— Если вы заверите меня, что Феликсу ничего не угрожает…

— Никаких заверений я вам давать не стану. Все, кто был на сцене и за кулисами, пока под подозрением. У меня есть своя версия, но скорее всего ошибочная. Все так нетвердо. Любая новая улика может направить нас по иному пути. Повторяю, от Гарденера и до старого Блэйра — каждый может оказаться убийцей. Вы хотите, чтобы я ручался положа руку на сердце, будто меня Феликс совсем не интересует. Но я не могу этого сделать. Конечно же, он представляет для меня как для следователя интерес. Он выстрелил из револьвера. Я мог его арестовать тогда же. Еще надо доказать, что это не Феликс подменил патроны. Подобно остальным, он не очень-то со мной любезен, и каждый факт приходится буквально вытягивать из него клещами. Если же он невиновен, то с его стороны просто глупо мешать полиции докопаться до истины. Нет, у него должны быть на то веские причины. Он влюблен — задумайтесь над этим. Если хотите, изложите ему версию с Сэйнтом. Он может подкрепить ее какими-то фактами из прошлого Сюрбонадье. В противном случае придется мне, как любому другому полицейскому, выполнять свой долг. И не рассчитывайте, что я буду снабжать вас сведениями, к которым у представителей других газет доступа нет. Надеюсь, я достаточно ясно выразил свою мысль?

— Более чем достаточно. Только чувство собственного достоинства и учтивость дают мне силы снести удар по самолюбию, который вы мне нанесли, — пролепетал Найджел с жалким видом.

— Мне жаль, что вы восприняли это как личную обиду, посягательство на ваше личное достоинство. Каково же ваше решение?

— Можно немного подумать? Если я решу выйти из игры, не сомневайтесь: ни одна живая душа не узнает о сегодняшних находках. И я по-прежнему буду визировать у вас свои репортажи.

— Ответ, достойный джентльмена. А теперь прошу вас обоих удалиться.

Найджел вслед за Фоксом поплелся в коридор, но с порога обернулся и глянул на Аллейна.

— Что же… до вечера! — пробормотал он.

— До вечера, старина! — весело отозвался старший инспектор.

Фокс отослал в участок дежурившего на улице констебля, потом подбодрил огорченного Найджела:

— Сэр, вы не должны обижаться на шефа. Речь ведь идет о профессиональной этике. Шеф любит вас, и он так… чертовски честен, другого слова, извините, не подберу, дьявольски честен! На первом месте у него — работа. Не тревожьтесь вы за мистера Гарденера. Он лишь слепое орудие в руках убийцы и ничего более. Если же он что-то утаивает, то это чертовски глупо.

— Не думаю, что он со мной неискренен, — вступился за друга Найджел.

— Тем лучше. Если захотите помочь нам, мистер Батгейт, уверен, вы потом об этом не пожалеете. И старший инспектор Аллейн такому вашему решению очень обрадуется.

Найджел посмотрел на широкое, добродушное лицо Фокса и внезапно проникся к нему горячей симпатией.

— Так мило с вашей стороны, инспектор, принимать мои проблемы близко к сердцу. Вы правы, у меня нет повода для обид. Просто старший инспектор выставил меня круглым дураком. Но все равно я им восхищаюсь.

— И вы в этом не одиноки, сэр. Что же, мне надо торопиться. Нам не по пути?

— Мне — на Честер Террес.

— А мне в контору, то бишь в Скотланд-Ярд. Проклятая жизнь — ни минуты покоя. Доброй ночи, сэр!

— Доброй ночи, инспектор!

Найджел снимал квартиру на Честер Террес, откуда рукой подать до Джералдз Роу. Он шел быстрым шагом, все еще не оправившись после устроенной ему Аллейном головомойки. Прошагал он всего ярдов двести, когда заметил двигавшееся по-черепашьи вдоль тротуара такси, будто бы водитель искал пассажира. Найджел замотал было головой, но тут заметил, что в машине есть пассажир, вернее — пассажирка. Свет уличного фонаря упал на ее лицо, и Найджел узнал Стефани Воэн. Она же либо не заметила, либо не узнала его. Он обернулся, проводив такси взглядом. Мисс Воэн не так поняла Аллейна, подумал журналист, и едет на квартиру Сюрбонадье задолго до назначенного часа. Но такси проехало мимо окон Артура, не останавливаясь, потом свернуло налево и исчезло из вида.

«Что за чертовщина!» — думал Найджел, шагая дальше.

— Очень странно! — произнес он вслух.

Придя к себе, он включил свет и первым делом решил поднять себе настроение, а для этого не было вернее средства, чем черкнуть несколько строк Анжеле Норт.

Анжела — страстная поклонница старшего инспектора Аллейна, восхищающаяся его профессиональным мастерством, и только ей Найджел мог излить свою обиду и горечь. Будь она рядом, что бы она посоветовала: выходить или не выходить Найджелу из игры? Посчитала бы она, что его сомнения относительно выуживания из Феликса нужных инспектору сведений смехотворны? Но он не может задать ей даже эти невинные вопросы, не разглашая обстоятельств дела. Черт возьми, что же делать? Самое правильное — отправиться немедля в ресторан «Квинз» на Сиведен-Плейс и вкусно поужинать, хоть он и не голоден. Аллейн выставил его зеленым юнцом, к тому же еще и прилипчивым занудой. Бог свидетель, Феликс не убивал Артура Сюрбонадье, и коли Найджел в этом абсолютно уверен, у него есть моральное право расспросить Феликса о прошлом — для его же собственного блага!

В этот миг затрезвонил телефон. Найджел недовольно поворчал что-то, но трубку все-таки снял.

— Это ты, Найджел? — услышал он взволнованный голос Гарденера. — Мне срочно надо тебя увидеть. Утром я не все рассказал тебе о Кембридже, это очень глупо с моей стороны. Можешь сейчас ко мне приехать?

— Да, — охотно отозвался Найджел на призыв друга, — конечно же.

Вот и отлично, поужинаем вместе.

— Спасибо, Феликс.

— Приезжай поскорее.

— Бегу, Феликс! — и оба повесили трубки.

Найджел едва не закричал от радости. Проблема решена! Он помчался в ванную, принял душ, причесался, надел свежую сорочку. Желая восстановить свою репутацию в глазах Аллейна, он набрал номер квартиры Сюрбонадье, звонил долго, но на другом конце провода никто не отвечал. Значит, Аллейна там уже нет. Что же, Найджел дозвонится ему позднее. Схватив шляпу, он стремглав скатился по лестнице, остановил такси, назвал водителю адрес Гарденера и откинулся на сиденье. Только тут он оценил прозорливость старшего инспектора: ведь Аллейн знал, что Гарденер может рассказать кое-что еще о художествах Артура Сюрбонадье в студенческие годы. Постепенно Найджела все больше захватывала неотступная, навязчивая мысль. Он бы и рад был отмахнуться от нее, как от назойливой мухи, но она упорно преследовала его. И тут на журналиста будто снизошло озарение.

— Вот оно что! — зашептал он. — Господи, какой же я осел!

Догадка превратилась в неопровержимую истину, про себя он воскликнул: «Бедный Феликс!»

Тем временем в квартире Сюрбонадье уже совсем стемнело…

— Найджел, если не возражаешь, — начал Гарденер, — я сразу выложу то, что меня тяготит, как говорится, выпущу пар.

Феликс уже не выглядел таким измученным. У него был вид человека, принявшего решение и обретшего душевное равновесие.

— Когда ты утром был здесь, я места себе не находил. Всю ночь меня преследовала мысль об ужасной участи Артура Сюрбонадье, а с рассвета стал одолевать страх: Аллейн видит во мне преступника, подозревает меня в злом умысле. Это чувство передать на словах невозможно. Будь я виновен, и то, наверное, так не боялся бы. Меня охватила паника: полиции ничего не докажешь! Что бы Найджел ни говорил, всем представляется очевидным — убийца я!

— Ерунда!

— Надеюсь, что так, но в тот момент я думал иначе, Впрочем, я вообще толком не мог ни о чем думать. Утром ты спросил о процессе, и я сразу решил, что ты ко мне подослан. Аллейн, мол, рассчитывает, что я не стану скрытничать перед другом. Это было ужасно — нет, нет, не перебивай! Вот почему я не сказал всей правды, солгал, что едва был знаком с Артуром в те дни. Неправда, мы с ним сразу сошлись, и лишь впоследствии я осознал, какой он негодяй. Я был молод и глуп, спешил «прожигать жизнь», «испить чашу удовольствия до дна»… Однажды Артур позвал меня на вечеринку, оказавшуюся на поверку сборищем наркоманов.