— Что вы говорите?! — Белое лицо Ингрид буквально осветилось широкой улыбкой. — А я по матери — полька.
— Почти земляки, — улыбнулся Мишин.
И в этот момент в прихожей коротко тренькнул звонок.
— А вот и Клаус!.. — Ингрид непринужденно встала и направилась к двери.
Все, что делала эта женщина, было буквально пронизано каким-то первородным изяществом. В который уже раз Мишин поймал себя на мысли, что ему приятно наблюдать за этой женщиной, которую он знал всего несколько минут. «Я совсем не в форме, — с какой-то усталой обреченностью подумал Витяня. — Или сказываются последствия ранения, или меня разморила дорога, или эта женщина с ее наивной проницательностью напомнила мне о том, что в моем возрасте многие мужчины уже привыкают возвращаться домой после работы, садиться в кресло и просто смотреть на женщину, которая тебе нравится…»
— Вацлав!
На пороге стоял пожилой, импозантный мужчина в добротном темном костюме и красном галстуке-бабочке. В зубах у него была зажата огромная пенковая трубка. — С приездом, мой друг!
Витяня встал и сделал несколько шагов навстречу гостю. Мужчины обменялись крепким рукопожатием, при этом Клаус с откровенной симпатией похлопал Витяню по стальному плечу.
— Ну, я вас оставлю на время, — улыбнулась Ингрид. — А то мой заказчик, наверное, уже нервничает.
— Но мы тебя дождемся, дорогая? — Клаус бережно привлек к себе Ингрид и шутливо боднул ее изящную головку своей пегой шевелюрой.
— Конечно, Клаус. Я вернусь примерно через час. Не уходите без меня… — Молодая женщина как-то странно взглянула на Мишина и, изящно махнув рукой, вышла из мастерской.
— Прелестное создание, — пробормотал Клаус, проводив Ингрид взглядом и усевшись напротив Витяни. — Ее отец был моим большим другом. И, кстати, прекрасным архитектором…
— То есть это…
— Это действительно дочь моего близкого друга, — очень внятно произнес Клаус. — И никакого отношения к нашим делам ни она, ни ее квартира не имеет. На всякий случай, рекомендую вам это запомнить!
— Да, действительно приятная женщина, — кивнул Мишин, с любопытством разглядывая собеседника.
— Как долетели?
— Нормально.
— Никаких осложнений в пути?
— Вроде бы, никаких.
— Документы вам выдали в Моссаде?
— Те, которые у меня сейчас, — да.
— Как поживает господин Гордон? Не болеет?
— Кто это? — невозмутимо поинтересовался Витяня.
— Вы хотите сказать, что покинули Израиль, не побеседовав с господином Гордоном?
— А если это действительно так, вы что, отправите меня обратно?
— Покажите мне ваш паспорт.
— Прошу! — Витяня протянул документы собеседнику.
— Хороший документ, — пробормотал Клаус, возвращая паспорт. — Умеют работать, носатые…
— Я должен натурализоваться в ФРГ?
— Вы что-то игриво настроены, господин Мишин? — в голосе Клауса отчетливо сквозило раздражение немолодого человека, которого с утра беспокоила печень.
— Вы не очень обидитесь, юноша по имени Клаус, если я скажу, что вы действуете мне на нервы?
— Что? — от изумления у Клауса чуть отвисла челюсть.
— Ты вообще кто такой, твою мать? — непринужденно переходя на английский, вежливо поинтересовался Мишин. — Ты что мне здесь застенок НКВД устраиваешь? Я что-то тебе должен, хмырь? А может, ты спутал меня с кем-то и решил, что наши с тобой страны союзники? Я только прилетел из Израиля, дедушка, а на самом деле я — коренной москвич. С оч-чень Большой Лубянки. Слышал про такое учреждение? Быстро говори, зачем вызывали, пока я твою предстательную железу вместе с анусом не вырвал!..
— Да как вы… — Клаус попытался было что-то возразить, однако под хмурым, сразу приобретшим какой-то оловянный оттенок, взглядом Мишина тут же осекся.
— Испугался, дедунька, — все так же вежливо отметил Мишин и плотоядно улыбнулся. — Тебя, должно быть, не инструктировали, да? Ты, наверное, большая шишка тут, в Копенгагене? Резидент? Первый секретарь посольства? Карманный аналитик? Кто ты, срань в баночке?
— В таком тоне наш разговор продолжаться не может… — Чувствовалось, что Клаус, понемногу пришел в себя и начинает борьбу за так внезапно перехваченную инициативу. — Я вынужден прервать нашу беседу.
— Тогда всего доброго, дедушка!
Резко встав с кресла, Клаус сделал два уверенных шага к выходу, но затем остановился и вперил в Мишина презрительный взгляд.
— Послушайте, Мишин, я — полковник ЦРУ…
— А я — подполковник КГБ, — отрезал Витяня. — Составьте элементарную пропорцию между нашими возрастами и званиями, и вы сразу же поймете, чего стоит каждый.
— Разговаривая так безответственно, вы рискуете головой, Мишин!
— Напоминая мне об этом, вы рискуете своими яйцами, Клаус!
— Вы ведете себя не как профессионал.
— А вы, выпендриваясь передо мной, как купчишка в трактире? Как себя ведете вы, Клаус? Я не ваш агент, это во-первых. У меня достаточно сил и сноровки, чтобы закатать тебя под паркет здесь же, в этой изящной студии.
Это во-вторых. И, в-третьих: идя на встречу с таким человеком, как я, ты должен был принимать во внимание вышеизложенные обстоятельства. Так кто же из нас ведет себя не как профессионал?
— Мы оба погорячились, — вкрадчиво проворковал Клаус, возвращаясь на свое место. — А потому…
— Не свисти, дед! — прервал собеседника Мишин, презрительно сощурившись. — Не мы, а ты. Ты погорячился. А теперь сообразил и пошел на попятную. Тебя что, не учили в твоем бардаке под названием «оплот мировой демократии», как надо разговаривать с профессиональным нелегалом?
— Давайте забудем об этом неприятном инциденте, — как ни в чем ни бывало предложил Клаус. — Я был не прав, однако и ваш темперамент…
— Что вы хотите от меня? — хмуро спросил Мишин, с наслаждением закуривая сигарету и используя в качестве пепельницы пустую коробку от «Мальборо».
— Меня уполномочили сделать вам предложение.
— Кто вас на это уполномочил?
— Руководство Центрального разведывательного управления США.
— В чем заключается это предложение?
— Давайте начнем с конца, — заговорщицки улыбнувшись, предложил Клаус.
— То есть?
— Давайте начнем с того, что ДАСТ вам это предложение. В том случае, естественно, если вы его примите.
— Стало быть, я могу его и не принять? — быстро спросил Мишин.
— Естественно. На такие дела под конвоем не идут.
— Так что оно мне даст?
— Пятьсот тысяч долларов в качестве оплаты ваших услуг, а также возвращение в Москву, в аппарат КГБ СССР, с условием сохранения вашего положения и офицерского чина.
Не отрывая тяжелого взгляда от Клауса, Мишин молчал. Его собеседник, явно довольный произведенным эффектом, откинулся в «полиэтиленовом» кресле и сложил на пухлом животике старческие руки.
— Вы давно работаете в Дании? — без видимой связи поинтересовался Мишин.
— Почти десять лет.
— Оно и чувствуется.
— Не понял! — морщинистое лицо Клауса сразу же утратило благостное выражение.
— Столь длительное пребывание на родине великого сказочника не могло не отразиться на вашей фантазии.
— В моем предложении реально все — от первой до последней буквы, — холодно возразил Клаус. — У вас нет ровным счетом никаких оснований не доверять мне. В конце концов, вам известно, с кем вы имеете дело.
— Меня приговорили к расстрелу, — глухо напомнил Мишин.
— Я знаю.
— За предательство.
— Мне это известно, — кивнул Клаус.
— А вам известно, кто меня приговорил?
— Да. Председатель КГБ Юрий Андропов.
— Даже если в это дело вмешается ваш президент, со всем его влиянием на цивилизованный мир, этот приговор все равно не отменят.
— А если все-таки отменят?
— Пятнадцать лет в тюрьме, — пробормотал Мишин. — Та же смерть, только медленная. Хрен редьки не слаще!
— А если не только отменят, но и вернут вас на рабочее место?
— В качестве подсадной утки ЦРУ?
— В ПРЕЖНЕМ качестве.
— У меня было тяжелое детство, — вздохнул Витяня и с хрустом потянулся. — Мне никто не читал на ночь сказок. Отсюда врожденное недоверие к историям со счастливым концом.
