто-то вломится ко мне ночью. Переодевшись в ночную сорочку, я подошла к окну. Снаружи стояла непроглядная тьма. У меня возникло ощущение, будто я попала в темницу и кругом один недоброжелатели. Конечно, уговаривала я себя, это из-за того, что сейчас ночь и в доме царит мрачная атмосфера, волнуя людей с богатой фантазией. Будь сейчас яркое солнечное утро, все выглядело бы совсем иначе.

Я легла в кровать и сразу же погрузилась в сон. Всю ночь мне снился утренний укутанный туманом луг, и Дамьян, несший меня на руках. Он крепко прижимал меня к груди и говорил безумные, сумасшедшие слова. Те самые слова, которые так глубоко потрясли меня, которые заставили бежать в страхе от этого человека. Я помнила каждое слово, каждый момент того разговора на лугу. И этой ночью, заново переживая его, я жаждала вновь оказаться вместе с ним в утренней дымке, среди мокрой от росы травы, и услышать эти пугающие и в то же время такие сладкие слова. Не знаю, кого я молила бога или дьявола, но я просила, чтобы эти слова оказались правдой. Если бы я только могла признаться себе, насколько сильно я хотела верить ему!

Утром я проснулась рано. Первые лучи только начинали согревать комнату, разгоняя ночную прохладу. Я встала не сразу, а некоторое время лежала, рассматривая черные подпалины, когда-то оставленные свечой на занавесях балдахина. Я думала о вчерашнем вечере, о непонятных ощущениях, нахлынувших на меня, о Дамьяне.