Люси… Не все ее воспоминания о сестре были счастливыми. Она вспомнила, как однажды Люси разозлилась на нее за то, что она съела последний кусок фруктового торта. Тогда она назвала Эмили рыжим найденышем. В то время ей было шесть лет, и она сочла это непростительным оскорблением. Она почти час рыдала в объятьях матери, а сестру в наказание отправили спать без ужина.

Когда родители решили послать ее в Академию благородных девиц мисс Суон, Эмили умоляла их не делать этого. Ей казалось совершенно ненужным учиться утонченным манерам, обязательным для дочерей аристократов и богатых наследниц. Она винила свою мать за то, что та приняла такое решение. Младшая дочь виконта Кэтчена, мать рассчитывала, что ее дочери со временем найдут себе достойные партии из высшего общества, несмотря на то что сами они не были аристократками. Мать уже давно не вращалась в свете, но лелеяла надежду, что хотя бы одна из ее дочерей выйдет замуж за аристократа.

К тому времени, когда Эмили вернулась домой, было уже очевидно, что все надежды мать возлагает на старшую дочь. В свой первый сезон в Лондоне Люси имела большой успех. Благодаря связям матери сестра была представлена членам самых влиятельных семей Англии. Хотя граф Левенторп был не единственным джентльменом, влюбившимся в ее сестру, он был одним из самых богатых. Его предложение было весьма многообещающим, и родители Люси с радостью приняли его.

Эмили не сомневалась, что сестра в восторге от мысли, что выйдет замуж за лорда Левенторпа. Из ее лондонских писем она сделала вывод, что сестре там хорошо и что у нее появились десятки новых друзей. Спустя какое-то время Эмили отправилась в Лондон погостить у сестры. Она была еще слишком юна, чтобы сопровождать сестру на бесконечные балы и приемы, но были и другие развлечения, в которых она тоже могла участвовать.

Люси очень изменилась. Даже теперь Эмили с трудом могла с этим примириться. Она не знала, ослабела ли их дружба из-за того, что они провели много лет порознь, или же ее сестру испортил Лондон. Но что-то ее изменило. Или кто-то.

Эмили закончила расчесываться. Если бы она продолжила и дальше, то, пожалуй осталась бы лысой, и тогда мать заставила бы ее носить этот ужасный чепец, который так любят надевать многие матроны. Она отложила щетку и, опираясь на спинку кровати, поднялась на ноги, прижалась лицом к резному дереву изголовья и простонала:

— Не может быть! Это не он! Люси просто ошиблась. В последние минуты она сама не понимала, что говорит.

Но от правды некуда было деться. Она приехала в Лондон, чтобы найти мужчину по имени Фрост, а он сам нашел ее. Даже спас ее и молодую девушку.

«Должна предупредить тебя, что мой брат — негодяй». Эти слова Реган весь вечер преследовали ее. Она ошибочно полагала, что соблазнителем ее сестры был некий лорд Фрост или мистер Фрост. Ей и в голову не приходило, что имя, которое прошептала ей Люси на последнем издыхании, окажется всего лишь дружеским прозвищем.

Сейчас ее никто не видел, и ей незачем было скрывать свои чувства. Сдавленно всхлипнув, Эмили перестала бороться с подступающими слезами. Ее руки скользнули по спинке кровати, и она упала на колени. Она плакала по своей сестре, которая полюбила недостойного человека и наложила на себя руки, потому что не смогла жить с этим грехом. Она плакала и по самой себе. Люси просила Эмили сохранить ее тайну, и она выполнила свое обещание. Однако мысль о том, что человек, который соблазнил и бросил ее сестру, остался безнаказанным, лежала у нее камнем на сердце. Чувство вины и горечи саднило горло, как едкая отрава. Только когда мать сказала, что им предстоит провести не один месяц в Лондоне, у Эмили начал складываться определенный план. Что, если удастся найти Фроста? Как она сможет уничтожить его? Это представлялось ей нереальным. Она из простой семьи, он аристократ. Какое оружие она могла применить против него? К тому же он мог оказаться опасным человеком. Тот Фрост, с которым Эмили познакомилась на лондонской улице, подходил под оба определения. Больше всего ее беспокоило то, что она испытывала влечение к графу. Он был красив, умен, и он был первым мужчиной, с которым Эмили поцеловалась. Сидя на полу в своей спальне, она, рыдая, чувствовала, что ее сердце разрывается на части. Она едва была знакома с ним, но если этот человек погубил ее сестру, значит, он ее враг. Она не хотела повторять ошибок сестры и влюбляться в лорда Чиллингуорта.

Фрост вернулся домой в скверном настроении. Эмили Кэвел буквально выскользнула из его рук. Дэр немилосердно издевался над ним целый вечер. Чертовы щенки, которых он отогнал от Эмили, то один, то другой нагло ухмылялись, хотя у них хватало ума держаться от него на почтительном расстоянии. Он проигрался в карты. Леди Нетерли попыталась загнать его в угол, потому что на балу присутствовала некая юная особа, с которой, по мнению маркизы, он обязательно должен был познакомиться. А один давний соперник набрался смелости предъявить ему претензии по поводу бывшей любовницы. Фрост заверил джентльмена, что с удовольствием даст ему сатисфакцию, только не на балу у лорда и леди Фиддик. Когда он уже собрался было выяснить с ним отношения в более укромном месте, как они условились заранее, сестра велела ему оставить в покое Эмили.

— Ты не можешь долго хранить верность одной женщине, — сказала она, когда они стояли в вестибюле особняка лорда Фиддика. — А я не хочу, чтобы ты разбил сердце моей подруге.

— Я не могу разбить того, что мне никогда не было нужно и на что я никогда не претендовал, — заявил он. — Меня интересует то, что расположено гораздо ниже.

Не следовало говорить этого Реган.

Гордо вскинув голову, она удалилась. Со временем Дэр успокоит ее, заверив, что ее подруга находится в безопасности, ей не причинят вреда происки Фроста. Иногда ложь бывает во благо.

— Добрый день, лорд Чиллингуорт, — поприветствовал его в вестибюле дворецкий.

Здесь горело несколько ламп, но, судя по тому, как был одет дворецкий, было понятно, что его подняли с постели.

— Спэрроу, нет необходимости обслуживать меня в столь поздний час, — проворчал Фрост, снимая перчатки: если слуги будут пытаться следовать его ночному графику, днем они не смогут ничего делать.

Он подошел к небольшому зеркалу на стене и стал рассматривать маленькую ранку в уголке рта. Кровотечение остановилось практически сразу, но ранка до сих пор болела.

— Милорд, вы ранены!

— Пустяки. Из Лешера боец, как из старухи. Если бы он не оцарапал меня ногтем, я бы вышел из стычки невредимым.

— Я никогда не сомневался в ваших способностях, сэр, — мягко произнес дворецкий. — Но надо не допустить заражения. Сейчас я согрею воду, чтобы как следует промыть рану.

— Не беспокойтесь, Спэрроу. Бокал бренди перед сном, полагаю, достаточно ее продезинфицирует. — Он отвернулся от зеркала и направился к лестнице. — Принесите мне бренди и можете идти спать.

— Еще одно, милорд. — Дворецкий посмотрел наверх. — Вас ждет дама.

Фрост недовольно сморщился, услышав новость.

— И вы ее впустили? Что она вам такого пообещала, что вы пошли на нарушение моего категорического запрета?

У Фроста было не так уж много правил, касающихся его любовниц. Большинство из этих правил он готов был обсуждать. Но в одном он был непреклонен: с любовницами он встречался где угодно, только не у себя дома. Конечно, встречаться дома было бы удобнее, но ему приходилось считаться с Реган. Девочкой она всегда была очень любопытной, задавала слишком много вопросов, и в нежном возрасте была свидетельницей слишком многого. Это была одна из причин, по которой он отправил ее в Академию мисс Суон. И хотя он пытался оградить ее от лицезрения самых низменных деяний «порочных лордов», она все равно выросла бесцеремонной и дерзкой девчонкой.

— Это леди Гиттенс? — спросил он, приходя в ужас от мысли, что предстоит общаться с бывшей любовницей. Однако он не мог просто уклониться от встречи и велеть Спэрроу выпроводить ее.