ТАШКЕНТСКИЙ ДВОРИК В цветы заползают тяжелые пчелы. Как перышко, тополь ушел в высоту. Какой-нибудь прутик, корзиночно-голый, Торчит, чуть заметный, а тоже в цвету. И маки на плоских на глиняных крышах Цветут, будто нету им места милей, И смотрят, смеясь, из-под ног у мальчишек, Как по небу реет и мечется змей. 1944 «Мне до́роги асфальты матовые…» Мне до́роги асфальты матовые И неба злая белизна, Когда Москву до слез прохватывает Стекающая с крыш весна. Еще чуть брезжит вышина, И чужды ей аэростаты. А в жизни все еще война, И рядом с ней идет весна, И обе молча, как солдаты. И все еще не дни, но даты, Затишье, но не тишина. 1944 «Мальчишки, выскочив из школ…» Мальчишки, выскочив из школ, Звенят и скачут, как капели. И каждый, сам себе щегол, Свои высвистывает трели. И в птичьем гаме детворы За лодочками из коры Весна плывет по всем ручьям, Во все леса, во все дворы, И раскричавшимся грачам Открылись рыхлые миры — Из снега вылезшие грядки, Земли чернеющие складки, Где им готовятся пиры. 1944 «Круговая порука берез…» Круговая порука берез, И пронзительный отблеск небес, И нависший под тяжестью гнезд Лиловатый, отчетливый лес. 1944 «Переливаются и розовеют полосы…» Переливаются и розовеют полосы Снегов играющих. Настала их пора. И словно ото всех деревьев по лесу Отскакивает эхо топора. 1945 ПОДМОСКОВЬЕ Здесь начинается Москва С оврагов и грачей, С кудрявой ивы у мостка, С приезжих москвичей, С антенн, церквушек, облаков, Горчичной желтизны, Грохочущих грузовиков И сельской тишины. 1945 «О этот день, до полуночи утренний!..» О этот день, до полуночи утренний! Вышли на улицы всею Москвой. Можно ли было еще целомудренней По-деревенски встречать торжество! 9 мая 1945 ДОЖДЬ С УТРА
Когда леса еще таят Оцепененье ночи, Березы тучею стоят, Лиловые от почек. И облака белее дня, И чисты ветра струи, И зеленеют зеленя Сквозь дымку дождевую. 1945 МАРТ Опять сугробы выросли на крышах, И облака спускаются все ниже, И снегом вновь облеплены холмы, И вышли дети пробежать на лыжах В последний день зимы. Я на крыльце, где мокрые ступени, Оттаивая, сохнут. Здесь весна. И горизонт чернеет в отдаленье, Чуть дышащим снежком прикрытые поленья И чуткая, живая тишина. 1945 ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ Мне хочется тревоги и труда, Чтоб дни мои недаром проходили, Чтоб мужество стремлений и усилий Меня не покидало никогда, Чтоб стали настоящие преграды Передо мною, на моем пути, Чтоб мелкие обиды и досады Окрепнувшей душой перерасти, И чтоб не растворялся день любой В бессильном, смутном сне воспоминанья, Чтоб был он полон света и сознанья, Куда-то вел и что-то нес с собой, Чтоб жизнь моя, и мысль моя, и слово Упрямо и уверенно росли, Чтоб стать частицей разума людского, Творящего историю Земли. 1946 «На два дня расставшийся с Москвою…» На два дня расставшийся с Москвою, Я иду по улице своей, По булыжной, устланной листвою Низеньких калужских тополей. Слишком ненадолго отпуская, Ждет меня ревнивая Москва. Помогу отцу пилить дрова И воды для мамы натаскаю. 1946 КУРГАН В стекле точнейшем нивелира Курган повис верхушкой вниз. И, землекопы-ювелиры, Мы за раскопки принялись. Удерживая нетерпенье, Смутив вещей подземный сон, Пласты считая, как ступени, Сошли, как в погреб, в глубь времен. Браслеты. Кольца. Нож железный. Гранат, янтарь и сердолик. И женский образ бестелесный Из праха темного возник. Не к нам, потомкам, снарядили Ее в былые времена. С дарами, что лежат в могиле, К покойным предкам шла она. Не к нам… Но радужные блики Для нас играют в серебре, Рассвет алеет в сердолике, Закат желтеет в янтаре. «Зачем вы из могилы тесной, Из тьмы родимой старины В ваш мир, чужой и неизвестный, Меня позвали, колдуны?» 1947 |
