Руслан еще раз сверкнул глазами и сухо произнес:

– Это врач-гинеколог, она должна тебя осмотреть на предмет беременности.

Врачом оказалась приятная полная женщина с мягкими чертами лица и тихим взглядом. Русская, хотя и одетая на кавказский манер. Волосы с проседью убраны в тугой классический пучок, на голове почти прозрачный газовый платок с золотистым люрексом. Женщина поздоровалась и представилась:

– Лидия Александровна, акушер-гинеколог. Я должна вас осмотреть.

На пациентку она смотрела ласково.

– Где я могу вымыть руки? – обратилась врач к Руслану. И:

– Раздевайтесь, деточка, – уже к Алене.

Врач разложила на столике инструменты и перевела вопросительный взгляд на стоящего рядом Руслана. Тот понял ее.

– Я муж, и буду присутствовать при осмотре, – сухо ответил он.

Лидия Александровна недовольно вздохнула, но ничего не сказала. Она прекрасно поняла, с кем имеет дело, и сильно испугалась, когда за ней в женскую консультацию приехал бородач с омерзительным шрамом на лице в сопровождении двух людей в камуфляже. Несколько лет назад в начале первой войны (она с семьей жила в то время в Грозном) за ее мужем-хирургом вот так же приехали люди в камуфляже и увезли в неизвестном направлении навсегда. Больше она его никогда не видела и о его судьбе ничего не знала.

С Рамзаном, так звали ее мужа, она познакомилась в далеком 72-м, когда училась в Москве в Первом медицинском институте. Узкой специализацией у него была хирургия, у нее – гинекология. Оба комсомольцы, активисты, молодые, красивые и активные. Рамзан был редким красавцем и покорителем женских сердец на всем факультете. В то время о черноволосом и черноглазом красавце вздыхали многие девушки. Он был хорошо воспитан и обходителен, дамам при встрече целовал ручки. Но глаз Рамзан положил не на кого-нибудь, а на самую скромную и, кажется, незаметную девушку Лиду, которая на парней не заглядывалась, а чаще всего стояла где-нибудь в уголке, уткнувшись в учебник. Над Лидой девушки даже подтрунивали, считали ее зубрилкой и прочили судьбу синего чулка, как вдруг эта серая мышка, которую никто никогда не замечал, вышла замуж за первого красавца факультета.

«Как это случилось?» – спрашивали девушки. «Он так красиво за мной ухаживал», – отвечала Лидочка, пряча глаза и теребя поясок от белого халатика.

Свадьбу играли в студенческой общаге, настоящую комсомольскую свадьбу, с «советским» шампанским, лимонадом «Буратино», докторской колбасой и рижскими шпротами. После ординатуры Рамзан увез Лиду к себе на родину в Грозный, где она прожила счастливые двадцать лет, родив горячо любимому мужу двух дочерей и став главным врачом родильного дома, заслужив любовь и уважение пациентов. Дочерей успели выдать замуж за русских мужей, пока все не оборвалось. К власти пришел Дудаев, началась война и неразбериха. Дочери успели уехать из Грозного в Россию. Лидия тоже хотела уехать, но Рамзан категорически отказался покидать родную республику. И она осталась с ним, пока в одну из осенних ненастных ночей за ним не приехали люди в камуфляже. Сказали, что одному человеку требуется срочная операция.

«Я вернусь», – произнес муж на прощание, поцеловал ее в щеку и ушел в темноту. До утра она не находила себе места, металась и плакала, сердце разрывалось от дурных предчувствий. Он не вернулся ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Вскоре квартира в Грозном сгорела, а вместе с ней все семейные фотографии, все вещи. Лидия перебралась в Нальчик, где устроилась работать врачом в женской консультации. В Россию не поехала: слишком далеко от пропавшего мужа, она все еще надеялась его найти – если не живого, то хотя бы могилу, хотя бы узнать, что с ним произошло. Эта боль не давала ей жить, она поседела, располнела и состарилась. Лидия регулярно ездила в Грозный, встречалась с полевыми командирами, с представителями МВД и ФСБ – все безрезультатно, никаких вестей, никаких следов. Возвращалась в Нальчик, пыталась отвлечься на любимой работе.

– Ну что ж, беременность есть, девять-десять недель, – произнесла Лидия Александровна, осмотрев пленницу.

– А как развивается беременность, жив ли плод? – каким-то замогильным голосом спросил Руслан.

– На таком сроке сердцебиение плода обычными способами не прослушивается. Необходимо ультразвуковое исследование.

– Да? УЗИ, говорите? Что вы голову морочите, доктор? – почти в ярости произнес Руслан. – А как же раньше все определяли, когда никаких ультразвуков не было?

Лидия Александровна выдержала паузу, стараясь сохранять полное спокойствие.

– Если женщину наблюдать в динамике, то по изменениям размеров матки можно судить о развивающейся беременности, а один осмотр на таком сроке не может дать объективной картины. Так что приезжайте завтра ко мне в консультацию, я посмотрю ее на ультразвуке и точно скажу, как развивается ребеночек.

– Нет, мы поступим по-другому, – категорично произнес Руслан, – завтра мои люди подъедут к вам и привезут вас вместе с этим, как его, вашим аппаратом.

– Не получится, аппарат стационарный, и тот очень старый, почти на последнем издыхании. А переносного у нас нет, так что завтра я вас жду после двух, если желаете.

Руслан ничего не ответил. Сильно раздраженный, он молча указал врачу на дверь и сам двинулся следом.

– До свидания, деточка, – сказала Лидия Александровна Алене на прощание.

На следующий день Алену впервые вывели из дома. Появилась Лейла, так звали ее молчаливую горничную, принесла платье, туфли и платок, все новое. Алена еще не видела этого дома снаружи. До лагеря они с Русланом жили совсем в другом доме, уютном коттедже среди садов и гор. Этот же представлял собой огромное кирпичное сооружение казематного вида, окруженное садом и высоченным забором с камерами наблюдения. Возле автоматических ворот стояла будка охраны, в ней сидел человек в камуфляже. Алену быстро усадили в машину с сильно тонированными стеклами, рядом сел Руслан. На переднем сиденье разместился амбал с бритым затылком и огромной бородой, по-видимому, телохранитель Султана.

Приехали в консультацию, на двери кабинета висела табличка: «Магомедова Л. А., врач высшей категории, к.м.н.».

«Так и есть, – подумала Алена, – она так же, как я когда-то, вышла замуж за кавказца. Интересно, как сложилась ее жизнь. У нее очень грустные глаза, как будто она переживает какую-то личную трагедию. Наверное, муж не заставлял ее отрекаться от веры. О чем я думаю, какая глупость, в то время, а ей на вид уже за пятьдесят, мало кто думал о вере и национальной принадлежности».

Думы Алена прервала ласково улыбавшаяся Лидия Александровна. Девушке это было так приятно, она несколько месяцев не видела улыбающегося лица, не чувствовала душевного к себе отношения. Все, что она видела за последнее время, это лагерь с девушками-смертницами, подонков-боевиков, да инструкторов-подрывников, которые из людей вытачивали живые снаряды, а заодно пользовались их телами. Угрюмую Лейлу или того небритого доктора, который ей обрабатывал лицо, наконец, своего любимого, который вдруг обнажил свою страшную личину. От последней мысли, как от сильной боли, у нее сжалось сердце. Она его любила, она полностью отдалась ему, а оказалась всего лишь игрушкой в ужасной кровавой игре, мышкой в когтях кошки, винтиком, который пытались вкрутить в механизм смертоносной машины. Она ради него отреклась от дома, от родителей, от веры, она предала Христа! «Симоне Ионин, любиши ли мя?»

Они с Русланом часто заходили в это уютное маленькое кафе на Ордынке.

Там всегда было тихо и немноголюдно, плюс хорошая кухня и великолепный кофе. Руслан не любил шумных мест, и ему очень нравился хороший кофе.

Принесли десерт и капучино. В тот вечер Руслан был как-то особенно напряжен, казалось, он нервничает. И хотя внешне он старался не показывать этого, но Алена уже научилась чувствовать его внутреннее состояние. Происходящее угнетало девушку, она сидела словно в предчувствии чего-то. Что-то должно было вот-вот произойти, интуиция ее не обманывала, должно было, наконец, случиться то, что перевернет ей жизнь. Она ведь медлила вот уже три месяца. Хотя знала, что он не станет долго ждать. Решение принять его веру она озвучила еще весной, но покончить с прошлым окончательно у нее не хватало сил. Руслан ждал, он не торопил Алену. Видимо, хотел, чтобы шаг ее был полностью осознанным. А она все не решалась, и это вносило заметное напряжение в их отношения.