— Ни на кого! — отчетливо выдавила она и направилась мимо негр к двери.

Этого Кейд не ожидал. Он думал, что у нее сейчас произойдет нервный срыв и она все выложит ему. он схватил ее за рукав комбинезона, пытаясь остановить. Неожиданно девушка развернулась и пощечина обожгла его лицо. Никогда, ни одна женщина не била его! Не понимая, что делает, он жестоко схватил ее за руку. Она испуганно вскрикнула и забилась, пытаясь освободиться из этих железных тисков. Они оба отлетели к стене.

— Отвечай! — с угрозой произнес он, наклоняясь к самому ее лицу.

Еще несколько секунд девушка отчаянно сопротивлялась, но потом вдруг расплакалась и бессильно обвисла в воздухе, он знал, что теперь она скажет ему все. Он хотел ее отпустить, но вдруг почувствовал, что руки ему не повинуются. Продолжая держать ее, Кейд наклонился к ней, и сделал то, о чем даже никогда не смел помыслить. Его губы коснулись ее губ. Он потом не мог сказать, сколько длилось это прикосновение — доли секунды или минуты.

Наконец она оттолкнула его, и он ухватился за поручень, забыв обо всем на свете. Его охватили новые переживания, такие яркие и сильные, что дух захватывало. Вот какие, оказывается, чувства внушают женщины мужчинам! Вот чего он был лишен всю свою жизнь! Вот о чем говорил Верховный Правитель, не скупясь на безжалостные выражения. Вот что заставило Верховного Понтифекса забыть о своих обязанностях перед Империей и бросило к ногам леди Мойи. И именно это предлагала ему Яна в заведении мадам Кэннон. И никто из них! не догадывался, что для него это не имело никакого смысла… во всяком случае, до сих пор.

Он поднял взгляд на девушку. Она стояла на другом конце комнаты, уперевшись руками в поручень. На ее лице был написан страх и растерянность. Он вдруг почувствовал, что она совершенно бессильна перед ним. Он мог бы овладеть ею, если бы только захотел. Но, конечно же, он бы никогда подобного не сделал. И останавливали его не запреты Клейн–дао, а элементарное нежелание причинить ей боль. Он не хотел, чтобы все происходило именно так. Не хотел корить себя за совершенную гнусность весь остаток собственной жизни.

Он поцеловал ее, но самое главное, что в какое‑то мгновение она ответила на его поцелуй. И в этом для него открылся новый, удивительно прекрасный мир.

— Джослин, — тихо позвал он. И слово как бы приобрело вкус. В нем звучала мольба и ласка.

— Я надеялась, что хотя бы от этого с твоей стороны я буду избавлена, — холодно сказала она, глядя в пустоту прямо перед собой. — Я расскажу тебе то, что считаю нужным, а потом ты оставишь меня одну.

— Джослин, — снова произнес он с нежностью, но она даже не обратила на это внимания.

— Да, я была шпионкой в секте Кайро. И тебе стоило бы порадоваться этому факту. Ты можешь верить мне, или нет, как хочешь, но я не проститутка и не воровка. Я служу Империи. Что же касается груза, к тебе это не имеет никакого отношения. И я действительно, впервые в жизни стану предательницей, если скажу о нем нечто большее. А теперь оставь меня.

— Как скажешь, — сухо согласился Кейд.

Ему больше нечего было узнавать. И того, что ему теперь открылось, хватало на обдумывание.

Он вышел из комнаты, не бросив на нее ни единого взгляда, и уже в этот день не пытался с ней заговорить. Она спала в жилой комнате, он — в пилотском ложементе. Однако, как он ни старался расслабиться и успокоиться, сон не шел. Почти семь часов подряд он провозился на своем неудобном ложе, переворачиваясь с боку на бок. Его мучили нескончаемые размышления и сомнения. Он задавал себе тысячи вопросов и не находил ответов. Он снова и снова вспоминал поцелуй, и при мысли об этом сердце начинало гулко колотиться в висках, а дыхание перехватывало от удушливой волны наслаждения.

Никакие отговорки, никакие доводы не помогали ему справиться с собственными эмоциями. Он был привязан к ней вопреки здравому смыслу и логике. Он знал, что она ведет какую‑то опасную, двойную игру, используя его в качестве орудия, но все‑таки пытался понять ее мотивы. Кейд снова перебирал в уме все, что она говорила ему, но кроме противоречий и нелепостей ничего не видел. Она заявляла, что служит Империи. Но Верховный Правитель, не задумываясь убивающий преданных ему людей, тоже претендовал на подобную благородную миссию. То же самое, без сомнения, говорил о себе и бессильный Император, и запятнанные ложью Главы Дивизионов, и этот лживый отступник — Верховный Понтифекс, предавшийся растленным удовольствиям.

У Кейда не было никаких оснований полагать, что во всем этом есть хоть малейший смысл. Да, когда‑то для него все имело смысл. Каждое слово, жест, ритуал, вещь, событие… все это занимало подобающее место в разумно построенной и логичной философии Клейн–дао. Но сейчас он был убежден, что в мире больше нет- общих сил и законов, которые правят обществом. Существует лишь прихоть и каприз Верховного Правителя, сластолюбие и предательство Верховного Понтифекса. Такое впечатление, что все законы Империи — сплошное поле стычек между враждующими людьми, рвущимися к власти. Разве он вправе требовать от нее большего, чем предлагал мир вокруг?

Утром, измученный переживаниями, Кейд Почувствовал голод. Первым делом он отправился в жилой отсек позавтракать. Джослин была с ним вежлива, но холодна. На Все его вопросы и обращения отвечала односложно, без всякого желания. Он решил, что настаивать не будет. Она держалась целую неделю, в то время как Кейда постоянно мучили мысли. Он попробовал еще раз допросить ее. И снова задал вопрос об Империи. Она недовольно поджала губы и заявила, что ей вообще не стоило затрагивать эту тему. Она бы и не стала этого делать, если бы речь не шла о спасении их жизней.

— Для тебя было бы лучше вообще забыть, что ты когда‑либо слышал это слово, — сухо бросила она ему.

— А могу я забыть о том, как стрелял по истребителям из открытого лацпорта скутера? — строго поинтересовался он.

Она только отвернулась и не стала отвечать на этот вопрос. Впрочем, ответа и не требовалось. Он хотел знать о грузе, но на эту тему она категорически отказывалась говорить. Это доводило Кейда до сумасшествия. С каждым днем росло его раздражение и озлобленность от мысли, что из него, как и раньше, сделали безвольную пешку в чужой игре. Если она честна с ним, то почему бы не выложить все начистоту? Или, может, она боится, что узнав об истинных целях, он откажется помогать ей? Возможно. Но как бы там ни было, он не собирался молча терпеть свое теперешнее положение. Он — не марионетка, он вправе знать все. В конце концов, он был опытным Оружейником в рядах Ордена. Если бы не грязное предательство, он мог бы сделать неплохую карьеру, став Понтифексом Конвента, а может и самим Верховным Понтифексом. Теперь же эти двери были для него закрыты навсегда. Но и здесь, как видно, его ждала не слишком завидная участь.

Впереди у них оставалось еще четыре дня путешествия, когда Кейд наконец решил действовать. Ему хотелось посмотреть, что же за груз они везут. Конечно, он мог бы сделать это и открыто, девушка все равно не смогла противостоять ему. Однако идти на открытый конфликт ему не хотелось. Тогда Кейд умело обеспечил себе полную свободу действий. Когда хронометр показывал полночь, он поднялся с ложемента и направился к ее двери. Затем довольно громко погремел ручкой, делая вид, будто пытается войти. По всей видимости, спала Джослин не очень крепко, и едва заслышав шум, поднялась. Во всяком случае, через секунду с ее стороны раздался щелчок запираемого замка. Он опять погремел ручкой и отошел, что‑то ворча себе под нос. Кейд специально создавал много шума, при этом хмуро улыбаясь самому себе. Теперь она вряд ли решится выйти к нему. Однако, его ликование улетучилось, когда он вспомнил, что вся еда на корабле теперь оказалась именно за этими запертыми дверями… Ну что ж, ему и раньше доводилось поститься по нескольку дней. Зато теперь у него есть шанс узнать, ради кого она играет его жизнью.

Металлическая обшивка ящиков, свободно плавающих в невесомости, легко поддалась самой маленькой апертуре ружья. Он принялся вскрывать один контейнер за другим. Во всех лежало одно и то же — боевое оружие. Оружие без номеров. Их здесь было несколько тысяч, и все уже с полным комплектом боезарядов. Однако при всей своей кошмарности, эта картина почему‑то не удивила Кейда. Похоже, он подсознательно ожидал увидеть нечто подобное.