— Можно мне сохранить его до завтра? — спросил Морис, когда Валери, вернулась в комнату.

— Самб собой разумеется,

Она причесалась и переоделась. На ее внешности не отразилось душевное волнение последних часов. Она выглядела свежей и юной. Ее длинные белокурые волосы эффектно лежали на бобровом воротнике твидового пальто.

— Вы удивительно чутки ко мне,— с благодарностью произнесла Валери.

— Это я должен благодарить вас... В конце концов, Даниель был моим другом.

Даже если бы Валери вообще ему не понравилась, он из чувства долга поступил бы так же. Или нет? Он сразу выбросил из головы эти мысли. Не стоит заниматься излишними умозрениями, они ни к чему не приведут. Лучше сосредоточиться настоящих перед ним проблемах.

Спускаясь этаж за этажом по лестнице, они слышали, как по громко работавшему телевизору в ком. нате консьержки передают последние известия.

Редкие капли дождя нарисовали темные пятна на сером тротуаре. Валери с. Морисом поспешили к автомобилю. С раскрасневшимися от бега щеками и блестящими глазами Валери устроилась на переднем сиденье рядом с Морисом. Поток, машин буквально запруживал улицу. И только когда на ближайшем перекрестке загорелся красный свет, Морис умудрился вклиниться в нескончаемую колонну. В ту же минуту за ним пристроился чёрный, «пежо». 

Комиссар Фушероль важно восседал за своим письменным столом. Его жирная шея образовала розовое утолщение, над воротником рубашки. Казалось, что здесь он царствует, как неограниченный монарх, повелевая всеми, кто имеет несчастье попадать к нему в кабинет.

— Мадемуазель Жубелин, где вы провели прошлую ночь? — строго спросил он.

Он принял К сведению показания Мориса и Валери, прочитал рукописи Даниеля, а письмо и изображение убийцы забрал в качестве улик. И после всего этого он не мог придумать ничего лучшего...

— Месье Латель был так любезен,’ что пригласил меня к себе Домой,— ответила Валери.

— Ага!

Взгляд комиссара был столь красноречив, что Валери покраснела.

— Что вы хотите этим сказать?! — запротестовал Морис и тут же сообразил, что его возмущение только подчеркнуло двусмысленность ситуации. Он принудил себя продолжить спокойным тоном:— Мадемуазель Жубелин имела все основания не желать оставаться в одиночестве. Поэтому она охотно приняла предложение моей дочери переночевать в ее комнате...

...Это было не совсем так. По отношению к Валери Изабель повела себя очень холодно. Возможно, она инстинктивно почувствовала в ней соперницу, очаровавшую отца, который до сих пор жил только ради дочери. Пока Валери в кабинете Мориса читала рукопись Даниеля, Морис сделал Изабели упрек:

— Войди в ее положение, малышка. Ведь девушка теперь очень несчастлива. Не исключено, что даже жизнь ее в опасности.

К началу ужина атмосфера все еще оставалась напряженной. Естественно, сперва разговор крутился возле трагического события, но потом перешел на репетиции Изабели, ее учебу и планы. Валери оказалась такой дружелюбной и внимательной слушательницей, что враждебность Изабели почти улетучилась...

— ...Я задал этот вопрос только для того, чтобы получить дополнительную информацию,—-пояснил Фушероль.— Если бы вы не пришли сами, мадемуазель, мы бы вас вызвали. Любовная связь, да еще так тщательно скрывавшаяся...

— Напротив, мы с Даниелем ничего не утаивали от окружающих.

— Тогда неудивительно, что мы обнаружили у Морэ номер, вашего телефона. Я еще вчера послал кое-кого на улицу Гей-Люссака. Поэтому мне отлично известно, что вас сегодня ночью дома не было.

Зазвонил телефон. Фушероль пробормотал несколько слов в трубку и закончил разговор:

— Хорошо, спасибо. Это из лаборатории,— пояснил он.— На пистолете, обойме и патронах отпечатков пальцев нет. Либо вещи вытерты, либо работали в перчатках. Преднамеренное убийство!

— Потому-то преступник и оставил там оружие,— заметил Морис

Комиссару, видимо, не понравилось, что кто-то другой в его присутствии смеет делать выводы. Он бросил на Мориса недружелюбный взгляд. Зато Валери он •порадовал более милостивым обращением.

— Завтра ваш рисунок появится во всех газетах,— произнес комиссар.— Нам пришлют массу информации, -почти вся она будет ложной. Так всегда происходит. Однако, мы изучим каждое сообщение и найдем достоверные — при условии, что рисунок похож на оригинал:

— А я уж думала, что вы в этом засомневаетесь.

Валери протянула ему листок, на котором были сделаны несколько набросков. Помощник комиссара Совин и сам комиссар тоже послужили моделями. Портрет Фушероля несколько ему льстил.

— Ну, теперь вы верите, что изображение Дюпона похоже на него? — спросила Валери.

Комиссар изумился при виде самого себя на бумаге. Он остался доволен портретом не меньше, чем собственной персоной.

— Превосходно. Даже лучше, чем фото. Если парень увидит себя в газетах, он поймет, что пропал.

— А потому имя Жубелин ни в коем случае не должно связываться в печати с этим рисунком.

— Вы могли бы ничего такого не объяснять,— обиделся комиссар. — Я уже почти двадцать лет занимаю эту должность.

Антипатия, которую- Морис и Фушероль с самого начала почувствовали друг к другу, в присутствии очаровательной Валери только усилилась.

— Можете не беспокоиться, мадемуазель,— заверил ее комиссар.— Ваше имя не будет упомянуто. с этой штуковиной, — Фушероль помахал листком с изображением головы Дюпона,— парень все равно пропал. А зверь, которого преследует охотник, думает только о бегстве. — Он тяжело поднялся и выбрался из-за стола.— Теперь прошу вас пройти сюда.

С преувеличенной галантностью он подал ей pyбкy, помогая встать, и так же за руку проводил в соседнюю комнату. На изящном запястье Валери его толстая розовая лапа с черными волосами выглядела почти непристойно.

— Совин!

Инспектор услужливо поклонился.

— Запротоколируйте показания мадемуазель Жубелин. Я еще побеседую с ней, когда вы закончите.

Совин подобострастно заюлил перед свидетельницей, обрадованный благосклонностью шефа.

Комиссар закрыл за Валери дверь и вернулся к своему письменному столу.

— Ну, месье Латель, значит, у вас от меня секреты,— проговорил он деланным тоном, дружеского упрека.— Вы, оказывается, сами любите поиграть в детектива?

— И небезуспешно, как видите.

— Лжете вы тоже небезуспешно...— Комиссар подмигнул.— Волнующая особа эта маленькая Жубелин.

— Вы чересчур далеко заходите,— со злостью бросил Морис. Его антипатия к комиссару уже переросла в отвращение.— Мне не хотелось в присутствии мадемуазель Жубелин вступать с вами в пререкания, но теперь, когда мы одни, я протестую против подобных высказываний. Да, она провела прошлую ночь у меня, но я уже объяснял, что с .нами была моя дочь. Мадемуазель Жубелин не из .тех девушек, с какими вы, вероятно, имели дело по службе.

— Да, да, только не волнуйтесь.—Жомиссар самодовольно улыбнулся.— Безусловно, я кое-что преувеличил. Но иногда приходится так поступать, чтобы получить требуемую реакцию. -

— Это вам удалось,— заметил Морис и добавил дрогнувшим голосом:—Девушка действительно в порядке.

— Вы же знаете ее всего один день.

— Зато мы долго беседовали.

— Либо вы принимаете меня за дурака,— проворчал Фушероль без всякой неприязни,— либо вы и вправду очень наивны.

Не успел Морис ему возразить, как Фушероль заявил:

— Там кое-кто еще есть...— Пригласив Лателя подойти к двери, ведущей в коридор, он тихо приоткрыл ее.— Взгляните на эту женщину.

Морис увидел на скамейке у стены миниатюрную изящную даму лет шестидесяти. Она была одета в черное. Сложив руки на коленях, она с непроницаемым лицом сидела подчеркнуто прямо.

— Вот... вчера прибыла из Шатору.

— Это его мать?

— Да. Она вдова. Он был ее единственным ребенком.

— Единственный ребенок...— задумчиво повторил Морис.

Ем.у было нетрудно поставить себя на место матери, переживающей сейчас так же, как он, потеряв жену.