Еще один источник искажения сведений — это само сознание того человека, который эти сведения получает: выслушивает от очевидца или узнает из книг. В данном случае — сознание самого Сесиля Родса. Получив информацию уже искаженную, можно сказать, дважды, оно искажало ее еще раз, подчиняя своей собственной установке.

Родс не отличался абстрактной любознательностью. Для этого он был слишком занятым человеком. На ндебелов и шонов, как и в случае с цивилизацией Зимбабве, он смотрел лишь через призму своих политических интересов. В наши дни суть таких интересов именуют геополитикой. Вот потому отношение Родса к африканским народам можно свести к одной немудреной формуле. Он делил их на «кровожадные» и «мирные». Если перевести это на современный язык, то определения звучали бы так: сильные противники, которые скорее всего окажут серьезное сопротивление при завоевании, и противники послабее, менее опасные.

Все же главным препятствием на пути в глубь Африканского континента Родс считал не африканцев. Какими бы грозными противниками они ни были, соперники-европейцы казались куда более опасными.

Схватка за Черный материк быль в самом разгаре. Четырнадцать государств Европы и Северной Америки на Берлинской конференции 1884–1885 годов пытались выработать хоть какие-то правила игры: определить, на каких же условиях очередной кусок африканской земли можно объявить чьей-то территорией, «сферой влияния».

Ничего из этого, как известно, не получилось. После конференции борьба пошла еще ожесточеннее. Финансовый капитал, писал В. И. Ленин, стремился «захватить как можно больше земель каких бы то ни было, где бы то ни было, как бы то ни было, учитывая возможные источники сырья».[53] Признавали это и сами участники схватки. Лорд Розбери, британский премьер-министр, говорил: «Англичане сейчас вколачивают колышки, основываясь на которых их потомки будут предъявлять свои претензии».[54]

Сесиль Родс начал добиваться захвата междуречья в 1887 году. В Англии и ее южноафриканских владениях не один он стремился к этому, но его роль оказалась особенно важной.

Поначалу он действовал через британского верховного комиссара Южной Африки Геркулеса Робинсона и Сиднея Шиппарда, который со времени захвата Бечуаналенда, земель батсванов, возглавлял там английскую колониальную службу. Сотрудничать с Шиппардом Родсу было особенно легко. Они знали друг друга давно. Еще в первом политическом завещании в 1877 году Родс объявил Шиппарда своим душеприказчиком.

Родс и его единомышленники понимали, что в условиях все ужесточавшейся схватки за Африку завоевание междуречья следует проводить осторожно, по этапам. И первой ступенькой могло быть только включение земель ндебелов и машонов в британскую «сферу влияния».

Такая задача не казалась Родсу легкой. Междуречье — это были не просто земли «впрок». Все считали, что там золото, много золота.

К тому же во влиятельных колониальных кругах Германии родился план создания немецкой «Срединной Африки». Они хотели соединить Германскую Восточную Африку с Германской Юго-Западной Африкой. Обе колонии были «приобретены» только-только — в 1884-м, но уже не терпелось объединить их — опоясать весь континент кольцом своих владений.

А между этими колониями лежало междуречье. Не захватишь его — не бывать и «Срединной Африке». И потянулись к междуречью германские агенты.

Португалия вспомнила о своих «исторических правах»: ведь она первой среди европейских стран начала захваты в Африке, еще в средневековье. И теперь тоже возмечтала оковать обручем Африканский континент, объединив свои владения на западе и на востоке — Анголу и Мозамбик. Для этого ей тоже надо было овладеть междуречьем.

Да и Трансвааль. Его правительство считало экспансию в междуречье вопросом жизни или смерти для бурских республик. Стиснутые англичанами с юга и с востока, а после захвата земель батсванов в 1885-м — и с запада, буры боялись полного окружения. И потому изо всех сил старались упрочить свое влияние в междуречье, помешать там усилению Англии.

Само по себе это, может быть, и не так уж страшило бы Родса, но его настораживали признаки сближения Германии с Трансваалем. Поэтому за действиями буров Родс следил зорко.

А следить было за чем.

Еще в 1882 году Лобенгуле направил послание Пит Жубер, главнокомандующий вооруженными силами Трансвааля. Жубер пытался настроить Лобенгулу против англичан. Он жаловался, как трудно было Трансваалю избавиться от британского господства, и писал: «Если англичанину удалось у вас что-нибудь стащить, он будет изо всех сил держаться за это — как обезьяна, когда она зажимает между ладонями горсть тыквенных семечек, — и надо бить его смертным боем, иначе ни за что не отдаст».[55]

Такие письма, несмотря на их образность, может быть, и не производили бы желаемого впечатления, если бы англичане не подтверждали их справедливость своими действиями. Ведь как для буров, так и для ндебелов угроза английского вторжения действительно резко усилилась с 1884–1885 годов, после того, как Англия захватила земли батсванов, превратив их южную часть в свое владение Британский Бечуаналенд, а северную, доходившую до земель ндебелов, — в свой протекторат.

Особенно встревожился Лобенгула, когда англичане предложили провести границу между землями ндебелов и ближайшего к ним батсванского племени — бамангватов. Сидней Шиппард выдвинул себя в качестве третейского судьи.

Лобенгула, конечно, понял, что любая попытка установить какую-то границу обязательно вызовет споры между соседями, а англичанам только это и нужно. И он, забыв давние распри с бамангватами — а у каких соседей не бывает распрей, — отправил их вождю Каме тревожное и вместе с тем дружелюбное послание. Он убеждал соседа решать все междоусобные споры самим, не допускать вмешательства европейцев.

«В прошлом году я слышал от белых людей, что Вы ставите вопрос о проведении пограничной черты. Теперь я это слышу опять, но со мной Вы это не обсуждали. Почему же Вы не известили меня? Ваш сосед — я, а не белые люди. А Вы решаете, не советуясь со мной. Вы отдаете свою страну, и даже часть моих земель. Как мне понимать все это? Я хотел бы слышать Ваш ответ как можно скорее. Мы ведь никогда не говорили ни о какой границе. Лишь теперь они (англичане. — А. Д.) ставят вопрос о границах».

После долгих уговоров Лобенгула добился своего. Кама тоже отказался от английского посредничества.

Недовольство англичанами давало козыри бурам. Трансваальский эмиссар Пит Гроблер отправился к батсванам и ндебелам. Батсванам он завез много ружей и раздавал вождям, недовольным английским вторжением и проанглийской, с их точки зрения, позицией Камы.

Буры, конечно, не надеялись так просто изгнать британцев с земель батсванов, они только пытались затруднить английское продвижение в междуречье. Пит Гроблер явился в Булавайо. В июле 1887 года, всячески запугивая ндебелов английской угрозой, он сумел заключить с Лобенгулой «договор о мире и дружбе» и добился ряда привилегий для буров в стране ндебелов. Он надолго остался в Булавайо как бы полномочным послом, чтобы тут, на месте, противодействовать английским влияниям.

Англичане в долгу не остались. Сидней Шиппард принялся запугивать ндебелов угрозой вторжения буров. Он писал Лобенгуле: «До меня дошло известие о большом числе людей из Трансвааля, собирающихся вторгнуться в Машоналенд». И добавлял: «Хотя об этом я не знаю ничего определенного, все-таки на всякий случай сообщаю».[56]