— В принципе есть… — Воронцов на секунду запнулся. — Но разговаривать с ними сейчас абсолютно бессмысленно, Юрий Владимирович, — все концы в руках американцев. В настоящее время они там платят и именно они принимают на себя все долги.
— Какие именно концы? Пожалуйста, точнее, Юлий Александрович.
— Полное признание Кошты в том, что его завербовал председатель КГБ СССР…
— Слова, — пожал плечами Андропов. — Обычные слова…
— Этими словами Кошта подписал себе смертный приговор. Я имею в виду, политический смертный приговор.
— Дальше! — потребовал Андропов.
— Есть письменное признание в том, что его, колумбийского сенатора, КГБ намеревался использовать как ключевую фигуру в организации государственного переворота с целью прихода к власти в Колумбии леворадикальных элементов.
— Еще!
— Официальное заявление спикера парламента Колумбии, которому, собственно, и признался Кошта.
— Все?
— Нет, Юрий Владимирович, к сожалению, не все. Есть еще материалы по делам Мишина, Гескина, Тополева, Мальцевой, которые в совокупности могут помочь воссоздать приблизительную картину планировавшегося переворота… Документы получаются крепкие, Юрий Владимирович, опровергнуть их будет непросто…
— Так чего они ждут?
— Простите? — Воронцов вскинул на председателя КГБ недоуменный взгляд.
— Я спрашиваю вас, Юлий Александрович, чего ждут американцы? Почему не дают команду о высылке наших дипломатов?
— Ну… — Воронцов как-то совсем не в своем стиле, по-крестьянски, поскреб пальцем кончик носа. — Просчитывают, должно быть…
— Что именно?
— Масштабы скандала, хотя бы. Дело нешуточное, Юрий Владимирович, они должны предусмотреть все нюансы, проконсультироваться с госдепартаментом и военными, предусмотреть наши ответные шаги. По идее, мы ведь не будем сидеть сложа руки. Правда, со стороны это слишком уж точно укладывается в схему «Сам дурак!» Прав, обычно, тот, кто начинает первым. Тем более, если он действительно прав. И особенно, в нашем ремесле, Юрий Владимирович…
— Пожалуйста, поподробнее, — Андропов придвинулся к столу вплотную и почти лег на него грудью. — Вы говорите об ответных шагах! Но каких?
— Не знаю, Юрий Владимирович. На мой взгляд, дело абсолютно безнадежное…
— Верно! А они думают. Значит, есть что-то такое, чего они опасаются? И чего, возможно, мы не предусмотрели? Как думаете, Юлий Александрович?
— А что тут думать?! — пожал плечами Воронцов. — В настоящий момент мы можем замотивированно выслать из СССР за деятельность, несовместимую с дипломатическим статусом, максимум двух американских дипломатов. И то выглядеть это будет, скорее, как жест отчаяния… Не говоря уже о том, что это — крайняя мера, и Громыко, думаю, так просто на подобный обмен пощечинами не согласится — это уже будет бить по нему лично.
— Кстати, о крайних мерах, — Андропов откинулся на спинку кресла. — Выяснили, где Мальцева?
— Вероятнее всего, в Штатах.
— Ищите?
— Я распорядился временно прекратить поиски.
— Почему? — на толстых губах Андропова скользнула гримаса неудовольствия. — И почему мне об этом ничего не сказали?
— Видите ли, Юрий Владимирович, я по собственному опыту знаю: в таких ситуациях должно пройти какое-то время. Сейчас, очевиднее всего, американцы прячут нашу знакомую на какой-нибудь явке, пока не разберутся окончательно, что с ней делать дальше. Для ее поисков понадобятся огромные усилия. С таким же успехом я могу поставить перед американской резидентурой задачу отыскать иголку в стоге сена. Однако все наши люди в курсе дела, через пару недель поиск будет возобновлен. Так что, думаю, рано или поздно результат будет.
— Что Мишин?
— Он в Израиле.
— Вы не сомневаетесь?
— Практически, нет. Есть несколько косвенных свидетельств, Юрий Владимирович. Кроме того, это логично.
— Что вы имеете в виду?
— Моссад — единственная западная спецслужба в мире, которая закроет глаза на практически доказанный факт, что наш выкормыш отправил на тот свет пятерых людей ЦРУ. У них там свои счеты…
— Вы думаете, евреи могут использовать Мишина против нас?
— Только в том случае, если решат им пожертвовать. Но это вряд ли, Юрий Владимирович. Мишин прекрасный оперативник, уж мы то это знаем. А география работы Моссада — весь мир. Думаю, если израильтяне действительно решатся его использовать, то рано или поздно Мишин проклюнется где-нибудь в Европе или в Африке. Ну а уж мы постараемся его не упустить.
— Его необходимо убрать, Юлий Александрович. Равно как и Мальцеву. — Выражение лица Андропова — чуть рассеянное, отражавшее интенсивную работу мысли, никак не соответствовало жесткости только что вынесенного смертного приговора. — И дело тут, кстати, не только в предательстве. Оба этих человека связаны с делами, о которых не должен знать никто. Тем более, в данной конкретной ситуации…
— Вы имеете в виду государственную тайну, Юрий Владимирович?
— Я имею в виду наши ошибки, Юлий Александрович. — Андропов уставился на Воронцова тяжелым взглядом. — Помните об этих людях всегда. Без них нас могут просто лишить постов, правительственных санаториев, прикрепления к кремлевской больнице и персональной пенсии союзного значения. А вот с ними…
— Я понимаю вас, Юрий Владимирович.
— Хорошо, — кивнул Андропов. — Вернемся к нашей проблеме… Может быть, поздравить Кошту с каким-нибудь праздником?
— Что это нам даст? — Воронцов как-то виновато улыбнулся. — Все уже задокументировано и легло в архивы сразу нескольких спецслужб. Причем с достаточно серьезными подтверждениями Тополева. Что же касается м-м-м… безвременной кончины сенатора Кошты, то она может превратить данную ситуацию и вовсе в бесперспективную. Хотя бесперспективнее, по-моему, не бывает.
— Да уж, — процедил Андропов. — Действительно, беспросвет какой-то выходит.
— Юрий Владимирович, ну а что, в конце-то концов, страшного? Ну, допустим, выслали они тридцать наших человек с дипломатическими паспортами. Так ведь, не в первый же раз такое происходит. Ну, пошумят, закатят пару нот протеста, несколько месяцев отношения будут натянутыми… Потом же все рассосется. А мы создадим новую сеть…
— Это уже не со мной, Юлий Александрович, — пробормотал Андропов и залпом опорожнил остывший чай. — И, соответственно, не с вами…
Воронцов опустил голову.
— Будьте у себя, Юлий Александрович, — приказал Андропов. — Вы можете понадобиться мне в любую минуту…
Когда Воронцов ушел, Андропов нажал кнопку селектора.
— Слушаю, Юрий Владимирович.
— В приемной ты один?
— Так точно!
— Тополев. Камера 81. Ко мне. На моем лифте. Без сопровождающих. Только ты и он. Срочно!
…Андропов предполагал, что две недели, которые бывший подполковник, а также личный помощник и консультант председателя КГБ СССР Матвей Тополев провел после возвращения из Швейцарии в камере-одиночке во внутренней тюрьме КГБ, изменят его до неузнаваемости. Однако когда Тополев появился в его кабинете, Андропов был поражен. Потому, что внешне Матвей выглядел вполне пристойно: свежая рубашка с расстегнутым воротом, ладно сидящий на атлетической фигуре пиджак, чисто выбритое лицо… Правда, его выражение не оставляло и тени сомнений: Тополев с трудом сдерживал себя.
— Неплохо выглядите, подполковник, — натянуто улыбнулся Андропов.
— Я уже не подполковник, Юрий Владимирович.
— Ты ВСЕ ЕЩЕ подполковник, Матвей. И, вполне может статься, даже получишь очередное звание.
— Но только, если?
— Но только если сумеешь убедить меня в кое-каких вещах.
— Вы же знаете, Юрий Владимирович, что я ни в чем не виноват…
— Матвей, — Андропов поморщился. — Не трать мое время попусту. Поверь, у меня действительно нет даже лишней секунды. Давай разговаривать так, словно ничего не изменилось. Я — председатель КГБ СССР, ты мой помощник, поверенный в моих служебных делах. И говорить мы будем о человеке, по имени Матвей Тополев. Вернее, о том, насколько я могу в дальнейшем рассчитывать на него. Согласен?
