Он уже не чувствовал ни усталости, ни боли. Местами, где попадались чистые полянки, бежал бегом, перепрыгивая небольшие завалы и промоины. Одна мысль теперь владела им: успеет ли он сделать что-нибудь, что предотвратило бы несчастье?

Поскорее до сторожки добраться, там все можно сделать: живые люди, телефон…

Перелезая в одном месте через трухлявый ствол сосны, преградивший тропу, Илюша спугнул старого гурана. Зверь, боднув рожками, отскочил в сторону и на мгновение замер, словно приготовился к отчаянному поединку.

— Ну и дурак же ты — не трону! Ишь, какой храбрый…

Через несколько минут мимо Илюши черными силуэтами пронеслись две козули и так же, как гуран, пошли вверх по тропе, помаячив в потемках белыми коротенькими «штанами». Илюша, занятый своими мыслями, даже не остановился, не свистнул вдогонку. Но едва только козы скрылись в чаще, как на тропе появились другие, такие же настороженные и стремительные. Они шли в одиночку и парами, шли, видимо, на водопой к реке, которая протекала по ту сторону хребта, а может быть куда-нибудь к озерам, на солонцы.

На следующей полянке Илюша увидел тройку маралов. Они пронеслись крупной лошадиной рысью. Впереди, грудью расчищая путь, шел огромный и сильный пантач, всегда готовый к отпору.

«Откуда их прорвало?» — на минуту остановившись, подумал Илья. Но долго раздумывать было некогда. Одно он знал: идет по звериной тропе, и встреча с дикой козой, с маралом — дело вполне обычное.

Бывало, он не раз сиживал с берданкой в руках на таких тропах, с волнением поджидая сторожкого зверя.

Но вдруг недалеко, в темном овражке замелькали какие-то синеватые огоньки, потом жуткий протяжный вой голодного зверя потряс стоялую тишину ночи. Илюша вздрогнул, схватился за шершавую рукоять ножа.

— Волки!.. — И тут его осенила догадка. — Вон, оказывается, что: помешал я вашей охоте, разбойники…

Илюше и раньше приходилось слышать рассказы старых охотников о том, что волки частенько подкарауливают козуль, маралов и даже зайцев на их переходах и не только подкарауливают, а устраивают настоящие загоны: одни преследуют и гонят зверя, другие находятся в «засаде», поджидают его на тропе и здесь хватают. Это открытие встревожило Илью: голодный зверь может напасть не только на козулю, но и на безоружного человека.

— Пожалуй, надо убираться с этой тропинки… а не то попадешь на волчьи зубы.

Он постоял еще немного, с напряжением вглядываясь в предательскую темноту, и сошел с тропы. Тайга будто вцепилась в него своими сильными корнями. Теперь он не шел, а полз изо всех сил, то по-пластунски, то на четвереньках, преодолевая завалы, продираясь сквозь колючие цепкие заросли ягодников и чернолесья. Прошло около часа, может быть меньше. Илья вышел на прошлогоднюю гарь, в полосу мертвого леса. Здесь все в трауре, все черное, и от этого ночь казалась еще темнее. Скоро Илюша совсем выбился из сил, потерял направление, заблудился.

— Однако все пропало, — в отчаянии прошептал он, сжимая в руке коробок спичек. — Как я теперь выберусь отсюда? Как?..

Он сел на дерево, обхватил дрожащие от напряжения колени и бессильно склонил голову.

В Рыбаках капитана Шатеркина встретила первая неудача: Тагильцева там не оказалось.

По свидетельству тринадцатилетнего хакаса Ольки, два дня тому назад со двора Оспана на рассвете выехала пароконная подвода. Олька, как и большинство мальчишек, оказался пареньком приглядистым, с надежной памятью, и поэтому он столько наговорил всяких подробностей о седоках подводы, что капитану не составляло труда сделать вывод: «Пока все идет как надо, ничего страшного… Важно, что они встретились и вместе уехали в тайгу…» Но Олька, кроме известных Шатеркину лиц, назвал еще Илюшку и старого штейгера. Капитан сейчас ломал себе голову догадками, что это за люди и каково их отношение к преступникам? Ольку же так заинтересовали вопросы Шатеркина, что он без колебаний предложил себя в спутники и клялся отсечением своей головы, что он разыщет их хоть на краю света. Но капитан к предложению Ольки отнесся безразлично и сказал, что эти люди ему совсем не нужны, в тайгу он не собирается, потому что приехал в Рыбаки по другим делам, а спрашивал об этих людях так просто, любопытства ради. На этом разговор был закончен, а Олька в заключение получил от Шатеркина шоколадный батон в нарядной обертке.

Поздно вечером маленький и зеленый, как болотная стрекоза, самолетик лесной авиации сделал над тайгой несколько широких кругов — это была разведка. По костру, который хорошо был виден с самолета, можно было судить, что Вепринцев и его проводники идут по направлению к Заречной сопке. Эти сведения не только успокаивали Шатеркина, но и укрепляли в нем уверенность — Тагильцев действует правильно. После этого капитан уже не сомневался, что встреча, которая намечена в районе Заречной, состоится.

Утром Шатеркин покинул маленький таежный аэродром лесной авиации, где он устроился на временное жительство, и вместе со своими спутниками — милиционером Байкаловым и Рифом — отправился в далекое путешествие.

Уже на третьем часу пути Шатеркин по-настоящему почувствовал усталость. Тайга была неприветлива и сурова. С большим трудом приходилось продираться сквозь мокрые и колючие заросли мелколесья. Куда девалась гордая осанка Рифа — он был смешон и жалок. Шерсть на нем была мокрая, от этого он казался страшно худым и походил скорее на борзую собаку, чем на овчарку. Зато милиционер Байкалов шел уверенно и неторопливо. Он не глядел ни на карту, ни на компас, как это часто делал Шатеркин, а только изредка — на небо и на кряжистые стволы деревьев, словно выбирал подходящую для хозяйства лесину.

— Правильно мы идем? — спросил Шатеркин, нарушив созерцательное настроение Байкалова.

— Идем по курсу, товарищ капитан, не сомневайтесь, — ответил Байкалов, взглянув прищуренным глазом на неяркое, затуманенное дымкой солнце. — Эти места нам хорошо знакомы. Партизанские дорожки… В девятнадцатом с командиром Щетинкиным здесь проходили. Много лет на здешних приисках руду добывал, был и забойщиком, и коногоном, всякую работу привелось испытать.

Ноги Шатеркина были непослушно тупые. Капитан напрягал всю свою волю для того, чтобы не отставать от Байкалова. Он знал, что где-то близко должна быть старая рудничная дорога, вчера здесь горел костер, обнаруженный с самолета, и поэтому он все чаще заглядывал в карту, а Байкалова предупредил об осторожности.

Наконец они спустились в неглубокую падь, по которой когда-то проходила наезженная дорога, и остановились на невысоком холме. Это было место вчерашней ночевки Вепринцева. Шатеркин сразу почувствовал, что усталость его исчезла. Он кинулся к потухшему костру — зола еще не успела остыть, пахло дымом и рыбой. Капитан осмотрел остатки пищи, клочки бумаги, окурки — все как обычно, ничего подозрительного.

— Долго ли вам осталось путешествовать, господа воры? — произнес он. — Думаю, очень скоро мы встретимся…

Тем временем Байкалов обследовал старую дорогу и доложил свои наблюдения.

— Курс изменили, товарищ капитан.

— Как это понимать?!

— Вот этого я не знаю, — не спеша свертывая цигарку, ответил Байкалов. — Взяли направление не на Заречную, а в сторону и пошли не по дороге, а напрямик, тайгой.

— Может быть, они нашли кратчайший путь?

— Нет. На Заречную тем путем они не попадут.

Шатеркин задумался. Если бы это случилось в городе, он, вероятно, сейчас же нашел бы какой-нибудь выход. Здесь же он ничего не мог придумать.

— Ударимся в ту сторону, на кордон, — сказал Байкалов, указав толстым обкуренным пальцем направление, — оттуда мы скорее их перехватим и опять же оттуда с районом легче связаться…

Солнце уже село; потянуло болотом, прелой травой; тайга погрузилась в туманные сумерки. Но они все еще шли склоном горы, по неостывшим камням, по жесткому брусничнику, по хрупким мхам. В одном месте спугнули стайку черных линялых ворон.