Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Положение дел изменилось в конце 1933 года, когда Павлик Морозов стал — и остается вплоть до сегодняшнего дня — самым знаменитым пионером всех времен и народов. В стране, где печать подвергалась цензуре, а общественное мнение строго контролировалось, такое не могло случиться само по себе. Это произошло по указанию сверху, и в качестве патрона Павлика выступил один из самых влиятельных людей в Советском Союзе— Максим Горький.

Глава 5.

ГЕРОЙ ВСЕСОЮЗНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Павлик и Горький

Определяющий момент в возвышении Павлика до статуса всесоюзного героя наступил в сентябре 1933 года, когда Павел Соломеин послал свою книгу о нем писателю Максиму Горькому. Горький, которому в то время было чуть за шестьдесят, еще до революции воспевал (прежде всего в своей знаменитой автобиографической трилогии) путь писателя от жестоких и отсталых устоев мелкобуржуазной семьи его отчима к радости и свету просвещения и политической грамотности. Возможно, Соломеин искренне полагал, что Горькому будет интересно прочесть историю мальчика, чья жизнь напоминала его собственную. Вероятно также, что Соломенным двигало благонравное стремление к самосовершенствованию: с 1890-х годов Горький получал много писем от своих поклонников, писателей-рабочих, стремящихся повторить его восхождение от мальчика на побегушках до литературного мастера. Как и другие русские писатели, Горький считал, что отвечать на такие письма и давать советы — часть его профессионального долга.

Не исключено, кроме того, что основные мотивы Соломенна не были столь уж идеалистическими. Горький, проживший большую часть 1920-х годов за границей, в Сорренто, в конце десятилетия начал откликаться на настойчивые и теплые приглашения вернуться на родину, которые поступали со стороны советских правящих кругов, вплоть до самого Сталина. С 1928 года, в период «культурной революции», Горький регулярно посещал Советский Союз и ко времени своего окончательного возвращения на родину в 1931 году приобрел недосягаемый авторитет в советском литературном истеблишменте. Никакой другой писатель не был так приближен к Сталину и Политбюро, никто не имел такого влияния на формирование культурной политики и, в первую очередь, на создание доктрины соцреализма в 1932 году. Тогда Горький даже обдумывал план официальной биографии Сталина.

К тому же в эти годы имя Горького ассоциировалось прежде всего с вопросом воспитания детей. В письмах к Сталину, написанных в период между концом 1931-м и поздним летом 1934 года, он несколько раз обращался к «детской» теме. Например, в ноябре 1931-го подчеркнул, насколько важна пропаганда заботы советского государства о подрастающем поколении для взаимоотношений с Западом. В следующем месяце высказал свои соображения о необходимости создания «книги по вопросу охраны матери и ребенка»: такая книга — одна их тех, «которых у нас еще нет, но которые должны быть написаны». В письме 2 августа 1934 года Горький обещает опубликовать в прессе краткий материал на тему советской молодежи (и 8 августа в «Правде» выходит в свет статья под названием «Советские дети»). Он также привлекает общественное внимание к теме защиты детей от «мещанской заразы»{181}. О своей озабоченности этой темой писатель говорил и в частных беседах, и публично. В 1929 году Горького приглашают на Первый (и, как оказалось, единственный до конца сталинской эпохи) всесоюзный пионерский слет. С конца 1920-х и до начала 1930-х годов он регулярно фотографируется с группами детей (позже эта практика широко распространилась среди советских политических деятелей).

Учитывая авторитет Горького и его закрепившийся интерес к «детской» теме, именно к нему часто приходили за советом руководители детских художественных проектов[150]. Он был со всех точек зрения идеальным покровителем для провинциальных журналистов, пишущих для детской аудитории и мечтающих прорваться в элитарный столичный мир словесности.

Поступок Соломенна, однако, имел катастрофические последствия для его карьеры. Получив и просмотрев его сочинение «В кулацком гнезде», Горький послал автору чрезвычайно резкое письмо, которое писатель-новичок меньше всего рассчитывал получить. «Героический поступок пионера Павла Морозова, будучи рассказан более умело и с тою силой, которая обнаружена Морозовым, — получил бы очень широкое социально-воспитательное значение в глазах пионеров», — говорилось в письме. Но Соломеин, по мнению Горького, этой силой не обладал: «Ваша книга написана так, что не позволит ни детям, ни взрослым понять глубочайшее значение и социальную новизну факта, рассказанного Вами. Читатель, прочитав ее, скажет: ну, это выдумано, и — плохо выдумано!

Материал — оригинальный и новый, умный — испорчен. Это все равно, как если бы Вы из куска золота сделали крючок на дверь курятника или построили бы курятник из кедра, который идет на обжимки карандашей»{182}.

И хотя Горький в конце немного смягчился по отношению к Соломеину («Люди, которые заставили Вас испортить ценный материал, конечно, виноваты более, чем Вы») общий эффект был сокрушительным. Написанную Соломенным биографию Павлика Морозова напечатали во второй раз только в 1960-х годах, после смерти автора, и то в существенно переработанном виде.

Однако притом что отсылка Горькому книги «В кулацком гнезде» никак не поспособствовала личным интересам ее автора, для прославления Павлика Морозова этот эпизод сослужил хорошую службу. Похоже, Горький, до того как раскрыл книгу Соломеина, не слышал о существовании Павлика Морозова. В своей статье против кулаков, напечатанной в «Правде» 23 ноября 1933-го, он заметил: «И еще недавно, в 1933 году, они убили мальчика, пионера Павлика Морозова»{183}. Такая серьезная ошибка в датировке указывает на то, что Горький ничего не знал об убийстве (получается, кстати, что и редколлегия «Правды» не знала о таких существенных деталях биографии мальчика, раз ошибка не была исправлена)[151]. Причины такой неосведомленности легко понять. Маловероятно, что писатель внимательно следил за пионерской прессой, во всяком случае осенью 1932 года, когда все его внимание было приковано к празднованию пятнадцатилетнего юбилея большевистской революции, а также к торжествам по поводу юбилея его собственной литературной деятельности — события, увековеченного, среди прочего, переименованием главной московской улицы в «улицу Горького». Так что у пионера-героя не было шансов привлечь к себе внимание великого писателя — пока Соломеин не прислал ему свою книгу.

Тем не менее, когда Горький ознакомился с историей Павлика Морозова, он сделал все для его прославления. Конечно, не без содействия Горького возникло новое, более «правильное» жизнеописание, вышедшее из-под пера Александра Яковлева и опубликованное в 1936 году[152]. Напрашивается предположение, что поначалу Горький собирался сам осуществить этот проект, но потом передал его другим по причине своей большой занятости и начавшего ухудшаться здоровья. Впрочем, никаких письменных подтверждений этому нет, но остались свидетельства о радении Горького по поводу установления памятника юному герою. В первый раз он поднял этот вопрос в октябре 1933 года в речи на слете комсомола, представив Павлика образцом борца за коллективизацию:

«Борьба с мелкими вредителями — сорняками и грызунами — научила ребят бороться и против крупных, двуногих. Здесь уместно напомнить подвиг пионера Морозова, мальчика, который понял, что человек, родной по крови, вполне может быть врагом по духу и что такого человека — нельзя щадить. Родные по крови, по классу убили Павла Морозова, но память о нем не должна исчезнуть, — этот маленький герой заслуживает монумента, и я уверен, что монумент будет поставлен»{184}.

вернуться

150

Примером может служить присланная Горькому книга «База курносых» — сборник литературного кружка иркутских пионеров, основанного в начале 1930-х гг. Горький откликнулся на нее в своей статье «Мальчики и девочки», опубликованной в газете «Правда», и тем самым привлек к кружку внимание всей страны. Позже представители иркутского детского литкружка были посланы в Москву на Первый всесоюзный съезд советских писателей (База курносых, 1962. С. 5—6).

вернуться

151

Статья была перепечатана в: Горький, 1949- -1955, т. 27, с. 124, без исправлений. Нет сомнения в том, что исправление ошибки Горького и тем самым привлечение к ней внимания было бы чрезвычайно рискованным действием со стороны педантичного редактора потому, что, по мнению, бытующему в сталинскую эпоху, великие писатели ошибок не делают.

вернуться

152

Позже биография Павлика Морозова, написанная Яковлевым, была переделана в пьесу (Яковлев, 1940) и поставлена Московским театром юного зрителя в 1941 г (Фалькович, 1941, с. 2—3); в рецензии на спектакль говорится, что в нем поднята «тема сильной личности, преодолевающей все препятствия на своем пути» (с. 3).

40
{"b":"216749","o":1}