Кровь сочилась на смятые ветви роз и беззвучно капала с ярко-красных цветов и листьев, орошая, будто солоноватыми слезами, землю.

Меня встряхнуло: раз, другой. Я выскользнула из оцепенения. Артур Блэкни сжимал мои плечи и тряс, тряс, точно я была соломенным тюфяком, кишащий блохами. В одной руке он все еще держал серебристый шарф, который снял с куста. При виде него, меня как будто ударило обухом. Я вырвалась и бросилась бежать, однако страшная картина уже навеки отпечаталась в мозгу с такой ясностью, что я никогда уже не смогу убежать от нее. Никогда, куда бы ни бежала.

Плохо помню, что происходило в последующие дни, растянувшиеся на долгие беспросветные недели. Многие моменты остались за пределами сознания, а некоторые, наоборот, запечатлевались в памяти с болезненной ясностью.

За полицией отправили Эдди. После выражения сочувствия гости поспешно разъехались — все, кроме Тернеров и адвоката мистера Мейна. Хотя мне чудилось, что на всем белом свете остались только я и тетя. Мы были одиноки в нашем горе и цеплялись друг за друга, не позволяя провалиться в отупляющее забытьё. В первый момент мне показалось, что у тети вот-вот случится приступ: лицо ее посерело, она крепко прижала к губам стиснутую в кулак руку, сдерживая крик боли. Глаза ее казались совершенно безумными. Затем дикое напряжение отпустило ее. Рука бессильно упала. И две одинокие слезы скатились по щекам. Я же так и не заплакала…

В какой-то миг я отметила, что стало шумно. Я постаралась сосредоточиться, уловить происходившее вокруг. Оказалось, что зал заполнился людьми.

Повысив голос до хрипоты, граф втолковывал слугам, как надо вести себя с полицией и что им говорить. За спинами слуг у арочного входа, вооружившись саблей, чеканил шаг полковник Редлифф, охраняя нас от сипаев и прочей нечисти. Механически поглаживая голову Эллен, опять сидевшей на мягком стуле у камина, мистер Уолтер негодующе что-то высказывал ей. Видимо, жаловался на трудные времена и хаос, мешавший его гениальным мыслям воплощаться на бумаге. Из угла в угол бегала с подносом Жаннин, раздавая чай и бутерброды. Я не могла даже представить, как можно в такую минуту что-то пить или жевать.

Меня мутило. Я медленно поднялась, стряхивая с себя усталость, от которой дрожали ноги. Хотелось окунуть лицо в холодную воду. Я сказала тете, что выйду на крыльцо, но вряд ли мои слова достигли ее сознания. Только сейчас я заметила, что рядом со мной сидела Виолетта. Когда я встала, она вскочила, взяла меня за руку, крепко-крепко стиснув пальцы, и пошла со мной.

На полпути к выходу нас догнала Жаннин. Она что-то верещала, положив руку мне на лоб, и все время сочувственно кривила губы. И тут мои глаза увидели это… Горло вмиг пересохло, как вычерпанный колодец, я силилась выдавить слова. Но получилось лишь болезненное сипение:

— У тебя… у тебя на лифе, — я невольно подняла руку и дотронулась до расплывшихся по розовому атласу, но уже подсохших красных пятнышек.

— Ах, это… какая я неуклюжая. Забрызгала себя клюквенным морсом, когда ходила в кладовую пополнять графины. Ведь все приходится делать самой. На слуг разве можно полностью положиться! А еще столько дел! В такой момент их ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра — будут заняты только сплетнями, вместо работы… Вы хотели выйти?

— Да, подышать свежим воздухом, — сообщила Виолетта.

— Только не долго. Мисс Тернер, вы уж проследите. Сейчас нашей Найтингейл нужны покой и забота, — Жаннин говорила, игнорируя меня. — Она, бедняжка, вся перенервничала. Еще бы, обнаружить подругу… в таком виде! Вы уж повнимательнее к ней. А за ее теткой я присмотрю. Думаю, и миссис Тернер не откажется помочь. Такая замечательная женщина.

— Миссис Клифер, мне кажется, что ни я, ни моя матушка не нуждаемся ни в ваших советах, ни в ваших просьбах в помощи, — с горячностью воскликнула Летти.

Под конец речи ее голос дрогнул, и в нем явственно проступили слезы. Высказавшись, Виолетта сжала до синяков мою руку и, почти оттолкнув стоявшую у нас на пути женщину, потащила меня вперед.

Холодный воздух немного помог мне, выветрил из головы черный дурман, который застилал мутной пеленой глаза и утяжелял свинцовым грузом голову. Виолетта молчала. Да и что мы могли сейчас сказать друг другу?

Когда мы возвращались, нас уже в коридоре настиг исступленный голос Элеоноры.

— … Представь, какие пойдут разговоры! Убийство в Китчестере — лакомство для любителей потрепать языком. Мухи! Теперь только и будут жужжать об очередном злодеянии «ужасного графа». Хотя, не сомневаюсь, каждому от мала до велика известно, чьих рук это дело! В этот раз он зашел слишком далеко! И ты, братец, уже не сможешь его защитить, как делал это каждый раз, когда он ставил нас под удар. Только представь, какая оплеуха нанесена нашей репутации этой дикой выходкой. Все мои старания вывести Китчестеров к прежнему уважению и авторитету пошли прахом…Остается только молиться, что полицейское расследование, всеобщее внимание и языки сплетников не погубят нас окончательно.

Ее проклятые речи жалили сильнее ос. Все ее мысли только о хваленых и бесценных Китчестерах — ни капли сострадания, ни слова скорби! Когда мы вошли в зал, старуха тотчас набросилась на меня.

— Ты, милая моя, чересчур зазналась, твоя дерзость не имеет границ. И вот, посмотри, что из этого вышло! Полагаю, ты и сама осознаешь, что виновна в случившемся. Если бы не твое упрямое желание видеть на моем приеме эту мисс Рид, вечер завершился бы на совсем иной ноте. Пусть это послужит тебе уроком! И возможно, ты станешь более сговорчивой.

Я была уничтожена ее словами, раздавлена, подобно червяку, которого размазали в дорожной грязи толстой подошвой ботинка. Только через некоторое время я поняла, что неосознанно трясу головой из стороны в сторону. Язык не слушался меня. Я должна была ответить ей, сказать нечто резкое, ведь она сама знала, что дело было вовсе не в Сибил, а во мне! И, тем не менее, я молчала. По сути, она была права, я действительно была виновата. Виновата в том, что, уже тогда предчувствуя беду, отпустила Сибил одну, да еще нацепила на нее мой шарф. Я должна была предугадать, я должна была быть настороже… Сибил! Сибил, прости меня! Я не уберегла тебя, а ведь ты считала меня своим ангелом-хранителем!

— Вы в своем уме, Элеонора, — холодно и неожиданно громко произнесла тетушка. Она все еще сидела в углу у стены, где я ее оставила. Рядом с ней, обняв за плечи, была миссис Тернер. — Вы обвиняете мою племянницу в том, что она виновна в смерти дорогого и любимого ей человека?

— Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне?!

— Смею, голубушка, смею. Потому как вы смеете вздорно высказывать совершенно дикие мысли. Найтингейл сейчас слишком тяжело, чтобы защитить себя от неадекватных нападок бессердечных гусынь, вроде вас, но я не дам заклевать ее!

— Немедленно покиньте мой дом!

— Мой, Нора, мой дом, — встрял граф. — Пока здесь распоряжаюсь я. И мисс Уилоуби останется… Ты, и впрямь, хватила лишка. Девчонка еле на ногах стоит, нашла время, когда брызгать слюной. Тем более, как ты сама сказала, ни для кого не секрет, чьих рук это дело. Хотя мы можем и ошибаться — мальчишка не из тех косоруких, кто, рискуя всем, так нелепо дает маху… С этой минуты, Найтингейл, ты должна относиться ко всему с особой бдительностью…

— Нет! — с ужасом вырвалось у меня, я держалась на пределе сил. — Неужели вам мало смерти Сибил?! Она умерла вместо меня, понимаете, вместо меня! Она спасла мою жизнь, отдав взамен свою… Неужели вам мало этого? Неужели вы до сих пор намерены требовать от меня того, чего так жаждет получить убийца? Он не остановится, пока не получит Китчестер. Вы упрямо твердите, что для вас это дело чести и долга, для него же — жизни и смерти! Я до сих пор не понимаю, почему ваш выбор остановился на мне. Ведь и вы, и даже ваш адвокат, знаете, что Дамьян лучше меня справится с этой ролью! Так почему я?… Вы молчите… Но это уже не имеет значения. Утром я уезжаю отсюда. И, будьте добры, переделать документы. Я рада быть вашей внучкой, но я отказываюсь от Китчестера. Он уже обошелся мне слишком дорогой ценой… Слишком дорогой…