«И стукнет нам по семьдесят пять лет…» И стукнет нам по семьдесят пять лет, И оба мы когда-нибудь умрем. И скажут люди: «А старушки нет, Ушла она вослед за стариком». Но скажут ли, что я недаром жил И голос мой услышала страна? Я столько раскопал чужих могил, А собственная все-таки страшна. Когда бы смерть не принимала мер, Чтоб новое могло творить и жить, Как всем успел бы надоесть Вольтер, Уж о других не стоит говорить. И все ж, не устарев, живет поэт, Которого давно на свете нет. 1949 «Сшей мне колпак от солнечных лучей…» Сшей мне колпак от солнечных лучей, Чтоб голову их зноем не пекло, И чтоб не превращались в палачей Те, что дают нам радость и тепло. Какой же мне колпак для сердца сшить, Чтобы оно не ведало скорбей, Чтоб было только радостью любить И только счастьем — думать о тебе? Как может быть любовь причиной зла, Когда так манит будущего даль, И юность весела, и жизнь светла, И тенью счастья кажется печаль? Но дружбою твоей со всех сторон Я ото всех ударов защищен. 1949 «В непрочном мире чувств всего прочней…» В непрочном мире чувств всего прочней Была печаль непонятой любви. И столько дней она жила во мне. Лишь проблески надежды я ловил. Но я спросил себя: «Зачем, зачем Так верен ты несбывшейся мечте?» Как много нужно сделать. Между тем Бесплодно я блуждаю в пустоте, Могу ли я теперь тебя любить, В твоих глазах читая приговор? И все ж я не хочу остановить Моих стихов тобой внушенный хор. Ты — не хозяйка над моей судьбой, Лишь ради них могу я быть с тобой. 1949 ПОСЛЕДНЯЯ БЕССОННИЦА Казалось, я всегда с тобою был, И что ж? Зима, весна, начало лета… И мне уже пора набраться сил Для моего последнего сонета. Работая над ним, ночей не сплю, Чтобы не только горе в нем звучало. Чем кончить? Тем, что я еще люблю? Иль не кончать и все начать сначала? О нет, мне столько выстрадать пришлось, Чтоб увенчать любовь свою достойно. И вряд ли то, что дружбой началось, Вновь обернется дружбою спокойной. Все было, все прошло, все решено… И новая заря глядит в окно. 1949 «Я труд поэта позабыл…» Я труд поэта позабыл Для жребия иного. Я в землю свой талант зарыл, В буквальном смысле слова. И где теперь его найти? В каких местах и странах? Быть может в двадцати пяти Раскопанных курганах? А, может, я зарыл его Послушною лопатой На том дворе, что Вечевой Был площадью когда-то? Где он? В песках ли Каракум? В амударьинской глине? Иль разметал его самум, Бушующий в пустыне? 1949 ОТПЛЫТИЕ СТИХИ 1950–1957 гг. «Не вини меня в непостоянстве…» Не вини меня в непостоянстве И к спокойной жизни не зови. Стал я думать о дорогах странствий Раньше, чем о девичьей любви. От костров, походов и рыбалок И от детских затаенных дум Путь прямой к тропинке в диких скалах И пескам пустыни Каракум. 1950 В СЫПУЧИХ ПЕСКАХ 1 «Вступает, — молвят повара, — Весна в свои права, — На кухню привезли вчера Зеленые дрова!» 2 Единственный зеленый куст. Пески со всех сторон. Но сколько свежих вешних чувств В нас вызывает он. В песках сыпучих он возник И, чудо из чудес, Он заменяет нам цветник, И сад, и парк, и лес. 1950 ЧИГИРЬ Слепой верблюд идет по кругу, Вращая деревянный вал. Бегут кувшины друг за другом, Льют воду в маленький канал. И с трех сторон сдавили поле Валы тяжелого песка. Слепой верблюд, слепая доля, Слепые, долгие века. Былого мира отголоски? Нет, он не только беды знал. Вода, журча, бежит в бороздки, И вслед машинам с крыши плоской Рукою мальчик помахал. И влажным блеском напоследок Нам с колеса сверкнул кувшин. Прощай, чигирь, почтенный предок Моторов наших и машин! 1950, 1968 В СЕРДЦЕ ПУСТЫНИ Костер догорает, пора на покой. Созвездия светятся ярко. И вдруг из песков за сухою рекой Залаяла глухо овчарка. И слушая лай охранявшей стада Свирепой туркменской овчарки, Мы спали, как дома, как в детстве, когда Кладут под подушку подарки. 1950 |
