«Я зашел в магазин граммофонных пластинок…» Я зашел в магазин граммофонных пластинок, И возникли в бороздках под острой иглой Отголоски забытых давно вечеринок, Блестки радости, всплески печали былой. Юность, юность! Ты вечно с собой в поединке И свои беспрестанно меняешь пластинки. Устарели напевы, забыты слова, А всего-то прошло, может, год, может, два! 1947, 1991 В СТУДЕНЧЕСКОМ ГОРОДКЕ 1 Я тебя на кухне встретил В голубом сиянье газа, Был твой облик чист и светел, Я тобой пленился сразу, И на танцах в час веселый Ты казалась мне крылатой. И гремела радиола: «Помирать нам рановато!» О, как сердце было радо! Как сияло все в природе! Только нам таких не надо, Кто на лекции не ходит! 2 То было раннею весной, То в дни ремонта было, В тени лесов передо мной Ты очи опустила. «Люблю, люблю», — шепнула ты, И вдруг мышонок юркий Шмыгнул. И рухнул с высоты Обломок штукатурки. И тихо капала вода На милое созданье… Нет, не забуду никогда Я этот миг свиданья. 3 В студенческой столовой Ввели обычай новый: Пластинки запустили, Чтоб люди не грустили Над рыжими подливками, Над чайными опивками. Салат под майонезом Озвучен полонезом, А венский вальс весенний — Приправа для пельменей. Под бодрый марш-фокстрот Мы пили свой компот. А вечером в танцзале Пластинки вновь звучали, Но в звуках полонеза Был привкус майонеза, Но клавиши и струны Рефлекс будили слюнный. Под бодрый марш-фокстрот Хотелось пить компот. 4 Подумайте, друзья, как я богат. В кармане у меня билет во МХАТ. А на билет в трамвай финансов нет. Шагай, поэт! 1948 ТОТ БЕРЕГ Бывало, приутихнет говор И чуть начнут темнеть сады, Пахнёт знакомым рыболову Вечерним запахом воды, И, предвещая тихий вечер, Окутает закатный зной Тот край, который в просторечье Звался заречной стороной. Мою судьбу приоткрывая, Зовя в пески, в снега, в тайгу, Чернела вышка буровая На том заречном берегу, Манила в даль меня, мальчишку, И странно было мне чуть-чуть, Что в небо поднимают вышку, Чтоб глубже в землю заглянуть. Тот берег. Он манящ и дорог, Хоть до него рукой подать, Как страны дальние, которых За горизонтом не видать. 1947, 1968 ВАЛДАЙ
Мох и сосны озерной страны. Колокольчиком звон родника. И лежат у дорог валуны — Рюкзаки со спины ледника. Укрывает озерный нанос Обиталища древних племен И в листве облетевших берез Утопает обрывистый склон. А березы струятся, шумят, То рядами, то стайкой стоят. Да и речку, текущую тут, Березайкою люди зовут. Где, скажите, ключами со дна Открываются Днепр и Двина? Где тут Волга и прочая влага, Знаменитая с первого шага? Трем морям шлет поклон этот край — Наш глубинный, старинный Валдай. 1948, 1968 «Сентябрьских дней промчалась паутина…» Сентябрьских дней промчалась паутина, Но ясен небосклон. И там, где остановится машина, Валдайских речек звон. Дом на подклети, банька, огороды. Русь Новгородская свободна и строга. Как по линеечке канал бежит в луга. Укрылись в ожиданье непогоды Под крышами стога. А дальше — самый первый поезд дачный, И первые на окнах кружева (В них Суздальская Русь еще жива), И, как чертог, украшен верх чердачный, И — стрелка с надписью «Москва». 1948 ПЕРВЫЕ РИСУНКИ На дикий мир дышали непогодой Огромные пространства ледника. Совсем иными были и природа И человек в те давние века. Он мог перенимать повадки птичьи. Гонясь за зверем, зверя брал в пример. И лихо танцевал в его обличье Перед кострами у своих пещер. Он по ночам не мог уснуть в пещере, Припоминая труд и подвиг свой, И на рисунках оживали звери, Добыча вожделенная его. Глаз мамонта испуганно косится. Летит олень, погоней окрылен. Упал и, умирая, шевелится, И кровь глотает раненый бизон, И на стене металось, мчалось снова Могучее косматое зверье… И он привстал и дрогнул весь, готовый Рвануться в бой, метнув свое копье. 1948 |
