На улице редкие прохожие спешно искали укрытия от надвигавшегося дождя. Ветер бросал ей под ноги сорванные листья вперемешку с грязью, дыхание перехватывало, холодные капли брызнули сверху.

Алена опомнилась на мосту, на середине, на том самом месте, которое столько лет избегала и обходила стороной. Стихия разыгралась не на шутку, на реке вспучивались мутные волны. Стальные тучи плотным панцирем обложили небо, разразившись злом и чернотой. Колючий дождь больно хлестал по лицу, растрепавшиеся волосы мокрыми прядями залепили глаза, соленые слезы смешивались с пресной водой, рыдания готовы были вырваться из груди. Боль, страшная, давящая боль разрывала душу. Она потеряла его, вот так просто потеряла, так же внезапно, как начался этот дождь.

Негнущимися посиневшими пальцами она достала цепочку с крестиком и попыталась расстегнуть замок. Руки тряслись, пальцы не слушались, и маленький, скользкий от воды замок выскакивал и не поддавался.

Тогда Алена в бешенстве дернула цепочку, мягкий тонкий металл мгновенно разорвался. Она зажала крест в кулаке, так что пальцы ее побелели, и вытянула руку туда, где соединялось небо с бушующей водой.

Казалось, она кричала, но крика не было, как в страшном сне, когда крик похищают невидимые силы. Наверное, в этот момент она вошла в тот самый мрачный запредельный мир, в который чуть было не ступила несколько лет назад. В какой-то миг ей показалось, что вот сейчас сзади к ней подойдет тот самый старик в старомодном белом костюме с посохом в руке, она мгновение ждала его и медлила, но его не было, и она словно уходила в воронку водоворота.

Перед глазами все плыло, она видела только сжатый кулак с беспомощно свисающим обрывком цепочки и стекающий по нему тонкий ручеек воды. Нужно только разжать пальцы, и Он исчезнет навсегда. И больше не будет препятствий между ней и ее любимым.

Он встал между ними, и она больше ничего не хочет сказать Ему. Тогда Он допустил ей потерять самое дорогое, и она грозила Ему с этого моста, и лишь птицы насмехались над ней. Но она вернулась к Нему с надеждой и верой, вернулась. Припала к Нему, как евангельская блудница припадала к Его ногам. Теперь Он опять мешает ей. И она больше не допустит трагедии, не даст Ему отнять у нее любовь. Он Сам Любовь? Тогда почему Он отнимает ее?

Крест больно впился в ладонь, словно желая врасти в плоть, - казалось, что проще оторвать руку, чем разжать пальцы. Алена и не предполагала, что такое простое движение так сложно сделать. Но что значит это движение? Это не просто движение руки, повторяемое тысячу раз на дню и даже неосознаваемое, это выбор, это отречение... Отречение от Христа!

Пальцы онемели, они больше не чувствовали лежащего в ладони креста, и душа словно онемела, она больше не чувствовала ни боли, ни холода, ни страдания. Не было больше ничего, только Он был все еще в ее руке. Христос все еще стоял рядом.

- Надо разжать пальцы, и все будет кончено, - послышался тихий, вкрадчивый голос, тот самый голос, который несколько лет назад приказал ей идти и сделать задуманное.

Неимоверным усилием она разогнула пальцы, сверкнула маленькая золотая змейка и исчезла. Казалось, в этот миг исчезло все. Мир перевернулся.

Наступила мертвая тишина. Алена зажмурила глаза и перевесилась через чугунные перила, так что у нее перехватило дыхание. Ей показалось, что она умерла, что ее больше нет.

Вдруг за спиной послышался голос, она вздрогнула, словно разбуженная.

- Скорее садись в машину, ты вся промокла!

Руслан распахивал дверцу и улыбался, как будто ничего не было. Алена бросилась к нему в машину, он снял с себя пиджак, пропитанный его теплом и его запахом, и набросил ей на плечи. Крупная дрожь била по телу, голова не работала, лишь волна непомерного счастья охватила все ее существо. Она с ним, и он рядом, она не потеряла его - и это самое главное.

Они понеслись по Москве. Смеркалось, фонари еще не зажигали. Наступили мутные сумерки, когда уже не светло, но еще не темно, граница между светом и тьмой. Сумеречный мир в преддверии ада.

Алена уже забыла все на свете, и то, что произошло буквально несколько минут назад, словно ушло в вечность, небытие. Будто это было не здесь и не в этой жизни. Удивительно, как быстро может меняться ощущение реальности.

- Куда мы едем?

- Мы едем ко мне, ты у меня еще ни разу не была, посмотришь мое обиталище, тебе понравится. Да, а еще ты мокрая, и тебе надо в горячую ванну, я сделаю зеленый чай с медом и молоком, иначе ты заболеешь и будешь лежать с температурой, а мне не нужна больная невеста.

От слова «невеста» Алену охватила одна большая волна счастья. Она не помнила себя. Озноб сменился жаром, словно она только что побывала в сауне. Она прижала руки к груди, уткнувшись носом в его пиджак и прикрыв глаза от удовольствия.

Они свернули с Кутузовского проспекта и подъехали к махине с множественными остроконечными башнями, упиравшимися в самые облака. Дождь перестал, лишь только ветер не мог успокоиться и продолжал азартно срывать еще совсем зеленые листья.

- А вот и мой дом. У меня небольшой пентхаус под самой крышей, как у Карлсона, вон в той башенке, и гульбище на крыше, правда, там ветер сейчас гуляет. Панорамные виды, вся Москва как на ладони, тебе понравится, ведь это твой будущий дом. Вперед, скорее переодеваться.

Зеркальный бесшумный лифт в одно мгновение доставил их на последний этаж. Они вошли в просторные апартаменты.

- Скорее в ванну. Там полотенца, новый халат, тапочки тоже новые. Вода включается вот так. -И он повернул причудливые блестящие краны. - Ну давай быстрее скидывай все мокрое, а я пошел делать тебе чай.

Руслан стремительно удалился, оставив Алену одну.

Ванна напоминала залу, отделанную в морском стиле с настоящими морскими раковинами на полу и в стенах, с огромным джакузи с прозрачным дном и диковинной подсветкой.

Алена медленно разделась. Она вспомнила о кресте, его не было. Непривычно, что его не было, ее даже передернуло. Она почему-то удивилась, что его нет. Начало знобить, и Алена поспешила укрыться в горячо бурлящих недрах огромной ванны. Теплая нега окружила все ее тело, и она забыла обо всем на свете.

Распаренная, раскрасневшаяся, закутанная в огромный пушистый халат, похожий на сугроб, Алена вышла из ванной.

Руслан хлопотал на кухне, если вообще помещение с несколькими диковинными барными стойками можно было назвать кухней в обычном житейском понимании. Он улыбнулся широкой улыбкой, Алена замерла. Руслан легкой походкой подошел к ней и обнял. Ей хотелось раствориться в нем, остановить время, чтобы эта минута продолжалась всегда. Он был такой сильный и уютный, нежный и теплый, от него исходил какой-то еле уловимый пьянящий запах, который будоражил. Тот самый запах, который исходил от его пиджака.

- Я разжег камин, садись в кресло, принесу тебе чай.

В камине, отделанном розовым неровным камнем, весело потрескивал огонь, рядом, разбросав когтистые лапы, раскинулась шкура огромного белого медведя с оскаленной пастью.

- Не пугайся, его зовут Ричи, - крикнул Руслан, наливая чай в изящные фарфоровые чашки.

Он принес чай и расположился рядом прямо на шкуре.

- Люблю вот так, посидеть на Ричи, попить чайку и полюбоваться огнем. Кстати, это старинный китайский фарфор. Я его как-то приобрел в лавке у одного знакомого старьевщика. На самом деле этому сервизу цены нет. Знаешь, живой огонь успокаивает, удивительно, но он приносит отдых, особенно когда набегаешься в этой городской суматохе, и потом к камину, к огню, и все напряжение как рукой снимает.

Алена молчала и с упоением слушала Руслана.

- Да, мы попьем чай, а потом поужинаем. У меня есть свежая форель, могу запечь в духовке с лимоном, майораном и базиликом, это быстро. Экскурсия на крышу будет завтра. Да, да, и не возражай, во-первых, ты мокрая, а там жуткий ветер, во-вторых, там, кроме огней, в это время суток ничего не видно, и в-третьих, ты ночуешь у меня.