– Но меня ждет владыка, он хочет, чтобы рукоположение состоялось не позднее мая.

– Андрей, ты так говоришь, как будто я давно дала тебе согласие, но между нами пока еще ничего не решено, а ты уже говоришь о рукоположении.

– Значит, ты мне отказываешь?! – полуутвердительно произнес Андрей.

– Нет и нет, я просто еще не дала тебе ответ, это очень серьезный шаг на всю жизнь, и ты сам это прекрасно понимаешь. Разве можно торопиться из-за рукоположения, принимая подобное решение?!

– О какой спешке ты говоришь, мы встречаемся уже три года, и ты никак не можешь решить. Мы же не три месяца с тобой знакомы, а три, подчеркиваю, три года, – уже твердо возразил Андрей. – Ты вообще любишь меня?

Алене показалось, что Андрей заговорил слишком громко, так что проходившая мимо девушка с посудой обернулась и с удивлением посмотрела на них. Алена подождала, пока девушка удалится на приличное расстояние, и быстро заговорила шепотом:

– Я люблю тебя, Андрюшечка, но подожди еще, я приеду и дам тебе окончательный ответ, я приеду и скажу точно, точно скажу, согласна я или… Она не смогла произнести «нет», ее голос дрогнул. Теперь Алена сама чуть не заплакала, она быстро смахнула навернувшуюся слезу и отвернулась к окну, словно смотрела на кружащий там снег.

– Если ты меня любишь, что мешает дать ответ тебе сейчас? Ты приедешь, и мы сразу же поженимся? – с каким-то отчаянием в голосе спросил Андрей.

Андрей был настроен уже очень решительно, он словно собрал все силы и ринулся в бой. Таким категоричным Алена его еще не видела. Безмятежный и преданный взгляд куда-то испарился. В глазах его был металлический блеск. Перед ней сидел уже не мягкий юноша Андрюша, ищущий ласки и нежности, а мужчина, собравшийся на войну. Алена заметила, что в этот момент он был особенно красив.

– Я приеду и сразу дам тебе ответ, и, если я буду согласна, тогда мы сразу же поженимся и ты успеешь на рукоположение.

– А если нет, тогда как?

– Потом, Андрей, потом, такие вещи на ходу не решаются. Пока, я приеду, и мы все решим. Андрюш, ты меня не провожай, я побежала, а то электричка, не успею. Она встала и взяла его за руку. Ладонь у Андрея была холодная, как у покойника. Как во сне, они дошли до раздевалки, а потом и до выхода, и Алена исчезла в белой крутящейся пелене.

Что произошло через пять минут, Алена не знала. Андрей долго смотрел туда, где в бешеном ритме кружились миллионы снежинок, он стоял на крыльце и не чувствовал холода, снег залеплял его глаза и засыпал волосы, а главное, он скрывал его слезы – Алена ушла.

Потом Андрей мчался по коридору, ничего не видя перед собой, и внезапно налетел на кого-то. Посыпались белые листки, закружились, как только что кружились перед глазами бешеные снежинки, – он бросился их подбирать.

– Простите, я не заметила, ничего, ничего, я сама все подниму, – шептало некое существо, спешно собирая листы.

Ее убьют, в этом не было сомнений, Руслан может не пожалеть даже своего ребенка. Она видела, как беременные смертницы уходили на задание, и никому не было дела до их нерожденных детей.

Загремели замки, на пороге показалась темная фигура. Алена не смогла понять, в бреду или наяву она видит открытую дверь. Чей-то силуэт… Тихие шаги приближались к ней.

Алена лежала в маленькой комнате с плотно зашторенными окнами. Незнакомый человек в мятом белом халате с небритым лицом прикладывал ей к разбитому глазу в чем-то смоченную ватку. Жидкость с ватки стекала за уши и на подушку, отчего наволочка покрывалась мокрыми желтыми пятнами. Алене было все равно, что с ней делают, она очень устала от бесконечной головной боли и полной неизвестности. Ей было уже все равно, убьют ее или нет. Она давно в плену, и ее жизнью распоряжаются другие.

Жидкость с ваты тонкой холодной струйкой текла по шее. Алена устало закрыла глаза.

– Солнечный свет, облака, самолет, – вспоминала Алена, еще плотнее сомкнув веки. – Зачем это все? – крутился в голове навязчивый вопрос. Солнечный свет проникал сквозь плотно сдвинутые шторы, и настойчиво возбуждал в мозгу новые воспоминания.

Алена летела из Лондона. Самолет должен был приземлиться в девять утра по московскому времени. В окошке иллюминатора радостно сияло утреннее солнце. Белые облака сплошным волшебным ковром выстилали пространство и походили на бескрайнее море с причудливо застывшими в неподвижности волнами, удивительными воздушными замками, причудливыми фигурами зверей и птиц. Это была другая сказочная планета, совсем не такая, как внизу. Алена завороженно разглядывала эту неземную красоту, порывы чудесного восторга то и дело овладевали ее душой, и ожидание великого грядущего счастья не оставляло ее.

– Дивны дела Твои, Господи, – пела душа и трепетало сердце, – яко чудны творения Твои, Господи. Как удивителен Твой мир, который Ты сотворил, как он величествен и красив. Скоро я прилечу к нему, к своему жениху и скажу ему «да». Я отдаю себя ему, я решила, решила окончательно и бесповоротно. Я пойду тем путем, каким и он пойдет, я стану его женой. Я разделю с ним свою судьбу, сольюсь с ним воедино, стану с ним одним телом, разделю с ним все радости и скорби. Как Ты сказал, Господи, что двое станут одной плотью. Да, да, да, я ему скажу – да. Я решила. Я обещала дать ему ответ, и я сдержу свое обещание. Сегодня же. Еду домой, бросаю сумки, и – к нему в Лавру, незамедлительно, не теряя ни минуты. Да.

Какие удивительные облака, солнце и радость, и вечность впереди. Да, радость. Май и тепло. Вскоре объявили, что самолет приступает к снижению, защелкали ремни, загорелись оранжевые табло. Алена ликовала, ее сердце радостно и взволнованно билось. Алена улыбалась. Англичанин, сидевший рядом, удивленно посмотрел на нее, зашелестел газетой и невозмутимо углубился в чтение.

Был воскресный день. В аэропорту ее встречал папин водитель дядя Петя, немногословный, простой и добродушный мужичок, имевший странную манеру разговаривать:

– Евгений Валерьевич просили передать, что уехали в командировку, приедут во вторник, тогда и увидятся. Лилия Петровна просили передать, что ждут вас вечером на даче, в городе жарко, хотя и май, сказали, жары не выносят, и будут ждать вас на даче. Я за вами в шесть часов заеду, отвезу вас на дачу.

– Спасибо большое, заезжать не надо, у меня много дел, передайте маме, что я сама приеду к ней завтра.

– Как скажете.

Алена радостно влетела в свою квартиру:

– Насть, ты дома? Почему не встречаешь? Я тебе такие подарки привезла! Насть, оглохла, что ли!

Алена вошла в комнату. Настя сидела на диване и испуганно смотрела на Алену.

Сколько прошло дней, она не знала, да и неважно это было. Бред и безразличие постепенно отступали. Прошло еще какое-то время, постепенно Алена начала вставать. В комнате был туалет и душ, как в гостиничном номере. Несколько раз в день к ней наведывалась сухощавая темноволосая женщина, голова ее всегда была повязана платком, свободное платье до щиколоток висело как на вешалке. Ни намека на грудь или другие женские формы, на ногах неизменные шлепанцы и махровые носки. Женщина никогда не разговаривала и не здоровалась. Молча приносила еду, убирала, уносила пустую посуду, меняла белье и никогда не издавала ни звука. Как немая. Алена пыталась с ней заговорить, чтобы не сойти с ума от бесконечного молчания. Женщина отворачивалась и даже не смотрела в ее сторону.

Алена потеряла счет времени. Руслана она так и не видела, он ни разу не зашел. Впрочем, после того, что произошло, это было бы более чем странно. Алена иногда думала, что, если бы не беременность, ее уже не было бы в живых. А с другой стороны, разве это жизнь, то, что с ней происходит. Она буквально сходит с ума от неизвестности и полной изоляции.

Однажды дверь распахнулась, и на пороге появился Руслан в сопровождении незнакомой женщины в белом халате. За это время он сильно изменился, как будто постарел или осунулся. Губы его были бледны и плотно сжаты, глаза сверкали недобрым светом. Алене попыталась понять, любит ли она его до сих пор или нет, но не смогла ответить себе на этот вопрос. Может, осталась привычка испытывать к нему чувство, как хроническая болезнь. Но очень странное ощущение посетило ее в этот момент. Раньше она его любила – ныне его появление вызвало у нее боль и страх.