— Твои глаза не обманули тебя, Дорнум!

Киммерийцы — те, кто еще могли стоять на ногах, — радостно крича, бросились к скифу. Ему пришлось вынести немало мощных объятий и дружеских шлепков, прежде чем до разбойников дошло, что их гость не слишком уверенно держится на ногах. Тогда они немедленно усадили его на кошму и сунули в одну руку чашу с брагой, а в другую — баранью лопатку. Выждав, пока Скилл утолил жажду и голод, они забросали его вопросами.

— Какими судьбами ты очутился здесь?

— О, это долгая история, — вытирая лоснящиеся от жира губы, ответил Скилл. Он сделал глоток браги и с наслаждением откинулся на мягкий живот одного из спящих разбойников. — Можно провести не один вечер, слушая мой рассказ. И не поверить ни одному слову. И вы будете правы. Поэтому скажу только, что я не в ладах с Ариманом.

— Какое совпадение! — воскликнул Дорнум. Как успел выяснить скиф, тот был избран разбойниками своим вожаком. — У нас тоже есть претензии к его наичернейшему величеству. После того как его стражники убили храбрейшего Гатуга, мы поклялись отомстить. И потому мы сейчас здесь, в двух переходах от замка Аримана.

— Тогда, надеюсь, вы примете меня в свою компанию?

— Он еще спрашивает! — Дорнум захохотал, остальные киммерийцы немедленно поддержали своего вожака. — Полагаю, твой глаз не потерял остроту, а рука — твердость?

Скиф задиристо усмехнулся:

— А ваши мечи еще не затупились?

Дорнум от души хлопнул Скилла по плечу:

— Нет! И ты скоро убедишься в этом!

Из дальнейших разговоров Скилл выяснил, что киммерийцы пережили немало приключений, прежде чем добрались до Заоблачных гор. Приятно расслабившись, скиф слушал пьяные россказни этих детей степи, в коих мирно уживались доброта и жестокость, доверчивость и подозрительность, неслыханная щедрость и жадность до золота, бесшабашная храбрость и панический ужас перед сверхъестественным. Киммерийцы оставались одним из последних народов, сохранивших очарование дикой природы, налет патриархального варварства, которое господствовало в мире, когда еще не существовало царств и коронованных владык, а были лишь конь, лук да безумная жажда приключений.

От тиренских и парсийских мудрецов Скилл знал древнюю историю киммерийцев, народа некогда великого, а ныне почти исчезнувшего. Много веков назад киммерийцы владели землями у дальней оконечности моря, которое позднее нарекли Эвксинским Понтом. То было сильное и воинственное племя. Черноволосые, мускулистые воины, ведшие свой род от легендарного Конана-киммерийца, были грозой для соседей, опустошая непрерывными набегами Балканский полуостров, Кавказ и Азию.

Но вскоре с дальнего севера пришли племена скифов. Поначалу киммерийцы мирно уживались с ними. Земли хватало на всех, а более делить им было нечего. И те и другие являлись степняками, чье добро лишь лук, меч да быстрый конь. Несметные орды киммерийцев и скифов совершали далекие походы на юг, подвергая страшному опустошению цветущие города Армении, Лидии и Парсы. Два столетия назад северные кочевники напали на могущественное Ассирийское царство, чьи закованные в звонкую медь воины наводили ужас на все восточные страны, вплоть до Кемта.

Ассирийское войско ждало их на равнине, совершенно покрыв землю сверкающей чешуей доспехов. Царские воеводы издевались над неорганизованными и плоховооруженными варварами, вознамерившимися сокрушить могучую державу. Но кочевников не смутила грозная мощь бронированных воинов. Неустрашимые дети степей, крепко сидящие на низкорослых лошадках, непрерывно атаковали вражеское войско, осыпая его тучами стрел. В конце концов ассирийцы дрогнули, побежали и были беспощадно изрублены.

То был триумф боевого братства степных народов. Но вскоре после этого похода отношения между ними ухудшились. Скифский царь Гурр повздорил с киммерийцем Тикулом. И повод-то оказался пустячный — они не поделили царевну, полоненную в обращенной в пепел Ниневии. И ладно, если бы эта восточная Елена являлась писаной красавицей — и скифы и киммерийцы позднее в один голос уверяли, что она была некрасива и невероятно распущенна, — но взыграли царские амбиции. Осыпая друг друга оскорблениями, соперники расстались. Когда на небо высыпали звезды, воины Гурра напали на лагерь киммерийцев. Ночной бой оказался удачен для скифов. Воспользовавшись неразберихой, они перебили множество киммерийцев, в их числе и царя Тикула. Оставшиеся в живых были вынуждены искать спасения в восточных землях.

Недолго думая, изгои решили завоевать соседние государства, но просчитались. Их осталось слишком мало, и вражеские армии уже не разбегались при одном известии, что идут ужасные «гиммери». Киммерийцы были окончательно разбиты и рассеялись по всему миру. Часть их пошла наемниками в армии восточных владык, другие обосновались в труднодоступных горных районах и занялись разбоем, беспощадно грабя купеческие караваны.

Изгнанные со своих исконных земель, киммерийцы ненавидели скифов, мстя им при каждом удобном случае. Но эта неприязнь не распространялась на Скилла, который сам был изгнанником, лишенным племени и родины. Бок о бок с киммерийцами Скилл участвовал во многих набегах, его акинак взлетал в такт с кривыми мечами степняков, а меткий лук не раз отводил беду от зазевавшегося кочевника.

Испытав Скилла в десятках походов и убедившись, что он, не задумываясь, пожертвует жизнью ради спасения товарища, киммерийцы приняли скифа в свое разбойничье братство. Кровь Скилла была смешана с кровью киммерийских вождей, и в конце концов скиф стал кровным братом киммерийцев, делящим с ними все тяготы и тревоги.

И теперь их вновь ждало общее дело. Может быть, самое трудное дело в их жизни.

Едва рассвело, отряд двинулся в путь. Скилл скакал рядом с Дорнумом на лошади киммерийца, нелепо погибшего от укуса змеи пару дней назад. С утра у всех гудела голова — сказывались последствия вчерашней попойки, — но к полудню мозги прочистились, и всадники повеселели.

Когда они преодолели один из горных кряжей и выбирали меж двумя дорогами, ведшими в обход высоченного — его вершина терялась в облаках — пика, к Дорнуму подскакал молодой кочевник по имени Ирась, обладавший необычайно острым зрением.

— Атаман, на той горе кто-то живет!

Ирась указывал рукой на ощерившуюся гранитными выступами скалу, но ни Дорнум, ни Скилл решительно ничего не увидели.

— Ты уверен? — на всякий случай спросил Дорнум, хотя знал, что в словах Ирася не стоит сомневаться.

— Я видел человека, несущего на плече овцу.

Дорнум задумчиво перебрал поводья и тронул коня.

— Поедем посмотрим.

Взобравшись на гору, они обнаружили пещеру. Перед входом в нее был разложен небольшой костерок.

Из пещеры вышел облаченный в белый халат жрец. Волосы его были седы, рот прикрывала белая повязка. В целом жрец походил на помешанный на белом цвете призрак. Увидев, что один из воинов присел у костра, согревая озябшие руки, старик заволновался. Он подбежал к Дорнуму, определив по более дорогому, чем у прочих, оружию, что это предводитель, и стал быстро бормотать, возмущенно указывая на сидящего у костра разбойника. Дорнум беспомощно повел головой.

— Чего ему надо?

Стреноживая лошадь, Скилл ответил:

— Он просит, чтобы твой человек не осквернял дыханием огонь. Это жрец Ахурамазды.

— Ну, об этом я догадался и сам, — протянул киммериец. Он обернулся к сидящему у костра: — Эй, Борвс! Отойди от огня!

— Почему, атаман?

— Это не нравится старику.

Обозленно сплюнув, воин поднялся. Плевок вызвал еще большее негодование жреца. Яростно жестикулируя, он вновь что-то забормотал.

— Что он хочет на этот раз?

— Он говорит, что это великий грех — осквернять слюной землю.

— У, дэв его побери! — Дорнум с уважением посмотрел на скифа. — И откуда ты только знаешь этот язык?

Скилл к тому времени стреножил коня и разминал затекшие ноги. Массируя голени, он сказал:

— Это язык арахозов. Мне как-то довелось провезти в их краях почти три луны. Стрела пробила мне бедро. Валяясь в постели, я волей-неволей прислушивался к бормотанию хозяев.