— Трогательная картина! — съязвил Сюрбонадье. — Любовь и согласие. Что вас так рассмешило, позвольте узнать.

— Это я пошутил, — опередил всех с ответом Аллейн, — по правде сказать, довольно плоско.

— Уверен, мишенью для вашего остроумия послужил я, — выпалил Сюрбонадье. — Стефани, ты не станешь этого отрицать. Вы как будто следователь из полиции, не так ли?

Гарденер и Найджел заговорили разом. Найджел принялся представлять Аллейна, Феликс же повторил приглашение на ужин. Аллейн, подойдя к мисс Воэн, протянул ей раскрытый портсигар. Она взяла сигарету, не сводя с Артура глаз. Аллейн чиркнул зажигалкой, давая ей прикурить.

— В самом деле, зрителям пора в зал, — сказал инспектор. — Найджел, мне бы не хотелось пропустить первую сцену, — вообще не люблю опаздывать.

— Это вы из-за меня уходите, — Сюрбонадье загородил им путь. — А я рассчитывал повеселиться вместе. Вообще-то мне нужен Гарденер, но ему, видать, не до меня.

— Артур!.. — впервые обратилась к Сюрбонадье Стефани Воэн.

— Знаете, — перебив ее, продолжал он. — Я решил испортить вам веселье. — Он повернулся в сторону Найджела: — Постойте, вам не мешает послушать, ведь вы журналист. Вот вам сюрприз — Гарденер тоже не чужд этого занятия.

— Артур, ты пьян! Феликс шагнул к Сюрбонадье, тот двинулся ему навстречу, освободив дверной проем. Этим не замедлил воспользоваться Аллейн и буквально вытолкнул Найджела в коридор.

— До скорой встречи, — произнес он напоследок. — Увидимся после спектакля.

— Гнусная сцена! — возмутился Найджел.

— Действительно, однако поспешим на свои места.

— Нализался, скотина.

— Нам сюда, — Аллейн без труда ориентировался за кулисами.

У служебного выхода мужчины столкнулись с пожилой женщиной, появившейся из проулка.

— Добрый вечер, мисс Макс! — приветствовал ее Блэйр, вахтер.

Они уже были на улице, когда в коридоре раздался зычный голос:

— Увертюра! Занятые в первой картине — на сцену!

— Поразительно, как это Сюрбонадье умудряется играть, — сказал Найджел Аллейну во втором антракте. — И даже незаметно, что пьян.

— Все-таки заметно, — возразил Аллейн. — Нам-то уж из первого ряда во всяком случае видно, что передвигается он как в тумане. Думаю, у него двоится в глазах.

— Молодец, он и впрямь способный актер!

— Я под огромным впечатлением от спектакля. Ничего подобного мне раньше не доводилось видеть.

— Только не переживайте слишком сильно, вы же не восторженная барышня, — беззлобно съязвил Найджел, но Аллейн не был склонен шутить.

— Все чересчур правдоподобно, прямо оторопь берет, — продолжал он. — Напряженность, которую мы ощутили в уборной Гарденера, перенеслась на сцену и усилилась до пугающих Масштабов. Мне будто снится страшный сон. Помните реплику Артура: «Думаешь, я шучу, притворяюсь?» А Каррузерс, то бишь Гарденер, отвечает: «Конечно, я не принимаю твоего бреда всерьез, все это блеф, но если ты и впрямь против меня что-то замышляешь — берегись!»

— Да вы, инспектор, превосходный лицедей.

— Право, ерунда… — хмуро буркнул Аллейн.

— Что с вами?

— Не знаю, как-то не по себе. Пойдемте выпьем чего-нибудь.

Они отправились в бар. Инспектор был молчалив, уткнулся в программку. Найджел виновато поглядывал на него, испытывая неловкость из-за безобразной сцены в гримерной и смутно догадываясь, что между Гарденером, Сюрбонадье и мисс Воэн происходит что-то неладное.

Инспектор нетерпеливо ерзал, пока Найджел допивал свой бокал.

— Боюсь, за ужином особого веселья не будет, — заметил Найджел.

— Ах да, ужин. Не исключено, что он вообще не состоится.

— Возможно. В любом случае мы можем извиниться и под каким-нибудь предлогом не пойти.

— Там видно будет.

— И то верно.

— Я почти уверен, что ужин отменят.

— Внимание! — воскликнул Найджел: свет в зале погас.

Затем в средоточии мрака возник один лишь лучик, постепенно он делался все шире. В тревожной тишине, нарушаемой лишь скрипом блоков, пополз вверх занавес и последнее действие «Крысы и Бобра» началось.

Зрители стали свидетелями бурного объяснения между Бобром (Сюрбонадье), покинутой им любовницей (Джанет Эмералд) и ее матерью (Сузан Макс). Все они промышляли торговлей наркотиками. Однако молодчика из их шайки прикончили свои — тот оказался предателем, работал на Крысу, он же Каррузерс (Феликс Гарденер). Мисс Эмералд бранилась, Сузан Макс хныкала, Сюрбонадье огрызался. Достав из кармана револьвер, он на глазах у обеих дам зарядил его.

— Что ты задумал? — театральным шепотом спросила Джанет.

— Навестить мистера Каррузерса.

И тут сцена погрузилась в темноту, в коротком перерыве между картинами необходимо было поменять декорации.

Когда снова вспыхнули софиты, зрители увидели Каррузерса (Феликс Гарденер) в своей библиотеке. Он расхаживал среди кожаных кресел, затем, сев за письменный стол, принялся выстукивать на машинке письмо. Даже самым искушенным театралам было пока что невдомек, кто он: герой или злодей, агент полиции или же преступник.

В библиотеку вбежала Дженнифер (Стефани Воэн), страстно влюбленная в Каррузерса. Мисс Воэн играла блистательно, аудитория следила за происходящим, затаив дыхание, тем более, что зрители знали: за раздвижной перегородкой, составленной из книжных полок, прячется дворецкий (Барклей Крэммер), он же профессиональный убийца. Сюжет, как писал в своей рецензии Найджел, не отличался новизной, но исполнители главных ролей выказывали тонкое искусство и чувство меры. При всей мелодраматичности пьесы диалоги были крепко сбиты, спектакль смотрелся с интересом и все шло как по маслу. Даже когда выскочивший из засады дворецкий схватил мисс Воэн за хрупкие локотки и пригвоздил к кушетке, все выглядело вполне благопристойно, ибо хоть он и был убийцей, итонское воспитание и тут давало себя знать, сквозило в каждом его жесте.

Мисс Воэн унесли со Сцены без чувств, а Феликс Гарденер, задумчиво набив трубку, опустился в одно из кожаных кресел.

«Определенно, Аллейна захватила интрига», — подивился Найджел. Тут бровь инспектора взметнулась вверх, губы сжались, и журналист сам поспешил перевести взор на сцену.

На пороге библиотеки, лицом к зрительному залу, стоял Сюрбонадье, одной рукой держась за косяк, а другой теребя шейный платок. Рот его был полуоткрыт, он жадно ловил воздух, будто запыхавшись.

Наконец, он заговорил. Найджел вздрогнул: точь-в-точь повторялась сцена, произошедшая перед спектаклем в гримерной мисс Воэн, только реплика, произнесенная Бобром, отличалась от фразы, с которой начал тогда Артур.

— Наконец! Крыса в своей норе.

— Бобер! — У любого другого актера это прозвучало бы банально, но Феликс произнес кличку так, что у многих зрителей по спине мурашки забегали.

Артур прошел на середину сцены и вдруг выхватил револьвер.

— Нет, Крыса, ты не убийца! — воскликнул он. — Ты жертва, убийца — я! Руки вверх!

Гарденер медленно повиновался. Сюрбонадье, не опуская револьвера, обыскал его, потом отошел на пару шагов и обрушил на Крысу поток ругательств и обвинений.

— Ты подстерегал меня на каждом углу! — клокотал злобой Сюрбонадье. — Путал мне карты, вредил, где только мог. К моей невесте подбирался! — Голос Артура стал истеричным, — С меня довольно. Я покончу со всем этим разом, тебе — крышка!

— Придется с этим погодить, Бобер. Жаль снова нарушать твои планы, но мы здесь не одни.

— Что-что?

— То, что слышишь. Мы не одни. — Гарденер говорил это с отвратительной бодрецой, присущей всем положительным героям. — Добрый ангел-хранитель слетел с небес.

Гарденер недобро усмехнулся.

— Меня на пушку не возьмешь!

— Не веришь, дружочек, глянь-ка вон в зеркало.

Сюрбонадье попятился, по-прежнему уставив револьвер на Гарденера, однако на какой-то миг отвел глаза, метнув опасливый взгляд на дверь в заднике. На ее пороге возникла Стефани с наведенным на Бобра револьвером.