— Надеюсь, он не ради гонорара состряпал ту статью?

— Нет, конечно же.

— Тогда для чего?

— Я тоже этого не понимаю. Могу только сказать, что он был чрезвычайно мстителен, пил без всякой меры — еще в те годы.

— А Сэйнт не заподозрил, что племянник причастен к той публикации?

— Сэйнт был уверен, что подпись подлинная и статью написал я сам. Юридически Сюрбонадье не мог быть привлечен к ответственности. Не важно, кто автор — раскошеливаться пришлось газете. Слава Богу, редакторы поверили мне. Да и стиль статьи явно не мой, хотя анонимный злоумышленник пытался копировать мою манеру.

— Вы когда-нибудь встречались с Феликсом Гарденером?

— Нет, а почему вы спрашиваете?

— Мы с ним друзья, он попал в препакостное положение.

— Ужасно, в самом деле. Надеюсь, полиция его ни в чем не подозревает?

— Нет, наверняка таких вздорных мыслей у них не возникло. Однако факт остается фактом: Феликс действительно застрелил Сюрбонадье, и от сознания этого у него на душе скверно.

— Согласен, ему не позавидуешь. Ну что же, вряд ли я могу быть еще чем-либо вам полезен. Тема захватывающая, но не мой жанр, а то бы я вас обскакал.

Найджел шутливо погрозил собеседнику пальцем.

— Феликс был на первом курсе, когда это произошло. Интересно, не захочет ли он сам пролить на это свет. Ведь он, должно быть, тогда уже знал Сюрбонадье.

— Попробуйте расспросить его, а мне пора в редакцию.

— Я вам чрезвычайно благодарен, Уэйкфорд.

— Не стоит благодарности. Пока! — Уэйкфорд дружески пожал Найджелу руку и был таков.

Найджел не знал, как поступить: бежать ли к Аллейну со своими трофеями или же отыскать Гарденера и поскорее поведать ему радостную весть. В конце концов он принял решение в пользу Гарденера и от чрезмерного рвения даже взял такси, чтобы поскорее добраться до квартиры-студии на Слоан-стрит.

Гарденер оказался дома. Вид у него был скверный, потерянный. До прихода гостя он, видимо, бесцельно глазел в окно и вздрогнул, заслышав шаги Найджела.

— Найджел! — едва слышно произнес он. — Эго ты!

— Привет, старина!

— Привет. Послушай-ка, я все думал-думал и пришел к выводу, что меня непременно засадят. Ночью не мог уснуть, вертелся, не смыкая глаз, все видел выражение его лица в последний момент и то, как он валится наземь, а к утру, когда уже начало светать, мне четко представилось, что теперь будет. Меня арестуют за убийство, и я ничего не смогу им доказать. А стало быть, меня вздернут.

— Заткнись, не могу я слушать эти глупости! — взмолился Найджел. — Ну с чего им взбредет в голову, что ты убийца? Ты просто рехнулся.

— А зачем твой инспектор задавал коварные вопросы: по его убеждению, это я подменил патроны!

— Вовсе он так не думает. Аллейн разрабатывает совершенно иную версию, как раз в связи с этим я к тебе пришел.

— Извини, — Гарденер рухнул в кресло и закрыл ладонью глаза. — Я знаю, что веду себя глупо. Ну, выкладывай, с чем пожаловал.

— Помнишь тяжбу, которую затеял Джекоб Сэйнт с «Морнинг экспресс»?

Гарденер впился глазами в лицо Найджела.

— Странно, что ты завел об этом речь: я и сам только что вспомнил тот процесс.

— Отлично. Скажи-ка, ты в то время был знаком с Сюрбонадье?

— Его исключили вскоре после моего поступления в Кембридж, кроме того, мы были на разных факультетах. Его настоящая фамилия — Саймс. Да, мы тогда знали друг друга.

— У тебя не возникло подозрений, что это он написал статью в «Морнинг экспресс», из-за которой Сэйнт подал на газету в суд?

— Я помню всю эту историю довольно смутно, однако студенты- третьекурсники, пожалуй, говорили что-то в этом роде.

— Так вот, статья была прислана в редакцию за подписью одного из штатных сотрудников газеты. На конверте был штемпель почтового отделения в деревушке Моссбэрн, что неподалеку от Кембриджа.

— Припоминаю, есть там такая. — Гарденер помолчал. — Впрочем, я не допускаю, что статью написал Сюрбонадье. Убивать курицу, несущую золотые яйца, просто глупо.

— Считается, что они всегда враждовали с дядей.

— Да, и я про это слышал. Сюрбонадье легко терял над собой контроль, был способен на непредсказуемые выходки.

— За что его исключили?

— Сразу за несколько провинностей. Громкий скандал, в котором была замешана женщина. К тому же его уличили в пристрастии к наркотикам.

— Наркотики?

— Да. Сэйнт, узнав об этом, грозился вообще оставить племянника без средств к существованию. Черт возьми, какой смысл все это теперь ворошить?

— Неужто не понятно? Если автор статьи — Сюрбонадье, то, выходит, он шантажировал дядю уже много лет.

— И убийца — Сэйнт? Нет, невозможно! Ну, а кто? — Мне приходит в голову абсурдная мысль: сам Сюрбонадье мог все подстроить, чтобы отправить меня на виселицу.

Видно было, каких трудов Гарденеру стоило сказать это. Он напоминал ребенка, не решающегося раскрыть книжку со страшными картинками.

— Выкинь эту чушь из головы, Феликс. Полиция меньше всего думает о тебе как о возможном убийце! — Найджел хотел бы и сам поверить, что это так. — Не можешь ли ты назвать имена его тогдашних друзей?

— Была одна свинья — как же его звали… Ах да, Гейнор! Других не помню. Гейнор, кажется, погиб в авиационной катастрофе.

— Маловато. Если еще кого вспомнишь, сразу дай мне знать. Теперь я должен идти. А ты, старина, возьми себя в руки. Черт возьми, будь мужчиной!

— Постараюсь. Прощай, Найджел.

— Прощай. Не провожай меня, я сам найду дорогу.

Гарденер подошел к двери и распахнул ее. Найджел замешкался, доставая портсигар, провалившийся за подушку кресла. Вот почему Стефани Воэн, которая в этот момент вошла, его не заметила.

— Феликс! — заговорила она. — Я должна была тебя увидеть. Ты обязан мне помочь. Если тебя спросят…

— Дорогая, ты ведь знакома с Найджелом Батгейтом? — перебил Гарденер.

Только теперь она разглядела журналиста и будто лишилась дара речи. Кивнув, он прошел мимо и спустился по лестнице.

Биг Бен как раз пробил полдень, когда Найджел возвратился в Скотланд-Ярд, старший инспектор Аллейн был занят и не мог сразу его принять. Найджелу пришлось ждать у кабинета. Дверь приоткрылась, и до журналиста донеслись громоподобные раскаты голоса Джекоба Сэйнта.

— Это все, что мне известно. Можете разнюхивать, пока не посинеете — ничего не найдете. Я простой человек, инспектор, и…

— Нет, мистер Сэйнт, вы человек совсем не простой, — вежливо возразил ему Аллейн.

— …и комедия, которую вы тут ломаете, изрядно мне надоела. Ведь это типичное самоубийство. На когда назначено судебное дознание? Завтра в одиннадцать.

Джекоб Сэйнт, что-то пророкотав, вывалился в коридор, глянул на Найджела, но не узнал его и заковылял к лестнице.

— Привет, Батгейт! — окликнул журналиста с порога Аллейн. — Заходите.

Найджел, ценой невероятных усилий подавив лихорадочное волнение, пересказал свой разговор с Уэйкфордом как можно более бесстрастно. Аллейн внимательно слушал.

— Теория Уэйкфорда заслуживает внимания, — резюмировал он. — Сюрбонадье был странный малый. Такой вполне мог сочинить статью, приписать ее авторство Уэйкфорду и злорадствовать по поводу причиненных дядюшке Джекобу неприятностей. Нам известно, что примерно неделю назад он пытался шантажировать Сэйнта. Все это не так нелогично, как может показаться на первый взгляд.

— Сэйнт во время процесса ни разу не заподозрил племянника. Ясное дело! Если бы тогда выяснилось, что письмо настрочил Артур, все поверили бы в достоверность приведенных в нем фактов. Нет, гипотеза Уэйкфорда вполне разумна.

— И все же в вашем голосе сомнения.

— Увы, не отрицаю.

— Вот и Гарденер считает, что Сюрбонадье письма не писал. Как? Вы видели Гарденера?

— Да. Он, бедняга, жутко напуган, ждет, что вы вот-вот явитесь к нему с арестом.

— Значит, он не допускает мысли, что статья вышла из-под пера Сюрбонадье?