Но Родсу та поездка принесла много неприятных минут. Конечно, статьи Черчилля[107] не оказали такого уж серьезного влияния — публика зачастую искала в них не информацию, а развлечение. К тому же политические противники и соперники Черчилля всячески его дискредитировали, используя тут и его промахи, и его болезнь, о которой уже тогда ползли слухи. Вскоре его разбил паралич, следствие сифилиса, а за ним последовала и смерть. Ему не удалось прожить и половины того срока, который судьба отпустила его сыну Уинстону.

Конечно, поездка Черчилля и ее отголоски лишь эпизод ранней истории компании. Но эпизод показательный. И для Родса — тревожный.

История Привилегированной компании только еще начиналась. Детищу Родса предстояло пройти немало взлетов и падений. Тогда, в начале девяностых годов, появились явные признаки ее первого кризиса.

На бирже вера в нее несколько заколебалась. Было известно, что поход «пионеров» и полиции стоил Родсу около трехсот тысяч фунтов. А затем — постройка и содержание фортов, администрация, вооруженные силы компании, строительство железной дороги и телеграфа. До июля 1891 года, примерно за год, расходы компании составили семьсот тысяч фунтов. Родсу пришлось просить субсидий у Де Беерс и Голд филдс. Барнато, Бейт и другие компаньоны по алмазно-золотым делам в Кимберли и в Трансваале шли ему навстречу, но эта поддержка не могла быть беспредельной. Да и в руководстве самой Привилегированной компании Родс начал сталкиваться с недоумением и беспокойством других директоров.

Пошли разговоры о некомпетентности Джемсона, который в 1891 году возглавил администрацию компании в междуречье. Правда, Родс поддерживал его всем весом своего авторитета. Он говорил:

— Джемсон никогда не ошибается.

А самому Джемсону Родс телеграфировал: «Ваше дело — управлять страной, а мое дело только ответить „да“, если Вы решите поинтересоваться моим мнением».

Сотрудничавшие с Родсом люди нередко ставили ему в заслугу умение заниматься самым главным и отдавать все остальное на усмотрение своих помощников, доверяя им и не дергая мелочной опекой. Именно так он повел себя с Джемсоном. Но ведь тот не имел никакого опыта в сложном деле управления целой страной. Его промахи получали огласку, и Родс не мог полностью защитить его от критики.

Главной слабостью компании была двусмысленность ее положения. Чем компания на самом деле владеет и каковы ее права — никто не мог этого толком понять. «Позиция Южноафриканской привилегированной компании не очень ясна»,[108] — признавала газета «Таймс».

В том же году, когда Черчилль совершал свою инспекционную поездку, произошло еще одно событие, которому до сих пор, кажется, так и не найдено удовлетворительного объяснения.

В ноябре 1891 года Лобенгула заключил с немецким купцом Эдуардом Липпертом договор о правах на землю. Там говорилось, что за тысячу фунтов единовременно и пятьсот фунтов ежегодно Липперт получает право в течение ста лет создавать на землях ндебелов и шонов фермерские хозяйства, использовать пастбища и даже строить города.

Как и «концессия Радда», договор, конечно, был фиктивным юридическим документом. Подписавшие его стороны понимали текст совершенно по-разному. Ндебелы не знали частной собственности на землю и не имели ни малейшего представления о передаче прав на нее. Лобенгула считал, что дает Липперту возможность строить жилища и пасти скот на свободных землях, а отнюдь не владеть ими.

К тому же Лобенгуле тут было уже не до того, чтобы так же проверять и перепроверять возможные трактовки договора, как он это делал с «концессией Радда». Главным для него было, очевидно, чтобы заключавшие договор немцы начали противодействовать англичанам. Он напряженно искал выхода. Начинать войну он, очевидно, считал делом заранее проигранным. Увести свой народ за Замбези он не мог. Что оставалось? Пытаться снова и снова посеять рознь в рядах своих врагов. Это он и делал. Об англо-германских противоречиях в Африке Лобенгула, конечно, уже был наслышан, и возможность как-то сыграть на них была для него той соломинкой, за которую хватается утопающий.

Но расчет Лобенгулы нанести Родсу удар не оправдался, как и отправка посольства к «Белой королеве» и многие другие его действия. Трудно, просто невозможно было ему представить себе механизм действия европейской колониальной политики. Только случай, только чудо могло помочь ему и его народу. Но Родс и британские официальные власти предусмотрительно предотвращали ненужные им «чудеса».

Правительство Великобритании, узнав о новой угрозе для Привилегированной компании, пришло на помощь не медля. Министр колоний лорд Натсфорд телеграфировал верховному комиссару Южной Африки Лоху, что договор Липперта признавать нельзя, а самого Липперта, если он явится в Машоналенд, надо сразу же арестовать.

Тогда, да и долгое время потом, принято было считать, что Липперт энергично стремился получить поддержку правительства Германии, но не преуспел в этом. Немецкая пресса, прежде всего бисмарковская «Нойесте нахрихтен» и «Гамбургер корреспондент», критиковали за это правительство канцлера Каприви.

И Липперт, понимая, что не сможет использовать договор, пошел на сделку с группой Родса. Он решил перепродать договор лорду Ротшильду, а тот в свою очередь уступил Привилегированной компании право покупки. Все это произошло еще до 17 ноября, до церемонии подписания договора Лобенгулой и Липпертом. Так что, когда инкоси ставил на этой бумаге свой крестик, концессия была уже запродана Родсу. Министр колонии Натсфорд и верховный комиссар Лох одобрили перекупку этой новой «концессии». В одной из газет появилась карикатура: склонившись над Родсом и Липпертом, Лох говорит: «Благословляю вас, дети мои».

Скрепляя своим крестиком «концессию», Лобенгула и не подозревал, что собственноручно даст в руки своему злейшему врагу еще одно мощное оружие.

Все это довольно ясно. Не ясно вот что. Не была ли история с концессией Липперта задумана Родсом заранее? Очень уж она оказалась ему на руку. Его критики сразу лишались важного аргумента — что у Родса если и есть права, то только на природные богатства, лежащие под землей, а не на саму землю.

У самого Родса не было никаких надежд получить у Лобенгулы эти «права». Инкоси пошел на заключение договора лишь потому, что Липперт выдавал себя за ярого врага Сесиля Родса.

Так не была ли вся история разыграна Родсом как по нотам? Тем более, что Липперт был двоюродным братом Бейта, ближайшего друга, компаньона и главного советника Сесиля Родса? Историки уже ставили этот вопрос, но ответа не нашли. Родс унес этот секрет с собой в могилу, как и некоторые другие, более важные.

Получение «концессии на землю» Родс приравнял к увеличению капитала Привилегированной компании на миллион фунтов, выпустил дополнительных акций на эту громадную сумму и получил возможность новых спекуляций на бирже и нового обмана рядовых акционеров.

Но все эти трюки могли лишь оттянуть назревавший вокруг Привилегированной компании скандал. Надо было искать радикальный выход из положения. Иными словами, со следующим шагом к закреплению в междуречье Родс не мог медлить.

В замыслах Родса война против ндебелов была, надо полагать, предрешена давно. И видя его политику, несложно было это предугадать. Но все-таки многие участники событий осознали неизбежность этого шага лишь позднее. С современниками такое, как известно, бывает нередко.

Один из «пионеров» писал: «Только потом мы, бойцы конной полиции Сесиля Родса, поняли, что мы просто строили сцену для войн против матебелов. Для постройки этой сцены мы прошли почти тысячу миль и потеряли почти половину своего наличного состава. Задним фоном у нас была африканская степь, заросли и леса. На этом фоне мы и воздвигли хрупкие, какие-то невсамделишные форты Тули, Виктория, Чартер и Солсбери — сцены для различных актов драмы.