ПРОПАВШИЕ ПТИЦЫ Из Мориса Карема Считало утро певчих птиц. Недосчиталось двух синиц. Пяти щеглов, шести скворцов. Ну, где ж они, в конце концов? Взлетели птицы в час ночной, Чтоб покружиться под Луной, Да так кружились, что Земли, Летя обратно, не нашли. Пускай падучая звезда Их на хвосте примчит сюда. Ведь так прекрасен ранний час, Когда поют они для нас! 1957 ДИКИЙ ГОЛУБЬ СТИХИ 1958–1967 гг. ПОРТРЕТ Блокада. Ночь. Забитое окно. Мигающих коптилок тусклый свет. Из мрака возникает полотно. Художник пишет женщины портрет. Она сидела, голову склоня, И думала в голодном полусне: «Вот я умру… А что-то от меня Останется на этом полотне». А он писал в мигании огня И думал: «На войне как на войне. Пусть я умру! Но что-то от меня Останется на этом полотне». 1958 ВЫШКИ Когда вокруг тебя пустыня, Когда еще далек привал, В тебе рождается гордыня: Вот, дескать, где я побывал! И вдруг, как мудрую усмешку Людей, что до тебя прошли, То вышку, то простую вешку, Смутясь, увидишь ты вдали. 1958 ДИКИЙ ГОЛУБЬ Близкое порою нас не тронет, А чужое кажется родным. Не поймешь, хохочет или стонет Дикий голубь голосом грудным. Чуть примолк и начинает снова И зовет меня в степную даль. И душа по-прежнему готова Все принять — и радость и печаль. Как предтеча музыки и речи, Речи, что не выльется в слова, Рвется голос страсти человечьей Из груди иного существа. Вот и сам певец. Степенный, кроткий. Кроток-кроток, а не приручен. Ходит он пружинистой походкой, В сложенные крылья облачен. Лучшая одежда — это крылья; Хорошо сидит, прочна, легка, Не боится ни дождя, ни пыли И уносит нас под облака. Вот сейчас расправит крылья голубь, И они послушно понесут Радужною грудью скрытый голос, Голосом наполненный сосуд. 1958, 1962 ПЕСОК Боролось море со скалой Десятки тысяч лет. Скала исчезла с глаз долой, Скалы пропал и след. Пропасть пропал, да не вполне. Песок остался жив. Песок, отрезав путь волне, Загородил залив. И не могла понять волна, Ломая берега, Что нажила себе она Могучего врага. И не могла узнать скала, Утратив облик свой, Что и она свое взяла И что не кончен бой. 1958 ЧЕРЕПКИ
Нет ничего прочней, Чем битая посуда. Что происходит с ней? С ней происходит чудо. Хрупка и коротка И стоит слишком мало Жизнь чашки и горшка И звонкого бокала. Зато у черепков, Осколков и обломков В запасе даль веков, Признание потомков. 1958 ПЯТАЯ НОГА Один портной на свете жил, И, если верить слуху, Собаке ногу он пришил К передней части брюха. Собаку пятая нога Как будто подкосила, Собаке пятая нога Движенья тормозила. Портной подумал: «Я не прав! Но пусть увидит всякий, Что, ногу лишнюю убрав, Я жизнь верну собаке!» Увы, нога уже была Живою частью тела. Собака боли не снесла, Собака околела. Как видно, пятая нога, Пришитая искусно, Бывает тоже дорога, И это очень грустно! 1958 ЛЮБИТ — HE ЛЮБИТ На ромашке гадать, Лепестки обрывать Я не стану. Прошли времена… Может, к сердцу прижать, Может, к черту послать, И не любит, и любит она. Все ответы цветка совершенно верны. Вот так нрав у моей у любимой жены! 1958 СПЯЩАЯ ЦАРЕВНА Висела на стене картина. И для хозяина она Привычней стала, чем гардина, Чем люстра и сама стена. И те друзья, что навещали Из года в год его жилье, Ее совсем не замечали, Совсем не видели ее. Она, как спящая царевна В плену у злого колдовства, Забыта жизнью повседневной, Ждала чего-то, чуть жива. И может, ей хотелось крикнуть Хоть раз, обиды не тая: «Да как ты мог ко мне привыкнуть? Вглядись, ведь я — любовь твоя!» 1958 |
